Дядя Иосиф стоял, как победитель, среди этого хаоса и, видимо, переживал - нервно курил сигарету за сигаретой.
Наконец-то настала наша с мамой очередь. Погрузив в пену белье, мы подготовили пустые ведра для слива мыльной воды. Двадцать минут пролетели быстро. Вытащив из бочки свои мокрые пожитки и погрузив их в плетеную корзину, мы стали выносить ведра с грязной водой. Переведя дух, усталые женщины в простых ситцевых платьицах и в стоптанных тапках, смахивая пот со лба, окружили бочку и дядю Иосифа.
Тот, торжественно подтянув повыше сатиновые шаровары и поправив вытянутую серую, когда-то голубую, майку, нервно почесав волосатую грудь, торжественно объявил: «Все, бабы, баста - сейчас приедет автобус с завода, и мы вернем эту постирочную машинку в прокатный пункт. Взял я ее напрокат, сами понимаете, из-за денег всего на один день, и, слава богу, что водитель нашего заводского автобуса за стирку его белья согласился привезти и отвезти ее, чтобы вы, простые бабы нашего поселка сажевого завода, поняли хотя бы примерно, как живут и стирают немецкие фройлены. А видели бы вы, бабы, их дороги, дома, одежду, шляпки, перчатки. Жалко мне вас, бабы. Но, может, когда-то и на нашей улице будет праздник».
Потом он как-то испуганно посмотрел на всех своим единственным глазом и уже тише произнес: «Надеюсь, то что я сейчас сказал, останется между нами». Все разом притихли и что-то пугающее повисло в воздухе. Вдруг моя мама громко засмеялась, показывая всем свои белые ровные зубы, а потом громко и как-то неестественно сказала: «Что ты там, Иосиф, сказал я ничего не слышала».
Остальные женщины тоже как можно громче стали смеяться и начали уверять его, что ничего не слышали. Когда мы с мамой вернулись в свою комнату, я с недоумением спросила ее, почему никто ничего не слышал - ведь он про немцев очень громко сказал. Мама серьезно на меня посмотрела, а потом тихо произнесла: «Это, дочь, большой секрет. Ты же умеешь хранить секреты?» Она так внимательно и строго на меня смотрела, что я пообещала ей и самой себе никогда никому не открывать этот непонятный секрет.