Вдруг мы стали получать брошюрки об образовании для взрослых. Что ни день, то брошюрка. Завалили просто. Сначала я отнеслась к этому подозрительно. Уж не соседи ли мне все это подкидывают?
Ан нет, никакие это не происки. Смотрю: идет наш почтальон, несет буклетики. Для всех, значит. На общих основаниях. Ну что ж, хорошо. Поизучала я буклетики. Выбор – огромный. И курсов, и специальностей. Тут тебе и массаж, и йога, и компьютерная грамотность. И рисование. И вышивание. И в носу ковыряние. Хотите – шейте, хотите – вино пейте. Да-да, самый экзотический курс – это Wine Appreciation, курс дегустации вина. Герда, когда я сказала, что записалась на курсы, мечтательно закатила глаза. Из всего полученного ей образования курс дегустации вина в местном Douglas Community Centreостался самым ярким воспоминанием. До этого она ничего в винах не понимала, не знала, какое вино ей нравится, а какое – нет. Там за десять занятий научили разбираться.
Я долго думала, куда бы записаться.
И тут сердце мое замирает. Радиовещание. Тут тебе и дикторское искусство, и выпуск собственных программ. И люди, наверно, запишутся интересные. Я понятия не имею, как может мне это пригодиться в жизни, но влекло меня туда давно, с института.
Вовремя до меня доходит, что все эти курсы далеко от нас. На машине бы ничего, а так я не доберусь. Занятия кончаются поздно, куда я попрусь ночью? Звоню в местные курсы. Они еще не раскачались с распространением информации, но любезно высылают лично мне буклетик. Польщены вниманием. Вот наконец-то я нашла: литературные курсы, Creative Writing: Unlock the Story within You. Открой историю в себе.
Отвожу детей в школу, иду на разведку. Пристаю к тетечке в регистратуре: так, мол, и так, хочу записаться. Но боюсь. На данный момент являюсь домохозяйкой, срочно нужны свежие впечатления. А боюсь я чего: вдруг писательница окажется скучной-прескучной теткой, и вдруг на занятия приплетутся две старушки на костылях. Это меня Наташа из Глазго пугала. У нее свекровь на такие курсы ходила. Так что, говорю, если не можете гарантировать интересного и полезного времяпрепровождения, то признавайтесь лучше сразу, и мы тихо расстанемся. Тетечка в регистратуре моргает растерянно. Да что вы, что вы. Какие старушки на костылях. Писательница – личность незаурядная, к ней всегда битком. Американка, вроде. Не пожалеете. Ну, ладно, говорю, я подумаю.
А сама – в интернет. Что это за такая Тина Писко? Фамилия итальянская. В интернете нахожу Тину и Кристину с такой фамилией. И тут до меня доходит, что Тина – уменьшительное от Кристины. Чего я раньше не знала. Нахожу ее фото, внимательно вглядываюсь. Полноватая черноволосая женщина средних лет. Сидит в кафе, что-то вещает. Публицист, журналист. Книги недавно начала писать. Он-лайн ее произведения недоступны. Отзывы о ней туманны. Эх, была-не была. Мне позарез необходимо выбираться из дома хоть раз в неделю. Опять-таки – материал, впечатления, новые лица.
Запись производится в спортивном зале. По периметру стоят столы, и преподаватели записывают желающих к себе в журнал.
Глупо с моей стороны волноваться, но я волнуюсь. Радует, что записываться приходят не только бабушки. Тут и дедушки тоже есть. И девчонки. И молодые женщины. Но большинству все-таки около пятидесяти.
Конечно, она могла быть только такой: непринужденная, интересная, уверенная в себе, стильно, но неброско одетая. Звезда, да и только! За опоздание ей не стыдно. Так это Вы – Мила, которой я должна была позвонить? Я потеряла Ваш телефон. Да какой там телефон! Я очарована. Чему-нибудь научит. Сильная личность, колоритная. Кристина польщена, что я заказала ее книги в библиотеке. Жаль только, что читать их оказалось невозможно.
С нетерпением жду первого занятия.
- Первое занятие
Это ж надо, на первое же занятие опаздываю! А мечтала прийти пораньше, познакомиться. Но, ничего не поделаешь: смену надо было Игорю сдавать, а он пришел впритык. Заглядываю в маленькую аудиторию. Все первые парты заняты, кроме одной сбоку. За нее-то я и сажусь. Еще не хватало, заплатив деньги за курсы, отсиживаться сзади. Кристина немного рассказывает о себе. Оказывается, подписывается Тиной в газетах и журналах, а Кристина – это автор книг. Мне нравится, что все четко организованно, что нам раздают распечатки с планом занятий, домашними заданиями и рекомендуемой литературой. Не люблю аморфно-прекраснодушных занятий, где под видом обучения подсовываются рассказы сентиментальных теток о своей молодости. Рассказы о себе Кристина умело вкрапляет между серьезными заданиями, и получается все как нельзя лучше: и продуктивно, и непринужденно-весело.
Познакомившись с нами (одна женщина уже второй раз на курсах, Кристина подмигнула: я ей заплатила, чтоб она мне рекламу создала!), дает нам первое задание. Надо написать, зачем мы сюда пришли, что нам здесь надо. Я давно не писала ручкой, и с непривычки почерк у меня оказался в сто раз хуже обычного. А обычный – как курица лапой. С интересом слушаю, кто что говорит. У кого-то до сих пор не сбылась мечта, и вот теперь, на пенсии, она должна осуществиться. Дедушка долго мял губами и наконец выговорил: хочет писать эти...как их там..мемуары. Мальчик лет двадцати пишет в целях психотерапии, успокаивается так. Нервная женщина всю жизнь пишет письма. Сейчас пишет взрослым детям. Да, письма у многих проскакивают. Молодая рыжая женщина начала писать в шесть лет. Это были исповеди. Семья у нее была (и есть) строго католическая, малышка очень боялась попасть в ад. Вставала ночью и записывала свои грехи, облегчала свою шестилетнюю совесть. Говорит об этом с улыбкой просвещенного, освобожденного от кошмара человека. Ее слушают, затаив дыхание, умиленно, чуть ли не со слезами.
Одна девушка уже вроде бы почти состоявшаяся писательница, даже публиковалась. Некоторые хотят писать стихи.
А вот дядечка с большой сумкой зря сюда записался. Он перепутал. Он занимается рождественскими открытками. Вот, смотрите, могу показать. Вид у него растерянный. Мы начинаем хихикать. Конечно, ничего он не пишет и не зачитывает, а только нервно барабанит пальцами по столу. Но не уходит, даже после перерыва остается.
Доходит очередь до меня. Во рту пересохло, руки с блокнотом дрожат. Словно я не учила студентов, которым палец в рот не клади. Словно не было в моей жизни спецкурса “The Art of Public Speaking”, «искусство публичного выступления». Словно не было фонетиста Нестеровой, которая истребила в нас страх и привила, кому сколько смогла, артистичность. Какое там красивое чтение! Я шепелявлю, буквы плывут перед глазами, язык не слушается! Еле-еле дочитываю, но вижу: на меня смотрят с интересом. И в перерыв окружают и расспрашивают. Прямо как в Глазго, все родные. Особенно интересуется мной француженка Мари, а я ее акцент плохо понимаю! Бочком-бочком отхожу от нее, не хочу попадать сама и ставить ее в дурацкое положение.
После перерыва учимся писать хайку, японское трехстишие. Первая строчка – пять слогов, вторая – семь, тетья – пять. Рифма не нужна. Для начала надо написать десять любимых слов. Это как это? Я не понимаю. Ну, любимых, по значению или звучанию. Первое слово записываю “umbrella”. Дальше пошло-поехало. Когда люди зачитывают свои столбики слов, мне все становится ясно. Очень характеризует людей. Например, у одних будут слова типа «мячик, столик, мишка», у других – «эликтрификация, диспансеризация, переквалификация», у третьих – «красота, природа, идеал». Интересно!
Потом пишем десяток слов, характеризующих осень, и уж с ними сочиняем свои трехстишия. Почти у всех желтые листья, дождь или урожай. Одна тетечка отличилась, ей чуть не хлопали, а я не поняла – какая досада! А у меня был прозрачный воздух и запах грибов в желтом лесу.
Занятие подходит к концу, я нервничаю: добираться-то как до дому полдесятого вечера? Хотя это рядом, и живем мы прямо за полицией, которая называется здесь Гарда. Через минуту после «звонка» все исчезают, кроме трех человек. Я подхожу к пожилой Анжеле и начинаю мямлить. Она все поняла с полуслова. Как хорошо, что мы соседи, она с удовольствием подвезет меня. В темноте не могу нащупать ремень. И не смейтесь, что пристегиваюсь, чтобы проехать три минуты: здесь приучают к дисциплине. Я пристегиваюсь, даже когда еду сзади. И детей учу.
Анжела признается с сожалением, что всю жизнь мечтала писать, но не решалась. А зря.
Высаживает меня почти у дома. Она бы и до двери довезла, но мне неудобно. Спокойной ночи! До новых хайку!