Шаркнув ножкой по воздуху, Муза вышла вон. В комнате стало тихо, печатная машинка уснула глубоким сном. Погостила и будет. Она любила гулять по широкому Свету. Наделенная даром летать и быть невидимой, она порхала бабочкой над голубыми океанами и пританцевывала на крышах случайных домов. Легкая, невесомая, ветерком мчалась она по безбрежным лесам и грелась ночами у костра усталых путников . Проходила сквозь стены, читала вьюги и метели, купалась в закатах. Напитавшись энергией солнца, зимы и лета, она шла к людям. То молнией проносилась над чьей-то печалью, то гостила подолгу у какой-то мечты. А бывало и годами ютилась в уголках чьего-то сердца, помогая разложить крупинки прошлого по полочкам. Ее любили везде, она зажигала глаза; мольберты пели, рождались скульптуры, не иссякал водопад мелодий, танцевали стихи и грустила душевная музыка. Она толкала незнакомых влюбленных друг к другу, возвращала надежду потерявшим. Муза, которую никто никогда не видел, жила. Жила и дарила.
Усыпив на прощание печатную машинку, она вышла вон. Покружила-полетала в объятьях небесной лазури, полюбовалась тысячей свободолюбивых птиц, попила света у солнечного луча и стремительной пулей ринулась вниз. Она была похожа на камень, падающий в воду. Секунда, две, три, ветер , все смешалось в глазах, скорость, пять ,шесть…!Едва не потеряв сознание от космической быстроты ,она ворвалась в комнату к одинокому пожилому человеку. Седовласый мужчина только что встал из-за стола, закурил и слепо уставился в окно. Он решительно отказался от задуманной идеи. Это был конец, раз за столько лет попыток ничего так и не вышло… На столе дремала ручка ,и корчилась от боли скомканная бумага. Муза влетела и села тихонько в уголке комнаты, боясь вздохнуть. Прошли минуты, кажущиеся десятилетиями. В памяти мужчины то и дело вспыхивали искры прошедших пожаров. Он докурил, подошел к столу, грузно опустился на стул и положил новый лист перед собой. Как-то вдруг легко стало на душе! Как будто что-то натянулось, треснуло, лопнуло и исчезло…. Испарилось то, что вот уже 30 лет держало оковами безмолвья. Он взял ручку и стал писать письмо своему сыну, тому мальчишке, которого не видел все эти годы. Он тысячи раз садился за стол. Тщетно. Причины, мысли, исповеди, мотивы, молитвы горной рекой полились из-под пера. Как будто кто-то взял в свои руки измотанный смычок его душевной скрипки… А Муза сидела и ликовала в уголке. Такая легкая, невидимая и нужная, со смычком в руках. Успела! Успела! Успела, и теперь она здесь надолго….