Предыдущая глава (начало) смотри:
Илларион стоял перед Спасителем Крамского. Монументальное полотно занимало всю стену. Свет проникал с улицы, и символичным намёком по полу пролегла тень от перекрестья оконной рамы. Илларион находился здесь уже в течение часа. Как только он вошёл в зал и увидел полотно, окружающий мир перестал для него существовать.
На картине был изображён Христос после своего сорокадневного поста и искушения дьяволом. Он сидел на камнях, склонив голову и крепко сжав руки. На заднем плане виднелась каменистая пустыня. На лице Спасителя отражались и внутренняя борьба, и решимость, и надежда. Это была необычайная сила и твёрдость духа измождённого, но не сломленного человека. Казалось, что усилием его души расступилась ночная мгла, и что рассвет забрезжил с его ведома.
Хотелось воскликнуть: « Се – человек!»
Этому человеку можно было доверить свою скорбь, на него можно было положиться. Он был понятным и близким, и в то же время он был Богом, который пришёл в мир для того, чтобы быть вместе с ним, Илларионом, в его личной тьме, на его маленькой Голгофе. Приняв в одночасье всю скорбь всех времён и всего человечества, Христос стал сопричастен каждому рождённому в муках и извивавшемуся в агонии смерти существу.
Илларион долго созерцал гениальное полотно и ушёл из галереи поражённый и окрылённый одновременно.
***
Перед Рождеством Илларион исповедался и причастился. Отец Михаил, как оказалось, звали пегого батюшку, принял исповедь сокрушенно вздыхая и поднимая глаза к небу, словно он сам был виноват во всём услышанном, словно это он бросил вызов Богу, не принимал Божий промысел и презирал своего отца.
- Просите у Бога помощи, просите, чтобы Он даровал Вам веру и вразумление! – напоследок сказал Иллариону отец Михаил и бережно накрыл его голову епитрахилью.