Морозно. Часа два уже прошло, какъ стемнѣло. Небо усѣяно звѣздами. Посмотришь на нихъ — и такими онѣ кажутся блѣдными послѣ красноватаго огня фонарей, мерцающихъ по бокамъ улицы, слабо освѣщая ее. А хорошо бы освѣтить ее поярче въ этотъ вечеръ: очень ужъ много народу ѣздитъ и ходитъ по ней. Всякій хлопочетъ о своемъ. Кто плетется на извозчичьихъ санкахъ, взваливъ на козлы елку, которая, при каждомъ ухабѣ, грузно качается и своими иглами тычетъ въ лица и сѣдоку, и возницѣ: кто ѣдетъ безъ елки, нагруженный справа и слѣва покупками въ корзинкахъ и бумагѣ; кто тащится пѣшкомъ, плотнѣе кутаясь въ шубу или плэдъ и съ трудомъ удерживая пакеты, которые, того и гляди, вывалятся изъ рукъ и разсыплются въ разныя стороны по тротуару; а кто такъ и просто, безъ всякихъ покупокъ и пакетовъ, чуть-ли не
173
бѣгомъ бѣжитъ въ своемъ легонькомъ, холодномъ пальтишкѣ, скромно мечтая о теплой комнатѣ и стаканѣ горячаго чаю. Въ воздухѣ то-и-дѣло раздаются крики извозчиковъ и кучеровъ:— «Беррргись! Эй!» и скрипъ сапокъ, и грохотъ каретныхъ колесъ, и фырканье лошадей. Такъ и кажется, что все это оживленіе и движеніе хочетъ разростись въ какой-то громадный, страшный хаосъ, въ которомъ окончательно затеряется этотъ...
Впрочемъ, его и безъ того ужъ никто не замѣчаетъ, никому до него дѣла нѣтъ. Онъ словно затерянъ и забытъ среди этой бѣшеной суетни и шумной хлопотни...
Этотъ онъ — не кто иной, какъ маленькій, худенькій мальчикъ, блѣдный, съ темно-голубыми, грустными глазами, въ рваномъ пальтишкѣ, истрепанномъ картузѣ, глубоко-сидящемъ на его головѣ, и драныхъ, закорузлыхъ сапоженкахъ, которые состоятъ только изъ дыръ и заплатъ.
Онъ страшно озябъ. Ручонки его безпомощно засунуты въ карманы. По спинѣ временами пробѣгаетъ дрожь, передергивая плечи и заставляя его невольно встряхивать головой. Но онъ какъ-будто не замѣчаетъ всего этого. Взоры его устремлены въ окно перваго этажа барскаго домика-особняка. Тамъ, посреди большой комнаты, блестящей золочеными рамками картинъ, бронзовыми канделябрами и хрустальными подвѣсками на люстрѣ,— стоитъ высокая елка, убранная пряниками, яблоками, свѣчами, конфектами... Стоитъ она такая пестрая, точно веселая. А вокругъ нея толпится множество дѣтей, съ веселыми, радостными лицами: звонкій смѣхъ ихъ порой слышится ему даже сквозь окно. И одинокій мальчикъ смотритъ на нихъ — и такъ ему хочется туда, въ эту комнату, гдѣ такъ весело и тепло!.. А вотъ и еще веселѣе становится. Какой-то господинъ, высокій, пожилой, съ лысиной и бритымъ подбородкомъ, зажегъ спичкой длинную, тоненькую свѣчу и сталъ подносить ее къ свѣчкамъ на елкѣ. И вотъ, одинъ за другимъ, замерцали на нихъ огоньки. Еще и еще,— и уже вся
174
комната залита яркимъ блескомъ... А крики и смѣхъ дѣтей стали еще яснѣе вырываться за окно...
Терпѣнья наконецъ не стало. Онъ вынулъ руку изъ кармана, протянулъ ее къ окну и робко стукнулъ въ стекло. Но въ комнатѣ никто не слыхалъ этого стука. Только крики еще разъ рѣзко и звонко раздались въ ней. Онъ подождалъ немного. Затѣмъ опять поднялъ руку и стукнулъ громче прежняго. Въ комнатѣ всѣ сразу притихли, какъ-будто прислушивались. И вотъ снова раздалось дребезжаніе стекла подъ ногтями, слегка ударявшими въ него. Тогда, пожилой господинъ приблизился къ окну, щурясь и вглядываясь въ уличный полумракъ, потомъ отворилъ форточку и высунулъ въ нее недовольное лицо съ нахмуренными бровями.
— Кто это тамъ? Что за шалости?— послышался его строгій голосъ.
— Это я, баринъ,— отвѣтилъ слабый голосокъ мальчика.
— Кто ты? Что тебѣ нужно здѣсь? Дѣти, дѣти,— обернулся онъ назадъ: — отойдите дальше отъ форточки: холодно, дуетъ...
— Пусти-и-те, ба-а-ринъ,— взмолился мальчикъ, и въ голосѣ его послышались слезы.
На это пожилой господинъ расхохотался и нето съ досадой, нето съ насмѣшкой проговорилъ:
— Вотъ фантазія!.. Пшолъ вонъ! Или я за дворникомъ пошлю, и онъ тебѣ розги дастъ...
И форточка захлопнулась, а господинъ отошелъ къ елкѣ и сталъ что-то говорить дѣтямъ, указывая на окно.
Оборванный мальчикъ, еще разъ взглянувъ на ярко-блестѣвшую елку долгимъ, прощальнымъ взоромъ, отошелъ отъ окна и понуривъ голову, тихо побрелъ по тротуару.
175
Все это хорошо видѣлъ и слышалъ старикъ-извозчикъ, съ густой, закрывавшей собою почти все его лицо бородой, покрытой инеемъ и ледяными сосульками, съ высокой нахлобученной на глаза и уши шапкой, въ валеныхъ сапогахъ и большихъ рукавицахъ. Въ ожиданіи сѣдока, онъ стоялъ тутъ-же, на панели, переминаясь съ ноги на ногу и похлопывая рука объ руку, чтобы согрѣться и отъ нечего дѣлать глядѣлъ въ окно, какъ зажигали елку. Изрѣдка только онъ обращался къ прохожимъ съ предложеніемъ нанять его:
— Поѣдете, господинъ? Вотъ бы свезъ... Дешево бы прокатилъ... На шведкѣ... Свезти, что-ль?...
Но желающихъ долго не находилось, и старикъ продолжалъ переминаться на одномъ мѣстѣ, похлопывая рукавицами и поглядывая въ окно на елку.
Сначала онъ не обращалъ никакого вниманія на мальчика. Мало-ли любопытныхъ слоняется по улицамъ?— не всѣхъ же замѣчать. Но услышавъ, что мальчикъ стукнулъ, въ окно, онъ очень удивился такой великой продерзости и хотѣлъ остановить его. И
176
непремѣнно удержалъ бы отъ ея повторенія, если бы не какой-то прохожій, который сталъ нанимать извозчика. Пока старикъ торговался съ нимъ, мальчикъ успѣлъ уже навлечь на себя гнѣвъ пожилого господина. А когда извозчикъ, не сговорившись съ прохожимъ, снова подошелъ къ окну, ему слышны были послѣднія слова пожилого господина:— «Или я за дворникомъ пошлю, и онъ тебѣ розги дастъ». Затѣмъ видѣлъ извозчикъ, какъ форточка захлопнулась, и пожилой господинъ отошелъ къ дѣтямъ, а маленькій оборванецъ, взглянувъ на елку долгимъ, прощальнымъ взоромъ, тихо побрелъ по тротуару.
И старику стало жаль его. Онъ подошелъ къ мальчику и окликнулъ:
— Эй, малый!
Тотъ остановился и поднялъ на него свои грустные, темноголубые глаза.
Ты чей будешь?
— Мамкинъ.
— А кто твоя мамка?
— Прачка.
— А гдѣ-жъ она? на работѣ?
— Нѣтъ.
— Гдѣ же?
— Померла... вечорось хоронили...
— У кого-жъ ты теперь?
— У Дуньки Естигнѣвны.
— Что-жъ она тебя отпустила въ экій морозъ?
— Выгнала. Сказала:— «Черезъ часъ приходи! мѣшаешь!» Извозчикъ только крякнулъ. Затѣмъ постоялъ съ минуту въ раздумьѣ и сказалъ:
— Полѣзай. Садись.
— Куда?
— А вонъ, въ санки.
177
— Дяденька, покатаешь?
Извозчикъ усмѣхнулся.
— Ладно, покатаю.
Они сѣли рядомъ. Старикъ взялся за возжи, и санки бойко покатились вдоль улицы. Фонари мелькали. Магазины ярко блестѣли. Лошадиныя морды то-и-дѣло проносились мимо, то обгоняя, то отставая, то встрѣчаясь. Со всѣхъ сторонъ постоянно слышались окрики: «Эй, берегись! Право держи! Лѣвѣй!.. Куды лѣзешь?..» Мальчикъ долго смотрѣлъ на все, что его окружало и мелькало мимо него. Но морозъ взялъ наконецъ свое: сталъ рѣзать ему щеки и все чаще и чаще передергивалъ у него въ плечахъ крупною дрожью. Мальчикъ взглянулъ на старика и сказалъ.
— Дяденька, холодно.
— Ладно, сейчасъ тепло будетъ!
Они помолчали съ минуту. Потомъ мальчикъ спросилъ:
— Дяденька, тамъ и елка будетъ?
Старикъ усмѣхнулся.
— Елка? — переспросилъ онъ и замолчалъ.
Мальчикъ не понималъ, куда и затѣмъ его везли. Вотъ они свернули съ большой и свѣтлой улицы въ другую. Тамъ фонари были уже маленькіе и горѣли, какъ свѣчки. Ѣзды той ужо не было. И домики были такіе крошечные, точно карточные.
— Дяденька холодно.
— Не будетъ холодно: пріѣхали, — сказалъ старикъ и повернулъ къ воротамъ.
Вотъ они уже на дворѣ. Лошадь привязана. Старикъ ведетъ мальчика къ дверямъ. Двери отворяются, пропуская черезъ себя клубы пара. Передъ нимъ низкая, маленькая комната. На столѣ чадитъ ночничекъ. У печки, нагнувшись, стоитъ толстая баба. На полу играютъ трое ребятишекъ. Тепло. Даже жарко...
178
— На, вотъ тебѣ, привезъ,— говоритъ старикъ.
— Кого?— спрашиваетъ баба.
— Сиротку нашелъ. Пущай его живетъ.
— Что ты? Съума спятилъ? У насъ и такъ трое!..
— Ну, значитъ, четвертый будетъ.
Она только руками всплеснула.
— Не объѣстъ, — подтвердись старикъ.
Она качнула головой и принялась мѣшать въ печкѣ.
Тогда мальчикъ взглянулъ на старика и спросилъ:
— Дяденька, и елка будетъ?
Тотъ усмѣхнулся:
— Ладно, хорошъ и безъ елки!
[ПОЧИТАТЬ-БЫ!.. РАЗСКАЗЫ И СТИХОТВОРЕНІЯ ДЛЯ ДѢТЕЙ. Н. И. ПОЗНЯКОВА. Третье изданіе, дополненное 3-мя разсказами и 4-мя стихотвореніями. Съ рисунками М. Михайлова, М. Фольбаума и Т. Никитина. С.-ПЕТЕРБУРГЪ. Изданіе А. Ф. Девріена. Дозволено цензурою. С.-Петербургъ, 10 іюля 1897 г.]
См.
Рождество 1914. 1915-1, 1915-2, 1915-3, 1915-4, 1915-5
С Рождеством Христовым 1914, 1915-1, 1915-2, 1915-3, 1915-4, 1915-5
Позняков Н. И. Весной запахло... (рассказ бабушки) 1897
Позняков Н. И. Из милого далека (воспоминания детства) 1897
Позняков Н. И. Паук Магомета (легенда) 1897
Позняков Н. И. Малыш (рассказ) 1897
Позняков Н. И. Без елки (святочный рассказ) 1897
Позняков Н. И. Первое горе (рассказ) 1897
Позняков Н. И. С того света (святочный рассказ) 1897
Позняков Н. И. В чем сила? (рассказ) 1897
Позняков Н. И. На бедность (рассказ) 1904
Позняков Н. И. Дети золотой глуши (рассказ) 1904
Позняков Н. И. Трофим Болящий (Из воспоминаний) 1904
Позняков Н. И. Киця (с натуры) 1904
Святочные рассказы Н. И. Познякова. Первый визит. 1889
Святочные рассказы Н. И. Познякова. Револьвер. 1901
Подписаться на канал Новости из царской России
Оглавление статей канала "Новости из царской России"
YouTube "Новости из царской России"