Рядом с тетей Леной уже стояла табуретка и Нинкин коричневый будильник. С сожалением я поняла, что опоздала. На мгновение все замерли и с интересом смотрели на меня. Я сразу поняла, что они остолбенели от моей красоты и завидуют мне незнамо как. «Ну что, съели», - торжественно, с превосходством глядя на всех, подумала я. В сторону мамы я старалась не смотреть, и только услышала ее злой шипящий шепот: «Иди срочно умойся, потом поговорим». На себе я поймала восхищенный и в то же время завистливый взгляд Нинки, и только ее страшная кукла осталась равнодушной к моей красоте.
Но в это время пронзительный визгливый голос тети Лены торжественно объявил: «Каждое белье стирается только пятнадцать минут». Все сразу к моему недовольству забыли про меня. Наша староста явно упивалась своей безграничной властью. Она торжественно перевела стрелку на цифру три и завела будильник. Тот, в свою очередь, затикал громче, чем обычно - все притихли и испуганно, растерянно уставились на стремительно бегущую секундную стрелку. Дядя Иосиф подумал и твердым басом приказал: «Даем двадцать минут». Все с облегчением вздохнули. Моя мама, забыв про меня, быстро побежала в нашу комнатку, я бросилась следом и как-то нервно стала собирать белье с кровати в кучу - полетели мои носки, трусы, платья, полотенца. Быстрым движением она сорвала кружевные занавески с окон, я тоже подбросила в кучу белья платья и кружевные трусики со своей куклы-пупсика.
Взвалив на себя внушительную кучу белья, мы потащились к загадочной бочке. Там уже процесс стирки благодаря тете Лене был хорошо налажен: вода на примусах грелась, мыльная грязная вода сливалась и выносилась на помойку, находящуюся далеко от нашего дома. Мыльная стружка старательно резалась под неусыпным жестким взглядом Нинкиной бабушки, будильник через двадцать минут звенел, а бочка без перерыва все крутила и крутила простыни, рубашки, панталоны, полотенца и другие нужные простые вещи простых семей из простых коммунальных квартир.