Источник информации книга "Moscow dateline, 1941-1943" опубликована в 1943 году. Автор, американский журналист Генри Кэссиди наблюдал за войной из России. Свободно владея русским, Кэссиди с 1940 по 1944 год занимал должность начальника бюро Ассошиэйтед Пресс в Москве.
Сирены прозвучали в Москве в 22 ч. 10 мин. 21 июля 1941 года. Никто не обращал на них особого внимания. До этого они звучали шесть раз — один раз утром того же дня — и более ничего не произошло. Я подошел к окну пятого этажа и стал смотреть на запад, где пурпурное сияние заходящего солнца казалось более интересным, чем возможность приближения немецких самолетов. Более умиротворенного зрелища нельзя было себе представить.
Вой сирен перешел в завывание и, наконец, в тишину. Десять минут спустя раздался новый звук-щелчок громкоговорителя, а затем голос, спокойно, но серьезно говоривший на улицах и площадях: "граждане, граждане, внимание! Воздушная тревога!
Наступила неестественная, напряженная тишина-четыре миллиона человек ждали неизвестного. Затем, словно могучая волна, накатывающаяся на город с запада, раздался грохот зенитного огня, а за ним пронзительный визг бомб, глухое ворчание взрывов.
Так началась воздушная битва за Москву, великая и значительная борьба. Ее важность, я полагаю, была недооценена. Битва за Британию, конечно, превзошла ее по размаху. Но и здесь Люфтваффе намеревались деморализовать большую столицу и сокрушить мощные военно-воздушные силы. Прошло более восьми месяцев, прежде чем они признали свое поражение.
Когда Люфтваффе впервые вылетели бомбить Москву, их напарник, Вермахт, испытывал трудности на суше. Военная машина, в которой нацисты беспечно катались по Европе больше года, начала трещать и шататься, когда достигла России. Она резко остановилась 10 июля перед Псковом, Витебском и Новоград-Волынском, набрала свежие силы и снова двинулась в центре фронта к Смоленску.
16 июля немцы достигли Смоленска. Они заявили о падении города в тот же день, когда достигли его. Только 13 августа, почти месяц спустя, русские сообщили, что они покинули город. Что происходило в этот период, мы в Москве не знали даже через год. Но одно было ясно: Русские сражались за Смоленск, сражались упорно и хорошо. Там они временно остановили немцев. Они приобрели ценные знания об уличных боях, хотя это означало разрушение улиц и домов.
Смоленск стал первым в почетном списке русских городов, которые служили полями сражений-Смоленск, Ленинград, Москва, Одесса, Севастополь, Сталинград — некоторые из них одерживали победы, некоторые находили поражения, но все они были великими в летописи сражений.
Именно во время этого боя Люфтваффе вылетели на Москву. Они не застали город врасплох. В течение первого месяца войны Москва готовилась к настоящей битве во всеоружии. Наиболее очевидным был ее камуфляж. Кремлевские стены были перекрашены, чтобы походить на ряды жилых домов. Красно-черный мраморный мавзолей Ленина на Красной площади был обложен мешками с песком и украшен, как особняк.
Моховая улица между Кремлем и Посольством Соединенных Штатов была испещрена зигзагообразными линиями, напоминавшими крыши с воздуха. Большой театр был увешан парусиновыми портьерами, расписанными фальшивыми проходами.
На фасаде Большого Кремлевского дворца висела сетка с зелеными ветвями.
Пять красных звезд, которые по ночам светились с самых высоких шпилей Кремля, были скрыты под серой тканью. Золотые купола кремлевских церквей были покрыты темными покровами, а ярко-зеленые крыши многих других крупных сооружений были окрашены в изумительные оттенки синего и коричневого.
Ни в Испании, ни во Франции военного времени я не видел ничего подобного. Я не писал об этом в то время, потому что цензор не позволил мне. Я бы написал, если бы мог, потому что камуфляж не смог бы одурачить никого во время воздушного налета, кроме п*цы, пробивающегося домой сквозь темноту после ал*ной вечеринки. Это могло бы на мгновение ввести в заблуждение испуганного немецкого рядового, пытающегося пробиться через незнакомый город в уличных боях, но это, конечно, ничего не значило для немецкого бомбардира, летящего в тысячах футов над городом, ослепленного лучами прожекторов и разрывами снарядов, восходящими из бездны черноты под ним. Я пишу о камуфляже сейчас, потому что большая его часть стерлась или была удалена.
Незаметно были выполнены другие, более важные мероприятия. Москва находится в самом сердце лесного пояса России. В его густых сосновых и березовых лесах располагалось самое большое количество прожекторов, когда-либо собиравшихся вокруг одной точки. На полянах зенитные батареи были зарыты в землю и укрыты ветками и листьями, готовые подняться на защиту города. В низинах уютно устроились серебристые аэростаты, готовые поднять свои тросы стальным заграждением.
Внутри самой Москвы были приняты тщательно продуманные меры предосторожности против воздушного и газового нападения. На станциях метрополитена были установлены стальные двери и воздушные фильтры. В бетонные подвалы больших зданий и многоквартирных домов была установлена деревянная арматура. На улицах появились таблички "бомбоубежище здесь" с черными стрелками, указывающими путь. Каждый домовой комитет распределял жильцов на ночные дежурства по крышам и улицам. Раздали коробки с песком и асбестовые перчатки. Были расклеены плакаты, демонстрирующие, как бороться с зажигательной смесью.
Они показали пару покрытых асбестом рук, схвативших горящую бомбу и бросивших ее в бочку с водой. Это, кстати, вызвало немало споров с британскими специалистами по воздушным налетам, которые приехали из Лондона с советом не погружать бомбы в воду, а опрыскивать их с помощью насосов. Не имея насосов, русские применяли бочки с водой, песок и все остальное, что попадалось им под руку — не без успеха.
После первых нескольких воздушных налетов на Москву министр внутренней обороны Англии Герберта Моррисон объявил, что отныне Лондон будет следовать эффективным Московским методам. (И. и. книга "WE MADE A MISTAKE - HITLER", опубликована в 1941 году).
Москвичи, будучи людьми, не без трепета ожидали своего первого испытания под огнем и бомбой. Посольство Соединенных Штатов 15 июля выпустило объявления для всех своих граждан, чтобы они наклеили их на двери в случае эвакуации или несчастного случая, объявив, что собственность принадлежит американскому гражданину. Моя секретарша Софья Чижова, которая накануне вечером посадила свою дочь в поезд на Мичурин, получив приказ эвакуировать детей на расстояние не менее шестидесяти километров, увидела объявление на моем столе и пошла на кухню тихо плакать с горничной Анной, Волжской немкой. Шофер Павел через два дня попросил отпускные, получил их и уехал на две недели. Чижова подала в отставку, чтобы присоединиться к дочери в деревне. Надо отдать должное и Чижовой, седовласой барышне, и Павлу, порядочному молодому человеку, что, когда дела пошли совсем плохо, они оба вернулись на работу.
В иностранной общине происходили свои собственные волнения. Посол Штайнхардт отправил своего первого секретаря Чарльза Дикерсона, третьего секретаря Чарльза Тейера и помощника военного атташе Джозефа Микелу (17 июля) в Казань для организации Чрезвычайного посольства. В тот же вечер они уехали поездом, печально распевая "милую Аделину". Британское посольство направило в Казань своего генерального консула Джона Транта. Русские жены двух американских корреспондентов, Роберта Магидоффа и Германа Хабихта, получили советские выездные визы и сели в Транссибирский экспресс.
Другая группа иностранцев направлялась в другую сторону. Югославский министр Гаврилович и его атташе Милетич, высланные двумя месяцами ранее русскими, чтобы попытаться успокоить немцев, вылетели из Анкары обратно в Москву. Эти два могучих серба, с крепкими нервами, морщинистыми лицами и седеющими черными волосами, были желанным образом встречены московскими зеваками ((?) jitterers). Гавриловичу был предоставлен выбор: отправиться в Лондон, вступить в югославский кабинет министров, или вернуться в Москву и занять свой прежний пост. Он предпочитал последнее. Сам славянин, он знал и любил русский язык, Россию и Москву. Я отвез его в его старое посольство, дом, который он никогда не любил, потому что в нем когда-то жили немцы, но он спустился в кладовую, чтобы навестить своего старого дворника и горничную. Они плакали от радости, увидев его.
По мере того как шел первый месяц войны, напряжение росло, обостряясь единичными воздушными налетами. Тогда Москва выдержала испытание.
Когда бомбы начали падать, первые мощные заряды взрывчатки были сброшены вокруг железнодорожных станций и других объектов, а позже легкие кассеты зажигательных бомб были разбросаны по улицам и по домам, жители Москвы поднялись на свои крыши. Вот как они спасли свой город.
Лично я предпочел бы не участвовать в спасении. Мой собственный рецепт выживания при воздушных налетах, если уж на то пошло, состоял в том, чтобы притвориться, будто все это шоу, что я просто зритель, и так усердно заниматься своей работой по сбору и написанию новостей, что у меня не было времени беспокоиться о том, что меня собьют в давке. Это сработало в Барселоне, где Министерство иностранных дел находилось на холмах за городом, вне досягаемости бомбежек, и в Париже, где все, кроме одного, были ложной тревогой. В Москве это не сработало.
Продолжение - "Бомбардировка Москвы - битва"
Дополнение.
Еще в августе 1932 года Вячеслав Молотов выступая на пленуме ОСОАВИАХИМА, сообщил:
- ... противоречия внутри капиталистических стран и между ними обостряются. В поисках выхода из кризиса господствующие группы капиталистических стран все больше склоняются на путь внешних авантюр, на путь империалистических войн. Нельзя не видеть фактов, свидетельствующих о том, что в теперешних условиях войны начинаются и ведутся и без официального их объявления. В связи с этим противоречия внутри капиталистических стран и между ними обостряются...
- ...В подготовке и выработке планов войн вожди буржуазных классов были всегда активны. Мы хорошо знаем, что и теперь в министерских кабинетах некоторых буржуазных правительств разрабатываются планы новых империалистических войн, при чем не упускается из виду и нападение на СССР. От нашей бдительности, от нашей готовности к защите страны многое зависит. Твердо проводя политику мира, мы должны проявить сейчас должную бдительность и энергию в отношении подготовки защиты СССР...
- ...На Осоавиахима, на всех его ячейках на колхозах лежит большая ответственность. Он должен выполнять свою задачу в деле обеспечения защиты СССР. Позвольте выразить уверенность в том, что после настоящего пленума работа обеспечит нам действительную перестройку рядов Осоавиахима и поднимет роль его организаций в деле обеспечения безусловной и в нужный момент несокрушимой защиты СССР.
2 июля 1941 года в газете «Правда» было опубликовано постановление по которому все население в возрасте от 16 до 60 лет должно пройти всеобщую обязательную подготовку к противовоздушной и противохимической обороне.
Интервью с бессменным председателем Моссовета с апреля 1939 года по 1945 год ВАСИЛИЕМ ПРОХОРОВИЧЕМ ПРОНИНЫМ, которое он дал в 1995 году С. Г. ИЩЕНКО.
... Скажите, как вы в Москве ощущали приближение войны?
- Начиная с января 1940 года ЦК партии круто повернул нас к оборонным вопросам. С этого времени началось перепрофилирование многих десятков заводов столицы на выпуск военной продукции, большие требования были предъявлены к укреплению ПВО и МПВО столицы. Этим занимался и Моссовет. Работа велась огромная. Под бомбоубежища приспосабливались станции метро. Для этого прокладывали по туннелям водопроводы, телефонные и электрокабели, устраивали дополнительную вентиляцию. Строилось около двух тысяч новых бомбоубежищ, уличное освещение перестраивалось на централизованное управление. Из москвичей было создано и обучено 19 тысяч команд противовоздушной обороны, в которых готовились к обороне более 600 тысяч человек...
(Источник информации сайт "www.trud.ru"