414 подписчиков

ВЫ ТАК БЫ СМОГЛИ, ЕСЛИ Б ВЫ УМИРАЛИ?

11 декабря 202011 дек 2020

25 мин

Ленинградская поэма к 18 января - годовщине со Дня прорыва блокады Ленинграда, к 27 января - Дню воинской славы России - Дню полного освобождения города от фашистской блокады

Много лет прошло с тех пор, как закончилась Великая Отечественная война, но память о погибших не даёт нам покоя. 18 января 2021 года отмечается очередная годовщина со дня прорыва блокады Ленинграда. Блокадное кольцо было прорвано 18 января 1943 года. А всего блокада длилась 872 дня - с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года.

Для русских людей Ленинград - больше, чем город. Дважды с него начиналась история России. Здесь избяная Русь стала великой державой, которую воспели Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок. Память сохранила тяжесть смертей и скрип печальных саней, увозящих тела близких. Радость внезапных улыбок - «Москва перешла в наступление!» и красные облака пожаров. Страшные тропинки к воде и силуэты людей, бредущих под вой метелей на заводы… И блокадную тоску, и братские могилы, и горящие книги, и коптилки - всё то, что нельзя забыть. Ленинградская блокада была временем, воспитавшим силу, мужество и бесстрашие. Временем закалки характеров и рождения новых героев, тех комсомольцев, о которых сложены стихи:

В блокадных днях мы так и не узнали:

Меж юностью и детством где черта…

Нам в сорок третьем выдали медали

И только в сорок пятом - паспорта.

(Ю. Воронов «Блокада»)

Давайте накануне памятной даты еще раз прикоснемся к свидетельствам ветеранов-блокадников, почитаем стихи ленинградских поэтов. Всё новые и новые подробности будут обнаруживаться в воспоминаниях о тех далёких днях. И заново встанут перед нами героизм и мужество людей, которых не смогли победить ни враг, ни холод, ни голод.

«Мы возьмём Петербург, как мы взяли Париж!»

В конце сентября 1941 г. линия фронта проходила в нескольких километрах от Ленинграда. Великий город на Неве оказался блокированным с суши и с моря. Связь с ним поддерживалась только по Ладожскому озеру и по воздуху. Для непосредственной обороны города был создан Ленинградский фронт.

Ленинградцы героически защищали свой город: строили оборонительные сооружения, сражались в народном ополчении, в партизанских отрядах, становились бойцами отрядов противовоздушной обороны. Корабли Краснознамённого Балтийского флота вошли в Неву и заняли там огневые позиции.

Осенью 1941 г. немецкая газета «Берлинер Берзенцейтунг» писала: «Мы возьмём Петербург, как мы взяли Париж». Немецкие биржевики хвастали. Они не взяли Парижа. Они вошли в Париж, как в гостиницу: нашлись швейцары, которые распахнули перед ними двери. Но Ленинград - не гостиница. Ленинград - гордость России. А немецкие обер-лейтенанты обдумывали, где они разместятся: в Зимнем дворце или в «Астории». Их разместили - в земле.

В немецком военном учебнике было написано: «Ленинград не защищён никакими естественными преградами». Глупцы, они не понимали, что Ленинград защищён самой верной преградой - любовью России. Кого только не посылал Гитлер на приступ Ленинграда! Здесь побывали и горные егеря, и «Голубая дивизия» испанцев, и дивизии СС, и полицейские батальоны, и финны, и телохранители фюрера.

«Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли…» - так гласила секретная директива 1-а 1601/41 немецкого военно-морского штаба «О будущности города Петербурга» от 22 сентября 1941 года. Далее следовало обоснование: «После поражения Советской России нет никакого интереса для дальнейшего существования этого большого населённого пункта». Финляндия точно так же заявила о своей незаинтересованности в дальнейшем существовании города непосредственно у её новой границы. Было предложено тесно блокировать город и путём обстрела из артиллерии разных калибров и беспрерывной бомбёжки с воздуха сравнять его с землёй.

«Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты… С нашей стороны нет заинтересованности в сохранении хотя бы части населения этого большого города» - этот документ вошел в материалы Нюрнбергского процесса.

Москва и Ленинград обрекались на полное уничтожение - вместе с жителями. С этого и должно было начаться широко то, что Гитлер имел в виду: «Разгромить русских как народ». То есть истребить, уничтожить как биологическое, географическое, историческое понятие. Но всё это стало известно гораздо позже, уже после победы в 1945 году.

Свыше года шли бои за город. Под Ленинградом сражались все народы России: русские, украинцы, евреи, татары, осетины, грузины, армяне, латыши, эстонцы, литовцы…А женщины, старики и даже дети города продолжали работать, они делали патроны и гранаты для своих мужей, сыновей и отцов.

Немцы пытались взять город измором. Не было света, не было дров, не было воды, не было хлеба. На выручку пришла Россия. Зимой по льду Ладоги грузовики везли хлеб Ленинграду. Летом моряки перевозили груз. Над вражескими орудиями проносили муку, лекарства, письма летчики. Немцы накинули на шею Ленинграда петлю, но Россия не дала им затянуть узел.

Товарищ, ты помнишь блокаду,

Железа пробитого стон?

Из самого смертного ада

Тобою был город спасён.

(А. Прокофьев)

И был незабываемый вечер, когда советские люди узнали, что петля рассечена. Путь на Ленинград свободен. Это произошло 31 января 1943 года. Шли горячие бои у поселка Синявино, были совершены тысячи подвигов. 14 километров казались непроходимыми: немцы укрепили каждый метр. Каждая пядь земли была у них фортом. Наша армия пробила путь и сняла осаду с Ленинграда, сняла камень с сердца России. И что-то треснуло в сердцах вчерашних завоевателей. Немцы ещё отчаянно сопротивлялись. Но минутами их сопротивление уже напоминало упорство самоубийц.

Но осенью 1941-го казалось, что этот день не наступит никогда…

«Это помогло нам выжить…»

Вражеская авиация ежедневно сбрасывала на город сотни зажигательных и фугасных бомб. Тяжёлая и сверхтяжёлая артиллерия повела планомерный обстрел жилых кварталов города. К тому же из-за блокады прекратился подвоз топлива и продовольствия. В ноябре 1941 года рабочие получали по 250 граммов хлеба в день, а дети, иждивенцы и служащие - по 125 граммов. Другие продукты по карточкам почти не выдавались. Бойцы получали немногим больше, чем жители города.

Вот рассказ Вероники Опаховой о тех днях:

«…Вы не видели людей, которые падали от голода; вы не видели, как они умирали; вы не видели груды тел, которые лежали в наших прачечных, в наших подвалах, в наших дворах. Вы не видели голодных детей, а у меня их было трое. Старшей, Лоре, было 13 лет, и она лежала в голодном параличе, дистрофия была жуткая…

А ноги? Это были не ноги, а косточки, обтянутые кожей. Я иногда и сейчас ещё смотрю на свои ноги: у меня под коленками появляются какие-то коричнево-зелёные пятна. Это под кожей, видимо, остатки цинготной болезни. Цинга у нас у всех была жуткая, потому что, сами понимаете, 125 граммов хлеба, которые мы имели в декабре, это был не хлеб - когда его брали в руку, с него текла вода, и он был, как глина.. И вот такой хлеб - детям…

Водопровод был испорчен, воды не было… А слово «кушать» - это было магическое слово в то время… Животики у детей были тогда опухшие и отёкшие… самое страшное - это когда человек всё время хочет есть, а есть ему нечего совершенно. А второе, когда ни руки, ни ноги не действуют и не знаешь, будешь ли ты жить и действовать вообще…Голодающие блокадные дети, мальчики и девочки, рвали, стригли бумажки, сидели, покачиваясь из стороны в сторону, что-то ковыряли непрерывно, методично, стараясь как-то заглушить сводящее с ума чувство голода…

А в декабре мы все слегли, не было уже сил ни бороться, ни желания встать и что-то делать. Двери в квартиру были открыты настежь, входил, кто хотел. А пришла врач, ух, как накричала на меня, отругала - и я опять встала. И в итоге это помогло нам выжить».

Жильё без света, ночи без тепла,

Труды, лишенья, горести, утраты –

Всё вынесла и всё перенесла ты.

Душою Ленинграда ты была

Его великой материнской силой,

Которую ничто не подкосило.

Не лаврами увенчан, не в венке

Передо мной твой образ, ленинградка…

(Вера Инбер)

Скрипят, скрипят по Невскому полозья…

Что было съедобным в голодном Ленинграде? Дуранда - жмых подсолнечный; плитка столярного клея; дециметр шкуры животного (коровы или лошади) - варили студень; ремни; на олифе жарили хлеб; блины из горчицы (от которых были страшные рези в желудке); лебеда, мать-и-мачеха - ели с солью; ели землю - «бадаевскую», сладкую - там были продуктовые склады, которые разбомбили, и земля пропиталась маслом и жиром; конопляные зёрна от птичьего корма и самих канареек, дроздов, попугаев; мучной клей от обоев и из переплётов книг; ворон; технические масла; лекарства; специи; вазелин; глицерин; шубы из сусликового меха…

Скрипят, скрипят по Невскому полозья.

На детских санках узеньких, смешных,

В кастрюльках воду голубую возят,

Дрова и скарб, умерших и больных…

(Ольга Берггольц)

Массовый голод - это тихие смерти: сидел и незаметно уснул; шёл, остановился, присел, упал…Закрыл глаза - и умер…

Птицы смерти в зените стоят.

Кто идёт выручать Ленинград?

Не шумите вокруг - он дышит,

Он живой ещё, он всё слышит:

Как на влажном балтийском дне

Сыновья его стонут во сне,

Как из недр его вопли: «Хлеба!» -

До седьмого доходят неба…

Но безжалостна эта твердь.

И глядит из всех окон - смерть.

(Анна Ахматова)

Блокадный голод, так же, как голод лагерный (и как освенцимский крематорий), числился в арсенале главных средств, с помощью которых фашисты осуществляли свои планы истребления целых народов, «обезлюживания» целых стран.

По воспоминаниям блокадных врачей, в 1942 году «умирали сначала мужчины, потому что мужчины мускулистые и у них мало жира. У женщин, маленьких даже, жировой подкладки намного больше, но и женщины тоже умирали, хотя всё-таки они были более стойкие. Люди превращались в каких-то стариков, все мышцы были видны и сосуды тоже. И все такие дряблые были…Эти страшные лица, эти неподвижные глаза, с обтянутыми носами, при отсутствии мимики. Алиментарная дистрофия 3-ей степени – это не только скелет без мышц (когда сидеть человеку больно), это и пожираемый желудком мозг».

Щели в саду вырыты, не горят огни.

Питерские сироты, детоньки мои!

Под землёй не дышится, боль сверлит висок,

Сквозь бомбёжку слышится детский голосок.

(Анна Ахматова)

«Съели всех кошек и собак, какие были…»

Врач Галина Самоварова писала в своих мемуарах: «Съели всех кошек, съели всех собак, какие были». Позже, в 1943 году, одним из самых дорогих товаров в Ленинграде стали кошки. В городе развелись полчища крыс. После прорыва блокады, в апреле, вышло постановление о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград четыре вагона дымчатых кошек» (дымчатые считались лучшими крысоловами). Очевидцы рассказывали, что кошек расхватывали моментально, за ними выстраивались очереди.

Писатель Леонид Пантелеев записал в блокадном дневнике в январе 1944 года: «Котенок в Ленинграде стоит 500 рублей».Килограмм хлеба тогда продавался с рук за 50 рублей. Зарплата сторожа составляла 120 рублей. Но Ярославские кошки полностью не справились с миссией, поэтому был объявлен второй «призыв». На этот раз котов собирали в Сибири. Так что, большинство современных питерских котов имеют ярославские или сибирские корни.

К бытовым условиям трудно было приспособиться: паровое отопление не действовало, а печек во многих домах уже не было. Ведро воды, равно как и полено, становилось иногда неразрешимой проблемой. Освещение - коптилка, но чем её заправить? Где достать керосин, лампадное масло? Всюду - темень из-за светомаскировки. За водой ходили либо к открытым люкам, либо к Неве.

Принеси же мне горсточку чистой

Нашей невской студёной воды,

И с головки твоей золотистой

Я кровавые смою следы.

(А. Ахматова)

Из воспоминаний художника Ивана Короткова:

«…Когда черпали воду из Невы, получались большие ледяные горы, потому что, когда вёдра наполняли, то воду проливали, она скатывалась, и при жутком морозе сразу схватывалась и замерзала, лёд нарастал, нарастал и на метра 2-3 поднимался от земли. Потом забраться туда было целым событием, а заберёшься - как обратно? С полными вёдрами? Скатываешься кубарем, ушибаешься, часть воды проливаешь. И гора эта растёт без конца»

На топливо, на дрова разбирались деревянные дома на окраинах Ленинграда, а также все деревянные заборы. Выламывались полы, паркет. Старые вещи жгли, старую обувь, матрасы, подушки ненужные, мебель, газеты и даже книги - те, что похуже, а с любимых книг жгли только переплёты. В ходу были «буржуйки». Спали, не раздеваясь, и так месяцами. Живые рядом с умершими. Бани были редки и случайны.

Блокадным бедам нет границ:

Мы глохнем

Под снарядным гулом,

От наших довоенных лиц

Остались лишь глаза и скулы.

(Ю. Воронов)

«Осталась одна Таня…»

А какие драмы - видимые и невидимые - разыгрывались ежедневно вокруг кусочка хлеба! Хлеб был мерой жизни и смерти! Настоящей трагедией была потеря карточек, особенно, если в начале месяца. И особенно, если карточек лишалась вся семья. Потерявший карточки мог сразу считать себя убийцей всей семьи.

Немало душ и сердец во всём мире потряс зимний дневничок маленькой Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 января»; «Дядя Алёша 10 мая»; «Мама 13 мая в 7.30 утра»; «Умерли все. Осталась одна Таня».

Дневник Тани Савичевой, бережно сохраняемый, выставлен ныне в центре мемориального Пискарёвского кладбища.

Записки девочки (она погибла в 1945 году, в эвакуации) стали одним из грозных обвинений фашизму, одним из символов блокады.

Стали нужны стихи и музыка

Но люди не только голодали и преодолевали страдания - они ещё и действовали!

Они работали, помогали воевать, спасали, обслуживали других! Кто-то снабжал топливом, кто-то собирал детей, организовывал больницы, стационары, обеспечивал работу заводов, фабрик, - они боролись, несмотря ни на что! А ещё была работа - убирать трупы, свозить к траншеям, спасать город от эпидемий. Эту работу выполняли в основном женщины. Траншеи были метров в сто длиной, туда закладывали тысячи трупов, зарывали тракторами, лопатами, пытались соблюдать санитарное состояние.

Двойною жизнью мы сейчас живём:

В кольце, во мраке, в голоде, в печали

Мы дышим завтрашним,

Свободным, щедрым днём,-

Мы это день давно завоевали.

(Ольга Берггольц)

Не только враг держал город в блокаде, но и голодные, малочисленные армии Ленинградского фронта лютой хваткой держали гитлеровские армии у стен города на Неве.

Сквозь гром всех сражений и гул канонад

Слушай, страна, говорит Ленинград!

Твой город бессмертный над синей Невой,

Твой город, твой воин, твой сын боевой,

Громящий без отдыха злую орду…

«Я твой часовой, и с поста не сойду!»…

(Александр Прокофьев)

В голодном, иссушённом организме душа, страдающая и униженная голодом, тоже искала себе пищи. Жизнь духа продолжалась! Люди порой сами себе удивлялись, своей восприимчивости к слову, музыке, театру. Стихи стали нужны! Стихи, песни, которые помогали верить, что не бесполезны и не тщетны их муки беспредельные.

Горят дома - тушить их больше нечем.

Горят дома, неделями горят.

И зарево над нами каждый вечер

В полнеба, как расплавленный закат.

И чёрным пеплом белый снег ложится

На город, погружённый в мерзлоту.

Мороз такой, что, если б были птицы,

Они бы замерзали на лету.

И от домов промёрзших, от заводов

На кладбища всё новые следы:

Ведь людям без огня и без воды

Ещё трудней, чем сквозь огонь и воду.

Но город жив. Он выйдет из бомбёжек,

Из голода, из горя, из зимы

И выстоит!.. Иначе быть не может –

Ведь это говорю не я, а - мы!

(Юрий Воронов)

Измученным голодом и холодом ленинградцам надо было ходить на завод, работать, дежурить на крышах, спасать оборудование, дома, своих близких. Они обеспечивали фронт, ухаживали за ранеными и больными, тушили пожары, добывали топливо, носили воду, возили продовольствие, снаряды, строили доты, маскировали здания и памятники…

Надо понять слово «работать» в его тогдашнем значении. Каждое движение происходило замедленно: медленно поднимались руки, медленно шевелились пальцы. Никто не бегал, ходили медленно, с трудом поднимали ноги. Сегодня здоровому, сытому организму, полному сил и энергии, невозможно представить такое бессилие, такую походку.

И если чем-нибудь могу гордиться,

То, как и все друзья мои вокруг,

Горжусь, что до сих пор могу трудиться,

Не складывая ослабевших рук.

Горжусь, что в эти дни, как никогда,

Мы знали вдохновение труда.

В грязи, во мраке, в голоде, в печали,

Где смерть, как тень тащилась по пятам,

Такими мы счастливыми бывали,

Такой свободой бурною дышали,

Что внуки позавидовали б нам.

(Ольга Берггольц)

Ленинградцы голодали, мёрзли, умирали от истощения. Но заводы продолжали выпускать военную продукцию. Тысячи голодных людей, после изнурительного трудового дня учились военному делу, дежурили в группах самозащиты, в отрядах местной противовоздушной обороны, в пожарных и санитарных дружинах.

Да, мы не скроем - в эти дни

Мы ели клей, потом ремни.

Но, съев похлёбку из ремней,

Вставал к станку упрямый мастер,

Чтобы точить орудий части,

Необходимые войне.

(Ольга Берггольц)

Поэты поддерживали дух ленинградцев своими патриотическими стихами.

Мы знаем: клятвы говорить непросто.

И если в Ленинград ворвётся враг,

Мы разорвём последнюю из простынь

Лишь на бинты, но не на белый флаг! \

(Юрий Воронов)

Город жил и боролся. Сердца не превратились в камень. Огонь жил в них. И души не очерствели. Люди стремились к добрым делам, спасали друг друга, помогали больным и детям, раненым и инвалидам. Ненависть, направленная против врага не имела границ. Эта ненависть была оправдана!

Тишина. Призамолкла на час канонада,

Скрыто всё этой режущей слух тишиной.

Рядом - город бессмертный.

За честь Ленинграда

Встали сосны стеной, люди встали стеной!

…Мы стеною от земли до неба

Все поднялись и отстояли свет.

И Ладога, и дальняя Онега

Услышали стоярусное «НЕТ!»

Нет, не сдадим мы город русской славы

И от земли до неба оградим,

Своих садов и парков величавых,

Своих святынь врагам не отдадим!..

Не отдадим полей бескрайних, синих,

Где побеждали мы и победим,

Не отдадим прекрасную Россию,

Не отдадим!

(Александр. Прокофьев)

В осаждённом городе композитор Дмитрий Шостакович написал свою знаменитую Седьмую («Ленинградскую») симфонию, исполненную гнева и мужества, полную веры в победу над фашизмом.

Концерт начался!

И под гул канонады -

Она, как обычно, гремела окрест -

Невидимый диктор сказал Ленинграду: