Всю свою жизнь я хранила в себе эту неразгаданную мною тайну. И только когда не осталось никого в живых, участников этой первой, «совсем не автоматической стирки», в нашем поселке, я решила рассказать о ней. Неосторожные слова дяди Иосифа в то время могли привести к большой трагедии.
С грустью все мы услышали фырканье подъезжающего маленького заводского автобуса. Печально, всем подъездом, сопровождали вынос загадочной бочки к машине. Провожали ее, как живую, а строгая тетя Лена даже смахнула слезу. Уважаемый человек завода, водитель маленького синенького автобусика - дядя Ваня, распахнул дверцу с помощью рычажка, находившейся рядом с его шоферской баранкой, и помог дяде Иосифу затащить стиральную машинку в автобус.
Мы долго смотрели вслед удаляющемуся автобусу, увозящему машинку, такую нелепую, неудобную, тяжелую, но все же машинку, которая стала для нас началом другой жизни. Все тяжести будничного послевоенного существования и пережитые военные годы на короткое время отступили и как-то притупились. Не знающие ни физического, ни душевного отдыха женщины почувствовали другое время, и как будто в заборную щелку, в замочную скважину они подглядели будущее. И в их душах поселилось новое чувство, неведомое до сих пор - уверенность в завтрашнем дне.
Вдруг неожиданно из распахнутого настежь окна тети Лены вырвалась песня и заполнила весь наш двор. Голос Руслановой радостно и задорно пел:
«Валенки, валенки, не подшиты стареньки.
Не в чем к милому ходить - надо валенки подшить».
Из-за тучи выглянуло солнце, а весь день был такой пасмурный. Лица женщин как-то просветлели, морщинки разгладились, мягкие загадочные улыбки появились на их лицах. Я смотрела на их и удивлялась: как же я раньше этого не замечала – они, оказывается, были такими молодыми и красивыми, наши мамы и бабушки.
Через три года мы переехали в отдельную квартиру – такую, которые в последствии прозвали «хрущевками». И как-то я, вернувшись из школы, увидела маму необыкновенно радостной. Она торжественно открыла ванную, и я увидела круглую стиральную машинку: на боку у нее тикали вмонтированные в стенку маленькие часики, сверху были установлены валики с ручками для выжимания белья, душевой шланг из ванны был опущен в машинку для наполнения ее горячей или холодной водой - это уж как захочется, а другой, снизу, для слива, опущен в унитаз. Мама, счастливая, торжественно объявила: «Что теперь не жить, такая стирка - одно удовольствие».
Я смотрела на нее, счастливую, и неожиданно вспомнила дядю Иосифа, прошедшего войну, потерявшего в восемнадцать лет глаз на фронте, с завистью смотревшему на жизнь побежденных, и сказала: «Вот, мама, и на нашей улице настал праздник».