КАК СЛОЖИЛАСЬ СУДЬБА УБИЙЦЫ ЦАРЕВИЧА ДМИТРИЯ
До сего дня многих любителей российской истории привлекают загадочные обстоятельства убийства в Угличе сына Ивана Грозного - малолетнего царевича Димитрия. В процессе работы над биографией великого патриота Республики Беларусь – Льва Ивановича Сапеги - я неожиданно для себя вдруг натолкнулся на изложения этого злодеяния, где, помимо мотивов убийства царевича, рассказывается также и о том, какая судьба постигла самого убийцу.
Итак, автор, упомянутого мною исследования, абсолютно уверен в том, что царевич Димитрий был заколот в Угличе по тайному распоряжению русского самодержца Бориса Годунова. Наемный убийца был человеком не робкого десятка. Он успел выказать свою храбрость и жестокость как на поле брани, так и в ходе лихих казацких набегов на земли Московии и Крымского ханства. Когда о его расправах над мирным населением сопредельных княжеств стало известно королевскому писарю Великого княжества Литовского - Льву Ивановичу Сапеге, тот в назидание всем прочим любителям разбогатеть на чужой крови, предпринял попытку привлечь мародера к ответственности. Скорее всего, это дело не получило бы поддержки со стороны депутатов Сейма в силу того, что многие польские магнаты и сами были не прочь поживиться за счет Руси и Крыма, не препятствуя мелкой шляхте совершать набеги на чужие земли. А убийство простолюдина и женщины вплоть до принятия в 1588 году первой европейской Конституции, подготовленной и написанной рукой самого Льва Сапеги, преступлением на землях Польши и Беларуси не считалось.
Однако, почувствовав себя неуютно в государстве, готовом принять Конституцию, лихой рубака, пользовавшийся недоброй славой даже среди своих донских соплеменников, предпочел перебраться на службу к русскому царю.
Представ перед русским царем - Иваном Грозным - перебежчик предпочел рассказать царю все без утайки. Одним из качеств Ивана Грозного была его способность отличать ложь от правды по глазам и жестам допрашиваемого. Не даром Лев Сапега мечтал водрузить на голову царя Ивана Грозного корону Польши. Этой инициативе помешала внезапная смерть царя Ивана Грозного. Но обо всем этом в следующий раз. Пока скажем, что, выслушав беглого казака, Иван Грозный принял решение поставить его в резерв на должность всем известного палача Малюты, если с тем что-нибудь случится.
При жизни Ивана Грозного услуги перебежчика царю не понадобились. Малюта Скуратов сам хорошо справлялся со своей кровавой работой. Но после смерти Ивана Грозного со всей остротой встал проклятый для Руси вопрос о престолонаследии. Сына Ивана Грозного – Федора Ивановича – никто из бояр, мечтавших зацепиться за русский трон, серьёзным конкурентом для себя не считал. Федор больше любил богомолья и различные увеселения. Шапка Мономаха очень скоро стала бы ему крайне тяжела. Но у царя Ивана был и другой наследник – царевич Димитрий. Но опасность для бояр, мечтавших захватить русский трон, представлял даже не он сам, а его мать – царица Мария Нагая. Женщина большого ума и сильной воли. Но женщины, по закону о престолонаследии, не могли взойти на царский трон. Но быть регентшей при малолетнем царе-отроке женщины на Руси имели право.
Согласно изысканиям, приведенным мною вначале этой статьи, боярин Борис Годунов нанял того самого перебежчика, чтобы тот убил в Угличе царевича Димитрия, представив все дело так, словно бы царевич, играя с ножом, сам упал на его острие.
Дело сладилось. Заколов уже не первого в своей жизни малолетнего отрока, его убийца прельстился нательным крестом, висевшем у погибшего на шее. Этот серебряный крест, с вделанными в него драгоценными камнями, повесил на шею отрока боярин Милославский, ставший восприемником царевича Димитрия при его крещении. Этому нательному кресту предстояло сыграть ключевую роль в признании Лжедмитрия законным наследником русского трона.
Доложив боярину Годунову о выполнении заказа, наемный убийца потребовал у того вознаграждения. Но боярин Годунов, якобы, вместо денег пообещал убийце высоки пост в государстве сразу после того, как он воссядет на русский трон. Возможно, что перебежчик и согласился бы ждать, если бы он не начал замечать за собой слежки. При этом он вполне резонно решил, что боярину Годунову теперь намного безопасней и выгодней убить единственного свидетеля и исполнителя убийства царевича Димитрия, чем иметь живого свидетеля его бесчеловечности в попытке захвата русского трона. Теперь путь убийцы лежал назад в Беларусь.
Потратив немало времени на то, чтобы найти в Беларуси отрока, внешне похожего на убитого им царевича Димитрия, убийца похищает этого ребенка и помещает его в один из местных монастырей, сообщив под большим секретом настоятелю монастыря о том, что этот отрок является чудом спасшимся сыном русского царя Ивана Грозного – царевичем Димитрием. Но знать об этом отрок не должен вплоть до дня своего совершеннолетия. Убийца советует настоятелю сделать запись об этом на одной из страниц Евангелия, которое будет вручено отроку в день его совершеннолетия. Чтобы он смог прочесть эту запись, его нужно учить древнерусской грамоте, на коей и должна быть учинена эта запись.
Долгих двенадцать лет убийца ждал, пока отрок, прочтя эту запись на странице Евангелия, уверует в то, что он и в самом деле может являться наследником всего русского царства. Содержалась в этой записи и ссылка на то, что, когда отрок станет просить помощи у Польши в возврате ему его царства, главным аргументом должен стать его нательный крест с рубинами и изумрудами, подробное описание которого содержится в архивах царского двора Бориса Годунова. Убийца все смог рассчитать правильно, не учтя одного обстоятельства, о котором автор скажет чуть позже.
Мы не можем знать, поверил ли тот мальчик, крещенный с именем Иван и проживший двенадцать лет в монастыре, в то, что он действительно является наследником царского трона, но убедить в этом Вальный Сейм Речи Посполитой уму удалось. Помог ему в этом польский воевода по фамилии Мнишек. И тут мы вновь встречаемся с Львом Ивановичем Сапегой, не побоявшимся противопоставить свое мнение мнению целого Сейма, практически единогласно проголосовавшего за военную интервенцию на Русь с благородной целью возврата русского трона его законному наследнику. Одним из аргументов сторонников военной интервенции было то, что сабли шляхты заржавели и уже давно требуют крови врагов.
Здесь уместно, как мне кажется, будет привести суть тех аргументов против интервенции на Русь, высказанных депутатам Сейма Львом Сапегой. Но, чтобы все стало еще понятней, вспомним о том, что одной из главных дипломатических побед, теперь уже Великого канцлера Льва Сапеги, было двадцатилетнее перемирие с Русью, подписанное королем Речи Посполтой Сигизмундом Вазой и русским царем Борисом Годуновым. Выступив перед Сеймом и не отрицая легитимность Лжедмитрия, Лев Сапега заявил, что закон важнее силы. А Договор о перемирии, сразу после его подписания обеими сторонами, становится законом, обязательным для исполнения обеими сторонами. Справедливость, подобно небесному своду, нависает над каждым из государств, и то государство, которое нарушает законы вечной справедливости, непременно погибает. Лев Сапега был так настойчив в необходимости следовать законам, что воинственная шляхта его чуть не убила. Спас Льва Сапегу от рук возбужденной шляхты Гнезненский архиепископ. Но и под страхом смерти Лев Сапега продолжал настаивать на том, нельзя силой заставить народ любить правителя, за спиной которого видны иноземные сабли и ружья. И в этом он оказался прав. Когда Лжедмитрий, поначалу с радушием принятый русским народом, перестал уважать обычаи и традиции этого народа, его трагический конец был предрешен. Но это случится позже, а теперь автор хочет вернуться к судьбе того антигероя, чья судьба вынесена им в заголовок данной статьи.
Дождавшись того момента, когда Лжедмитрий воссядет на русский трон, тот, кто убил царевича Димитрия и повесил на шею Лжедмитрию нательный крест убитого, решил объявить новому монарху, кому он всем этим обязан.
Выслушав убийцу, Лжедмитрий предложил ему на выбор несколько государственных постов в своем государстве. Но этого убийце показалось мало. Ему хотелось стать воеводой в двух русских городах, отписанных Лжедмитрием в собственность свое жене Марине. Кроме этого, убийца пожелал получить наличными миллион дукатов, отчеканенных в Польше. На все это Лжедмитрий был согласен, оговорив в качестве условия то, что эта сумма будет выплачена убийце частями. Возможно, что все именно так и произошло бы, но убийца выбрал для своего очередного визита в царские покои не вполне удачное время. В тот день Лжедмитрия мучили три проблемы. Первая из них состояла в том, что он начал ощущать прохладу, какая стала присутствовать во время его общения с простыми русскими людьми. Будучи довольны новыми порядками, простые люди отторгали в новом царе всё то, что тот впитал в себя, живя и воспитываясь в иноземном монастыре. Другая проблема состояла в том, что его жена Марина Мнишек с большой долей вероятности любили одного из польских шляхтичей. И они оба использовали Лжедмитрия в своих интересах. И третья, она же главная на тот момент для Лжедмитрия, состояла в том, что сам он безумно влюбился в одну из дочерей Бориса Годунова, оставшуюся сиротой после трагической кончины ее отца. И в этом момент на пороге кабинеты Лжедмитрия возникает тот самый убийца, получивший права входить к царю без доклада. Убийца требует у царя денег за свое молчание. Сто тысяч дукат и немедленно. Может быть, в любой другой день все бы так и случилось, но только не в тот. Выхватит из ножен свою саблю, Лжедмитрий в приступе гнева снес голову с плеч убийцы и вымогателя. В Беларуси за такой поступок короля уже могли осудить судом Трибунала, созданного стараниями и трудами Льва Сапеги, но в России тех лет подобная ответственность царственных особ и помещиков за убийства простолюдина еще не была узаконена. Ее пробовал через двести лет инициировать русский царь Александр Второй, во многом списав свою судебную реформу с судебной реформы Льва Сапеги, но, как все мы помним, за убийство простолюдина Григория Распутина, никто из числа русской шляхты ответственности так и не понес.