Она была медсестрой в нашем батальоне. Молодая девчонка, вчера за партой сидела,а сегодня под обстрелами вытаскивала раненых с поля боя, оказывала первую помощь и отсылала в госпиталь. Стояла весна 1942 года. Мы дрались с немцами за Москву, настроение наше начинало подыматься и росла ещё большая уверенность в том, что мы победим. Несмотря на немалые потери с нашей стороны. Фашисты теряли больше. И все равно, у Даши было очень много работы. Не хватало медиков не только у нас но и по всему фронту. В нашем батальоне их было всего три, медсёстры Дашка, Елена и Клавдия. Хирурга нашего убило прямо во время операции, снаряд попал прямо в полевой госпиталь, шатёр разорвало в клочья, все погибли. Вот и остались девчонки одни. Ну и в вечный наряд к ним был приставлен рядовой Шульженко, мужичок из Белоруссии,у которого в первые дни войны погибла вся родня, немцы закрыли их в доме и сожгли.
Ему самому в бою почти оторвало ногу, ногу спасли, но ходил он с костылем, комиссовываться он отказался, упросив командира оставить его при санчасти. Командир согласился и Семён Шульженко стал санитаром. Ловкий был мужичок. С костылем, но как-то ловко он и костры разжигал для стирки и воду в котлы набирал быстро, и раненых грузил в машину для отправки в госпиталь. Конечно не один, но управлялся не хуже здоровых. В одном из боёв меня легко ранило в руку. Не повод ехать в госпиталь. Положили в санчасть на несколько дней. Бинтов не хватало, медикаментов вообще почти не было. Семён стирал старые бинты, девчонки или он сам гладили их утюжком. Перевязывала меня Дашка. Не знаю, не помню как, но случился у нас роман. Влюбился я сильно. Спать не мог. И дрался с фрицем ещё яростнее. Дашка, хоть и не до романов ей было, ответила взаимностью. В общем, тянуть в долгий ящик мы не стали, не то время было, пошли к командиру и написали рапорта, попросили нас поженить. Родителям мы отписались, что так случилось, я написал своим в Сталино, Дашка своим в Москву. Получив и с той и с той стороны благословение в письменном виде, мы сыграли импровизированную полевую свадьбу, после мы решили, что семейно жить в полевых условиях у нас не выйдет, поэтому жить после победы будем у меня в Сталино. Но не случилось. В одной из атак меня тяжело ранило . Дарья, вытаскивая меня с поля боя, была убита пулеметной очередью. Я выжил, продолжил службу в батальоне, поклявшись отомстить за жену, с которой и пожить не удалось. И мстил. Мстил до самого Берлина. После победы я вернулся домой. Устроился на шахту, началась мирная жизнь. Я так и не женился. Все Дашу мою не мог забыть. Родители мои умерли и остался я сам. В небольшом родительском домике. Грустно мне было, не мог иногда спать, все то родителей вспоминал и Дашку. Даже пить начать хотел, да претила выпивка. Так я жил, пока не случилось это...
Однажды, вернувшись домой со смены, я увидел, что дворик мой убран, дом подметен, вещи постираны, а на столе стоит ещё горячая кастрюлька с супом.
- Что за чёрт? - Удивлённо пробормотал я.
Я огляделся. В доме царила удивительная чистота, но пахло порохом и медикаментами.
Я открыл окно, чтобы проветрить помещение. Потом взял тарелку, налил из кастрюли суп и начал есть. Суп был вкусным. Съев две тарелки, я прибрал стол, вымыл посуду и вышел покурить во двор. Там было чисто, так что мне было неудобно бросать окурок где попало. Поэтому я поставил ведро.
"Неужели Тамара была?" - Подумалось мне. Тамара была одинокой женщиной, нормировщицей из конторы. Красивая, статная бабёнка, которой было едва за тридцать, она всячески пыталась обратить на себя моё внимание, узнав, что я вдовец. Мужики говорили, что втюрилась баба по самое не хочу, но я не мог забыть Дашу, мою единственную женщину в жизни, отдавшую жизнь за моё спасение. Я ведь даже не знал, где её могила. Когда я лежал в госпитале, ко мне пришел командир и горько сообщил, что Даша погибла, вытащив меня из -под шквального огня в самый последний момент её прошила пулемётная очередь. Меня представили к награде, и её. Посмертно. Нашу часть перебросили под Сталинград, куда я и направился после выписки.
Неужели Тамара решила подойти ко мне с этого фланга? Надо будет с ней поговорить. Пояснить, что в её помощи не нуждаюсь, жениться или заводить отношения не хочу.
Решив так вопрос, я лег спать. Утром в три мне вставать на смену, рабочий автобус ждать не будет.
Я уснул. Снилась мне Даша. Она никогда мне не снилась раньше. Вроде как будто и она жива и война кончилась. Ем я, придя с работы суп, а она сидит так, руку под подбородком держит и спрашивает:
" Вкусный суп, Мишенька? Правда, вкусный?"
"Очень." - Отвечаю я.
" Только соли не нашла. К соседке тётке Маше ходила, попросила. Ты купи завтра соли, хорошо?"
"Хорошо" - Говорю с набитым ртом.
"Поел? Вставай, пора тебе на работу. Будешь со смены идти, к Тамарке этой не заходи, поругаетесь. Потом жалеть будешь. Купи соли и продуктов".
" Хорошо." - Отвечаю.
"Ну вставай, милый, пора тебе!". Она легонько но ощутимо толкает меня в плечо. Я просыпаюсь и понимаю, что вокруг темно, что не сидел я за столом и ел суп, а Даша не сидела напротив. И такое взяло меня горькое чувство, что не выдержал я, заплакал, зарыдал, заревел вголос. Упал с кровати и долго бил кулаком деревянный пол. Потом немного полегчало, встал, умылся, налил чай, закурил. Затушил папиросу и выбросив окурок в ведро, стал одеваться. Стало немного легче, просто это был сон. Хотя там хорошо мне было.
После смены, поднявшись на-гора, я хотел зайти к Тамарке, поговорить, но почему-то не стал этого делать. Вспомнил сон и предостережение Даши.
Вместо этого пошел в магазин, купил продуктов. Не забыл и про соль.
По дороге домой встретил соседку, тетю Машу. И после её слов мне стало не по себе.
- Вчера ко мне дивчина заходила. Жена твоя, говорит. Я удивилась, Миша женился и слова никому не сказал. Досель я её-то не видала. Соль попросила. Сказала, суп варить хочет, а соли нет.
- А как она выглядела?
- Да такая, красивая. Волосы русые, глаза синие. Худенькая немного. В форме, сапогах, медаль на груди.
- А родинка была? - Спрашиваю оторопело - Вот, здесь. - Я показал на верхнюю губу.
- Да. Была. - Удивлённо ответила старушка. - А чего ты спрашиваешь, сомневаешься?
- Нет, тётя Маша, жена моя была. Из Москвы приехала.
- Ну, если что, пусть заходит. - Я почувствовал в её голосе облегчение.
- Ага. - Ответил я и побрел домой.
Странности в этот день продолжились. Снова на столе была еда. Жареная картошка с луком на селе в сковородке и соленый огурец, порезанный на дольки.
Есть я не стал.
- Даша, покажись мне! - Громко попросил я. Сам я до последнего не верил, что она появится. И ничего не увидел. Никто не появился. Я пожал плечами и сел есть. Завтра у меня.был выходной. Поэтому спать пораньше я не планировал. Нужно было собирать вещи, мой дом шел под снос, а взамен мне выделили однокомнатную квартиру в новострое, хороший спальный шахтерский район недалеко от шахты. И соседи все свои рядом.
Вещей у меня было немного. Старую мебель я рассчитывал бросить здесь. Так что один чемодан получится, да утварь кухонная, да книг немного. И все.
Я собрал вещи быстро. Завтра мне нужно было получить ордер на квартиру, поехать, посмотреть на неё. Замок врезать в дверь. И можно переезжать. Тётя Маша переезжала в соседнюю квартиру. Хорошая старушка, надо будет ей помочь с переездом. У неё наверное вещей побольше будет. Только почему она Дашу увидела, а я нет?
Я закурил папиросу. Пото вдруг громко заговорил, уверенный в лом, что она меня слышит:
- Даша, Дашуля, Дашенька, ты даже не представляешь, как мне плохо без тебя. Как грустно. Не живу, маюсь, жду смерти, когда приду к тебе, знаю, что увидимся там. Хоть глазочком бы увидеть... Ну почему тётя Маша видит, а я нет? Лучше бы ты меня тогда бросила на поле. Не мучился бы. Это не жизнь, не жизнь...
- Жизнь! - Услышал я голос над ухом и отпрянул в сторону от неожиданности. - Мишенька, ты живёшь, я - нет. Похоронили меня, похоронку родителям отослали, мама умерла через месяц. Сердце. Я ТАМ её видела.
Медленно, очень медленно я повернул голову. Надо мной склонялась она. Моя Даша. Как живая. В форме, с медалью. Пилотка, засунутая за ремень сапоги, начищенные до блеска. Улыбка неземная.
- Ну, здравствуй. - Сказал я и повернулся к жене всем телом. Вот она рядом, живая, без ран. Стоит, улыбается. Я вскочил и ринулся к ней. Обычное женское тело, руки мои обнимают, разум не верит, а из глаз градом текут слезы.
- Давай посидим. - Предложил я. - Поговорим.
Даша села на табуретку напротив. Это была она. Разум мой не верил, но сердце полыхало от счастья, даже в День Победы я не был так счастлив. Хотя... Не до того было, не хотел видеть этот праздник без Даши.
Слова мне не повиновались.
- Как .. ты...
Даша усмехнулась.
- Когда я тащила тебя по полю, я думала, не дотяну. Из последних сил волокла. Почти до окопа дотащила. Потом резко стало очень больно. Темнота и свет. Смотрю, политрук стоит, Ахметка туркмен, помнишь их? Купченко Толя, Махонин Вася. Да много наших там, в свете стоят. А тебя нет. Я поняла, ты жив. Не зря тащила. А я умерла. И я начала плакать, кричала, просила, требовала, чтобы отпустили, что без тебя мне и рай не нужен, плохо будет без тебя. И кто-то очень светлый такой, высокий сказал, что отпустят. Но до тех пор, пока ты не умрёшь. На всю твою жизнь будем вместе. И потом. Там. - Даша указала подбородком на потолок.
До этого времени я был убежденным коммунистом и атеистом. Но я был крещеным. И то что я видел меня перевернуло. Я широко перекрестился.
- Как Бог даст так и будет. А потом вместе туда уйдем. Да?
- Да. - Улыбнулась своей неземной улыбкой моя жена.
- Я скоро квартиру получу. Переедем в новострой. Кстати, надо тебе вещей купить, одежды, а то все время в форме...
- Купим. -Сказала Даша.
Эпилог.
Мы переехали в новую квартиру через неделю. Я помог и тете Маше с переездом. До последнего ей мы не говорили, что Даша мертва, потому что побоялись напугать, да и привязалась она к моей жене как к родной дочери. Зря она соль дала тогда Дарье. Нельзя говорят ничего мертвым давать. Ни во сне, не наяву. Через месяц после переезда тётя Маша умерла. Родных у неё не было, один сын погиб на фронте, другого, Стёпку, немцы расстреляли за помощь партизанам.
Мы похоронили нашу соседку как полагается, со священником, отпеванием и последующими поминками и сорокаустом.
Ещё через месяц и я погиб в аварии на шахте. Нас придавило и засыпало. Спасли всех, кроме меня. Когда священник отпевал меня на похоронах, он упомянул и Дарью. Таковым было моё завещание.
Фото из открытых источников.