"Найден. Жив". Эти слова мечтают увидеть многие на листовках ЛизаАлерт. Но так ли все однозначно?
17 ноября родительский чат всколыхнуло необычный пост от одного из родителей: в районе пропал ребенок, 11 лет. Ушел 16 ноября в 16.00 из дома без телефона. В 21.00 родители подали заявление о пропаже ребенка. С разрешения матери информацию разместили в группе ВК. Искали ребенка всем районом. 120 человек добровольцев. Отзывчивые родители и просто неравнодушные граждане ночью с фонарями прочесывали дворы и закоулки. Погода, благо, располагала.
История закончилась хорошо: ребенок в итоге умудрился пересечь местный веадук и его нашли в другом районе уже патрульные, в районе 2 часов ночи. Счастливая мать, на которой, по словам очевидцев, не было лица, уставшие, но довольные, поисковики. Словом, хэппи энд.
И вот, месяц спустя, 11 декабря, в чате снова обьявление, но уже в красной рамочке, по форме Лизаалерт. И не от отзывчивой ответственной мамочки, а аж от классных руководителей. Причем по всем чатам-от классных до родпредкомовских (ребенок, оказывается, учится в "нашей" школе).
В обьявлении значилось, что с 10 декабря местонахождение ребенка не известно. Сообщение в чате, сопровождающее листовку от ЛизаАлерт, в 9 утра, 11 декабря, выглядело так: "Уважаемые родители, если вдруг встретите этого мальчика, убедительно просим звонить и попытаться удержать". В 13.00 в чаты пришел счастливый мессадж, что ребенок нашелся. На листовке ЛизаАлерт забелели позитивные слова радости "Найден.Жив".
Но не кажутся ли 2 случая попытки ухода из дома со стороны 11 летнего ребенка определенным сигналом к чему-то, на фоне которого слова "Найден.Жив" приобретают несколько иную тональность звучания? Безусловно, у нас сейчас такое время, когда мы считаем "неэтичным" лезть в чужую семью и чужие отношения, ибо перефразируя Толстого "каждая семья несчастлива по-своему". Ладно, 1 раз ребенок попытался "свалить" из дома. Но чтобы 2 раза в течение чуть менее 30 дней по примерно одному сценарию и с привлечением "спецслужб"? И ребенку еще далеко не 14, когда "свалить", обретя право частичной дееспособности, желает большая часть подрастающего поколения. Кажется, что здесь уже назревает тема для разговора со специалистами. Может ребенку реально нужна помощь и поддержка, а его никто не слышит?
Это напоминает мне о прогремевшей не так давно истории про мальчика, которого ставил отчим на гречку, и чьи коленки превратились в кровоточащее месиво. Мать видела, но молчала, боясь остаться одна без "мужчины", ребенок терпел и страдал, пока не решился убежать к соседям, за помощью.
Может ли эта история про ночного беглеца скрывать что-то неприглядное, что люди прячут за ширмой "Потемкинских деревень" внешнего благополучия и слез радости от возвращения чада? А другие, интуитивно что-то понимая, боятся заступиться из-за соображений этичности и позиции "ничего не знаю, ибо моя хата с краю"? В итоге несовершеннолетний ребенок может оставаться один на один с собой и своей маленькой трагедией, мечтая лишь о том, чтобы сбежать, выйти из кошмара, в котором он живет. А мы ищем его всем районом, отдаем рыдающей матери, возращаем его в личный ад отношений, который снова начнется, когда все участвовавшие в счастливом спасении уйдут, щелчки фотоаппаратов притихнут и за спинами волонтеров закроются двери квартиры.
И снова будет не к кому обратиться. И снова останется только сбежать.
А ЛизаАлерт снова найдет.
Напишет, что жив-здоров.
И все повторится снова.
И где же выход?