Склонность к собирательству говорит о том, что человек цепляется за прошлую жизнь, он оправдывает это приятными воспоминаниями, однако на самом деле, это означает, что он чувствует себе не в силах самостоятельно справляться с ежедневными заботами, ему нужен «костыль», что-то, что придаст уверенности.
Первый раз оказавшись в этом доме, я была приветливо встречена, хотя хозяйка немного смущалась и, водя меня по комнатам трех этажей, будто виновато улыбалась и извинялась за беспорядок. Под тапками шуршал натасканный песок и всевозможные крошки вперемешку с кошачьей шерстью.
С первого взгляда удивило, сколько интересных лепных картин, фигур животных наполняли это уютное пространство: и коровы, и петушки, и рыбки. Чего только ни касался взгляд.
Мы условились о моем дальнейшем приходе, о жаловании. Так началось знакомство с домом известного предпринимателя средней руки господина Растмана.
Сам хозяин бытовых дел касался крайне редко, да и бывал только поздно вечером, отчего мне довелось встретиться с ним за три года пару раз. Это был немолодой, но крепкий, с добрыми глазами мужчина, внешне представительный, внутри – простой и понимающий. По крайней мере, такое впечатление он производил.
В доме проживала также теща господина Растмана, милейшая женщина, прошедшая за жизнь путь всевозможных государственных реформ, следящая за новостями по телевизору, страшно любящая огородные дела. Эта мудрая бабушка сама создавала какую-то теплую атмосферу вокруг себя: она что-то все время варила, от чего дух стелился по дому, вызывая урчание в желудке. Утро ее начиналось с молитвы, и она сразу принималась за утюжку, перебирание вещей в шкафу, бряканье ведрами, чашками, тазиками.
Шерсть на полу выдала еще двоих жильцов. Это были два дорогих кота, распоясавшиеся от осознания своей ценности вконец и решившие, что раз так, то им все дозволено.
Госпожа Растман некоторое время оставалась дома, для того, чтобы проконтролировать мою работу или дать совет, или выразить просьбу. Но все чаще она на время моего приезда стала уезжать, что говорило о доверии. Но это так казалось. На самом деле, хозяйку все время куда-нибудь тянуло. Будучи красивой, ухоженной, хотя уже и немолодой женщиной, она начинала понимать, что часть жизни, отданная воспитанию детей, обустройству домашнего очага, работы в далекой молодости, чтобы подняться, возврату не подлежит, что оставшееся время хочется использовать для себя.
Да, она следила, чтобы все было куплено, чтобы все были здоровы, но делала это, потому что надо. Снова и снова она улетала в другие страны «отдыхать», одна, потому что господин Растман с утра до ночи работал. Часто видимо раздражалась на мать, которая была счастлива своей повседневной помощью детям.
- Опять она набрызгала на дверки шкафа своим супом! – цокала хозяйка, оглядывая кухонный гарнитур. – И в раковине воняет рыбой! Пожалуйста, помойте, чтобы не осталось запаха, - добавляла она и снова уезжала.
Дом пришел в надлежащий порядок, тапки стали не нужны. Под каждой из многочисленных фигурок, как на прилавке антикварной лавки, была тщательно убрана пыль. Это воспринималось теперь, как должное и захотелось большего. Как-то: просьбы помыть окна, гараж, подвальное помещение, пропылесосить потолок за ту же плату. Обсуждению это не придавалось.
На фоне такого отношения, да и от добавившейся нагрузки, первый раз полетел с каминной полки золотистого цвета бычок. Бабушка, видя мое побледневшее лицо, предложила скрыть это, но я ответила, что это только хуже. Мы подклеили его копытце и вернули обратно. Спустя несколько месяцев замысловатая крышка с сувенирного чайника слетела на плитку пола и скололась. Госпожа Растман была трагически огорчена, видно было по ее лицу, какие эпитеты проносятся в голове в отношении меня.
- Это последний раз, хорошо? – еле выдавила она. – В следующий раз, если что-то разобьется, мы попрощаемся.
Пришлось согласиться. Бабушка молча присутствовала при разговоре. Когда дочь уехала, она сочувственно предложила попить чаю.
- Я сама терпеть не могу эти фигурки: все заставлено, некуда поставить горшок с цветами. А коты? Сколько они всего поразбивали! Я сама - задену невзначай, это же дом, все – полетело.
- Коты – это другое дело, - расстроенно сказала я, - это свои, им можно…
Однажды, госпожа Растман позвонила мне вечером и строго сказала:
- Ну что же вы! Петух на полу сколот! Мы же договаривались!
Не сразу поняла, о чем она говорит, потому что занималась своими домашними делами в приподнятом настроении.
- Никакого петуха я не трогала, - холодно ответила я.
- Ну как же! Сколот краешек! Я сегодня заметила, - продолжала она.
- Вы ведь знаете, что ложь – не мое кредо. Все, что было по моей вине, я немедленно вам сообщаю. Петух – абсолютно не знаю.
Она бросила трубку. Настроение было испорчено, и в душе начал поселяться какой-то душащий страх ехать к ним снова.
Отправилась в назначенный день на страх и риск. Но весь этот дом теперь смотрел злорадными глазами статуэток: «кого из нас ты сегодня сбросишь на пол?». И это произошло. Не помню даже, что это была за зверушка, настолько все сознание застелило ужасом. Я молча закончила дела, приехала домой и весь вечер искала в интернете что-нибудь подобное, эксклюзивное, коллекционное, чтобы не расстраивать госпожу Растман.
На другой день объездила адреса, что-то приглянулось, купила разных. Привезла, зная, что бабуля всегда дома, распаковала. Она ахнула:
- Какая красота! Зачем? Боже, это же так дорого!
- Пожалуйста, дайте мне лист бумаги и ручку.
Молча составила письмо, в котором приносила извинения, просьбу принять дар и напоминание о своей честности.
После мне было показано и сказано, что фигурки не понравились, что не в том стиле и прочее.
Расстались мы спустя некоторое время, когда я решила, что ухожу, если не поднимут жалование. Не подняли.