Английский писатель Чарльз Диккенс являет собой один из самых ярких примеров того, что гения от сумасшедшего отделяет весьма призрачная грань.
Писатель нередко самопроизвольно впадал в транс и был подвержен видениям. Признавался, что каждое слово, прежде чем перейти на бумагу, сначала им отчетливо слышится, а персонажи его книг постоянно находятся рядом и общаются с ним. Работая над «Лавкой древностей», Диккенс не мог спокойно ни есть, ни спать: маленькая Нелл постоянно вертелась под ногами, требовала к себе внимания и ревновала, когда автор отвлекался от нее на разговор с кем-то из посторонних. Во время работы над романом «Мартин Чеззлвитт» Диккенсу надоедало своими шуточками другое создание его фантазии — миссис Гамп. По словам близких писателя, он не раз вслух предупреждал ее, что если она не научится вести себя прилично и не будет являться только по вызову, то он вообще не уделит ей больше ни строчки.
В начале 1840 года, во время бракосочетания королевы Виктории, Диккенс поверг в величайшее недоумение одного из своих друзей, сообщив ему письмом, что безнадежно влюблен в королеву. «Я окончательно погибший человек, — писал он, — я ничего не могу делать! Я перечитывал „Оливера“, „Пиквика“ и „Никльби“, чтобы собрать свои мысли и приготовиться к новой работе, — все напрасно: сердце мое в Виндзоре, летит за милой. Присутствие жены мучит меня, мне тяжело видеть родных, я ненавижу свой дом. Я не знаю, что делать: не утопиться ли мне в канале Регента, не зарезаться ли бритвой у себя в комнате, не отравиться ли за обедом у миссис X, не повеситься ли на грушевом дереве в саду, не уморить ли себя голодом, не велеть ли открыть себе кровь и сорвать перевязки, не броситься ли под экипаж, не убить ли Чепмана и Галля и стать великим в истории (тогда она узнает обо мне, может быть, даже подпишет мой приговор), не сделаться ли чартистом, стать во главе заговорщиков, напасть на дворец и спасти ее собственными руками — одним словом, стать чем-нибудь, только не тем, что я есть, сделать что-нибудь не то, что я делаю».
Эта фантазия продолжалась у Диккенса целый месяц. Писатель с неподражаемым искусством изображал влюбленного, доведенного несчастной страстью до полного отчаяния, приводя в полное недоумение знакомых и близких.
«Когда будете писать мою биографию, не забудьте рассказать, что я делал сегодня ночью!» — обратился он однажды шутя к своему другу Форстеру. Оказалось, что его дочери (в то время еще девочки) вздумали выучить отца танцевать польку к балу, который намеревались дать в день рождения старшего брата, и долго заставляли его повторять па. Ночью Диккенсу вдруг показалось, что он забыл их урок. Он вскочил с постели и босиком в темной комнате стал упражняться в танцевальном искусстве.
Странными были и методы работы писателя. Стены его рабочего кабинета со всех сторон были увешаны зеркалами. Работая над очередным своим романом, он вдруг вскакивал из-за стола, подбегал к зеркалу и начинал корчить перед ним немыслимые рожи. Кроме того, каждые 50 строк написанного Диккенс обязательно запивал глотком горячей воды.
Были у Диккенса еще две причуды, граничащие с маниакальностью: он был чрезвычайно опрятен и тщательно заботился о своей наружности. А его пунктуальность почти граничила с пороком. Он являлся на свидания минута в минуту, а к столу в его доме садились с первым ударом часов. В его глазах ничто не могло оправдать человека, опаздывающего на свидание или к столу.
Впрочем, в обществе Диккенс был вполне светским человеком и приятным собеседником, умевшим придавать привлекательность самому пустому разговору. В последние годы, когда он поселился в поместье Гадсхилл, жизнь его протекала вполне размеренно. Вставал он обыкновенно рано и все утро проводил за работой, но прежде чем сесть за свой письменный стол, обходил все комнаты, службы и огород, осматривая, все ли в порядке. В виде отдыха от занятий он совершал длинные прогулки пешком, а когда к нему приезжали знакомые соотечественники или американцы, он устраивал экскурсии для осмотра окрестных замков, соборов и крепостей. Летом у него постоянно гостили родные и молодые друзья, которые устраивали разные атлетические упражнения, игры в мяч и шары, стрельбу в цель, метание диска и тому подобное. Диккенс увлекался этими состязаниями и гордился победами в них не меньше, чем своими литературными успехами.