После развода я оказалась одна с двумя маленькими детьми, без крыши над головой, без денег и без работы. Передо мной стояла задача, как дальше жить? И я уехала в деревню, где мне дали плохонькое, но жилье, а так как у меня было образование(спасибо маме), я окончила архитектурно-строительный техникум, то меня взяли на работу мастером по строительству домов и разным ремонтным работам, которых в колхозе было немало. Дали деньги, и я выдохнула с облегчением.
Пришел багаж с необходимыми вещами и кое-какой посудой.
Мы разместились в убогом домике, навели порядок и даже уют, покосившийся забор пока не могли отремонтировать, но закрыли дыры в заборе, тут же валявшимся шифером, даже вскопали грядки и посадили немного мелочи. Так вот мы начинали свою жизнь в деревне. Работа отнимала весь день и домой я возвращалась затемно, уставшая и совсем без сил. Иногда дети уже спали, а я готовила нехитрую еду на следующий день и проваливалась в сон, когда моя голова еще не успела коснуться подушки. Дети ходили в школу, вернее, их возил туда школьный автобус и привозил обратно, так как школа находилась в деревне за речкой, в другом колхозе. Дочка ходила в третий класс, а сын во второй, и фактически они были предоставлены самим себе. Меня это очень беспокоило, но я должна была работать с утра до ночи, чтобы прокормить и обеспечить их всем необходимым. Моя семья проживала в деревне уже год, и, наконец-то, мы получили свое жилье.
Я долго и тяжело работала на строительстве двухквартирных коттеджей и, наконец-то. правление колхоза выделило мне одну из квартир, так как наш домик промерзал зимой на метр от пола, и мы ютились в самой маленькой из комнат, включали на ночь "козел"( асбестовая труба с намотанной на ней спиралью), подвергая себя постоянной опасности сгореть. Можно сказать, что я заработала эту квартиру своим трудом. В новом доме были голые ,но, оштукатуренные стены, не крашенный пол, окна и двери, за лето мы все сделали и стали жить. И хотя в доме было местное отопление, и не было горячей воды, мы были счастливы. Три комнаты, тепло, есть вода, ванна и унитаз в доме, а не на улице. Построили баньку, разработали огород, насадили всего, что нужно, разбили клумбы, и везде цвели цветы. А осенью к нам в гости приехала моя мама из Москвы и стала жить с нами. Немного пожив, стала приставать ко мне, что я живу неправильно. Не держу никакой даже скотинки. Мол, в деревне положено иметь скотинку, тем более, что есть стайка и навес.
Сначала купили парочку поросят, потом цыплят. Но этого моей маме было мало, и она начала уговаривать меня купить корову. Я, конечно сопротивлялась, потому что раньше коров видела только издали. Но понимала, что моя мама права, так как с приобретением коровы, будет не только молоко, но и сметана, и творожок. и маслице, а это большое подспорье для жизни, да и детки подрастали, надо много еды, а денег на все не хватало, хотя я имела приличную зарплату.
Тут подвернулся удобный случай, одна пожилая пара продавала корову с месячным теленочком, так как здоровье подкачало, и они не могли больше содержать скотинку. Мы с мамой пошли смотреть корову, когда стадо вернулось домой с поля. Хозяйка при нас подоила Маньку (так звали корову), и молока было так много, что в ведро все не вошло, додаивала в маленькое ведерко. Потом дала попробовать молока в кружке на вкус, показала бычка, и мы купили и корову, и бычка.
Привязали к рогам веревку и повели ее домой, бычок сам шел рядом. Шла Манька степенно и с достоинством, не оглядываясь, была она вся черная, только белые носочки на ногах и на морде сбоку "зеро" - белый овальный круг, рога крутые, ухватиком и длинная метелка на конце хвоста, сама такая крупная, но невысокая, вымя большое, чуть не до земли. Мы получили советы, что нужно делать, чтобы корова не возвращалась обратно и сделали все, как надо. Мама меня уверяла, что обязательно научит меня, как доить корову, все покажет. Однако утром разбудила меня в шесть часов, дала подойник с плескавшейся в нем горячей водой, чистую тряпочку и немного топленого сала в баночке и говорит:"Вот доча, иди к корове, вымой вымя горячей водой, оботри тряпочкой и смажь топленым салом соски, потом подставь подойник под вымя и дои. Я ей сказала, ты же обещала помочь, на что получила ответ, что корова должна знать только свою новую хозяйку."Е мое", - подумала я. Но надо было идти.
Манька еще лежала и жевала жвачку, но, увидев меня, сразу встала, тяжело вздохнув. Я с опаской к ней приблизилась, от нее пахло теплом и молоком. Повернув в мою сторону свою голову, она посмотрела на меня своими большими глазами и опять вздохнула. Я присела на корточки справа и начала мыть вымя, такое большое, все в узловатых венах и соски, тоже толстенькие, еле входили в мой кулак. Пока мыла, то соски набрякли и стали упругими и твердыми. Я вытерла вымя и, смазав соски салом, подставила под вымя новенький и блестящий подойник. Неуверенно стала давить на соски кулаком, но молока не вылилось ни капли, корова смирно стояла и иногда поглядывала на меня, вздыхая. Наконец-то, у меня вдруг получилось нечаянно выдавить струйку молока. Я поняла механизм доения и начала доить свою корову, которая терпеливо стояла, как вкопанная. Соски были большие и упругие, и молоко лилось, как из душа, несколькими струйками, постепенно закрывая сначала дно подойника, потом выше и выше, струи взбивали на поверхности молока пену, и уже звук их был глухой, не такой звонкий, как вначале дойки, когда, ударяясь о металл, они громко цыркали. Первый раз я доила свою Манечку долго, уговаривая ее и успокаивая, наверно, не меньше сорока минут, пока последние капли не упали в ведерко, и молоко закончилось. После дойки я снова помазала соски сальцем и, похлопав Маньку рукой, тоже вздохнула, подумав, что будет нелегко, но надо.
Манька жила с нами долго, восемь лет, и молоко было такое вкусное, как с сахаром, и снимок был богатый,но она ни разу больше не подарила бычка, все восемь лет телилась только телочками, которые вырастали такими же прекрасными коровами, как их мама.