С самого начала христианской истории Церковь предчувствовала значение Империи для своей спасительной миссии. Святой Климент Римский молился, чтобы языческие императоры «в мире и кротости, благочестиво осуществляя данную им Тобою власть, обрели Тебя милостивым». Святой Мелитон Сардийский говорит об Империи как о «молочной сестре» Церкви: «К благу наше учение расцвело вместе со счастливо начавшейся царской властью». Святой Ириней Лионский, как бы предсказывая симбиоз Церкви и Царства, говорит, что «всякий праведный царь имеет священнический чин». Для Тертуллиана императоры «находятся под властью одного только Бога, помещенные на второе место, первые после Бога, прежде и выше всех богов». Уже императоры-язычники призывались участвовать в жизни Церкви. Когда раскол разделил Антиохийскую церковь на две враждебные партии и возник спор о церковной собственности, стороны апеллировали к императору Аврелиану, который и решил спор в духе имперского централизма. Рассудив, что из всех церквей самая главная — Римская (сами папы уже имели к 275 г. достаточно высокое представление о своем вселенском значении), он осведомился, какая из антиохийских общин находится в общении с Римской церковью, и решил дело в ее пользу, определив своей властью, кто представляет в Антиохии истинную Церковь.
Совершенно новая ситуация возникла, когда Константин Великий принял христианство. Неверно думать, что Империя склонилась перед христианством в силу его внешней, численной победы. Когда Константин уверовал, христиан в Империи в целом было 5-10 %, и западные области, где он правил поначалу, были гораздо менее христианизированы, чем восточные. Обращение императора, благодаря патернализму подданных, стало причиной обращения подавляющего их большинства, и в несколько десятилетий христианство превратилось из дозволенной в единственную государственную и господствующую религию.
Началось сращивание Церкви и Империи. Так, епископы получили судейские права в гражданских делах, а их суд не подлежал обжалованию. Императоры же получили церковные полномочия. Христианство не было монолитно единым, существовали ереси и расколы. Давая Церкви и ее представителям привилегии, власть не распространяла их на диссидентов. Константин поначалу не хотел своей властью влиять на церковную жизнь: он предпочитал, чтобы церковные вопросы суверенно решались соборами епископов. Только по усердным просьбам спорящих он принял участие в осуждении донатистского раскола. Самое большое участие ему пришлось принять в I Вселенском Соборе, чем был создан прецедент для последующей истории Православия. Председательствуя на Соборе, Константин (еще не крещенный и даже не оглашенный) решающе повлиял на формулирование Никейского Символа веры. До этого Собора не было единого Символа, каждая поместная церковь имела свой собственный. На Соборе было предложено прочитать Символ своей церкви Евсевию, архиепископу Кесарии Палестинской; он был самым значительным церковным ученым своего времени, в его округ входил св. Град Иерусалим. Палестинский Символ всем понравился, но он был давним и не давал ответа на догматический вопрос, явившийся причиной созыва Собора. Константин предложил ввести в Символ слово Единосущный, исходя из западной традиции, где латинский термин consubstantialis был вполне православным. На Востоке же греческий homoousios был скомпрометирован еретическим употреблением. Несмотря на это, епископы, подавляющее большинство которых было с Востока, приняли императорское предложение.
Новое положение императора в Церкви требовало глубокого осмысления. Евсевий Кесарийский изображает Константина как великого миссионера христианства. Он передает слова императора, сознававшего себя «епископом внешних». Ученые до сих пор спорят, относится ли последнее слово к тем, кто вне Церкви или же к внешним делам самой Церкви. Сам Евсевий поясняет эти слова, называя Константина «неким общим епископом». Это легко разъясняется школьным учением о трех аспектах епископской власти: тайносовершении, администрации и учительстве.
Императоры никогда не претендовали на власть священнодействия, хотя впоследствии принимали видное участие в богослужении: входили царскими вратами в алтарь, где мирянам вообще запрещалось присутствовать, причащались по чину духовных лиц, совершали каждение, благословляли народ, произносили проповеди. Что же до двух других видов власти, ими императоры пользовались достаточно широко.
Если Евсевий назвал Константина «общим епископом», сам император выразил ту же мысль иначе: он приближал свое служение к апостольскому. В своей новой столице он построил церковь св. Апостолов, где были устроены символические гробницы двенадцати апостолов и посреди них — гробница для самого Константина, в которой он впоследствии и был погребен. Церковь почитает Константина как святого и равноапостольного. Отсвет «равноапостольности» должен был лечь и на его преемников. Церковь св. Апостолов стала императорской усыпальницей. Действительно, если апостола отличает от епископа «забота о всех церквах» (2 Кор. П, 28), то то же самое относится и к императору.
Сколь безусловным благом была христианская Империя для Церкви, смогло оценить следующее поколение, когда императора — арианина Констанция, сына Константина, сменил его же племянник Юлиан Отступник, попытавшийся реставрировать язычество и подавить христианство. Вскоре после гибели Юлиана св. Григорий Богослов составил два обличительных слова на Юлиана, где он противопоставляет царя-язычника царю- христианину. Контрастом язычнику здесь явился не Константин, который, несмотря на все колебания своей церковной политики, остался до конца верен Никейскому символу, а арианин Констанций — «благочестивый», «божественнейший и христолюбивейший из царей», которого «мышца Божия руководствовала во всяком намерении и действовании». «Никто никогда и ни к чему не пылал такой пламенной любовью, с какой он заботился об умножении христиан и о том, чтобы возвести их на высокую степень славы и силы». Без него «Церковь сиротствует и вдовствует», а сам он «вчинен с Богом, наследовал небесную славу». «Голос сил Ангельских был слышен при погребении Констанция, и сам Григорий молился об усопшем: «Мы почтили должным образом земную храмину того, кто жил достойно царя, окончил жизнь смертью праведника»». Много лет спустя, радуясь воцарению православного царя св. Феодосия Великого, Григорий сказал, прощаясь с Константинопольской церковью: «Цари! Уважьте свою порфиру..., познайте, сколь важно вверенное вам и сколь великое в рассуждении вас совершается таинство. Целый мир под вашей рукою, сдерживаемый небольшим венцем и короткою мантиею. Горнее принадлежит единому Богу, а дольнее и вам; будьте (скажу смелое слово) богами для своих подданных. Сказано (и мы веруем), что сердце Царево в руце Божией (Притч. 21, I). В сем должна состоять сила ваша, а не в золоте и не в полчищах».
Св. Григорий внес несомненный вклад в формирование идеологии «цезаропапизма», которая, в частности, подразумевает то, что католические историки, не обинуясь, именуют, по понятной аналогии, императорской «непогрешимостью». Конечно, эту «непогрешимость» нельзя понимать в абсолютном смысле, как в Ватиканском догмате 1870 г., прежде всего потому, что византийский император не имел той абсолютной власти в Церкви, какую у католиков получил Римский папа. Власть императора была ограничена «конституционными» факторами: Писанием, Преданием, канонами, Соборами, епископатом, монашеством, народом. И все же положение его было исключительное. Церковь всегда осуждала еретиков, и любой чин мог подпасть осуждению: папы (Онорий на VI Вселенском Соборе), патриархи (Несторий, Диодор, Севир, Макарий Антиох, патриархи-иконоборцы и др.), величайшие богословы (пресвитер Ориген), виднейшие учители подвижнической жизни (диакон авва Евагрий), ученейшие миряне (Иоанн Итал). Только императоры никогда не были официально осуждены, хотя все знали, что были императоры-еретики (вроде того же Констанция или другого арианина — Валента, которого св. Василий Великий принял в церковное общение) и даже императоры- ересиархи (Константин V). Часто воздерживались даже от гласной полемики с ними. Мужественный исповедник патр. Никифор, полемизируя с сим последним царем (полвека спустя после его смерти и в правление другой династии), скрывает его имя псевдонимом. А великий страдалец за Православие, преп. Максим Исповедник, выступавший против власти императора над Церковью (когда он защищает еретическое учение), в то же время решительно отказывается обвинить в ереси самого царя: «Представители церкви побудили, а сановники (сенат) допустили. И вот эта нечисть виновных взыскивается с невинного и чистого от всякой ереси». В одном-единственном случае собор осудил императора: униат Михаил VIII был осужден собором в сепаратистском западногреческом государстве. Но это осуждение было возможно именно потому, что сепаратисты не при знавали Михаила законным императором. Никакого дальнейшего признания этот собор, естественно, не получил.
Императоры влияли на вероучение прежде всего через Вселенские и другие вероучительные соборы. Императоры созывали соборы, утверждали их постановления и чаще всего председательствовали на них, сами или в лице представлявших их чиновников. Из Вселенских Соборов единственное исключение этому представляет Ш, Эфесский. Благочестивый и деликатный св. Феодосий П Младший явно не хотел участвовать в вероучительном споре, предоставляя решение епископам. В результате такого «непредрешенчества» Собор, не успев начаться, раскололся на два собрания. Феодосию все же пришлось включиться в дело. После интенсивных переговоров с обеими партиями он признал правоту одной и неправоту другой. Затем он употребил большие усилия для того, чтобы было восстановлено церковное общение и единомыслие между победителями и побежденными, и таким образом явилось соглашение св. Кирилла Александрийского и Иоанна Антиохийского (433 г.), которое и можно считать итогом Собора.
Во всех прочих случаях позиция императора предопределяла результат Собора. Соборы созывались «благодатию Божией и повелением благочестивейших царей» (стандартная формула) и могли приветствовать императоров самым торжественным образом, например: «Многая лета царю! Константину великому царю многая лета! Православному царю многая лета! (Следуют еще 4 подобных многолетия). Стражу православия многая лета! Утверждение церквей, Господи, сохрани! Стража веры, Господи, спасай!», и лишь затем следовало: «Агафону, папе Римскому, многая лета! Георгию, патриарху Константинопольскому, многая лета! Феофану, патриарху Антиохийскому, многая лета! Православному Собору многая лета! Православному Сенату многая лета!».
Предпримем попытку уточнить, как понимал внутреннее соотношение Церкви и Империи святой Император Юстиниан Великий, сформулировавший известную симфонию властей. В преамбуле знаменитой Шестой новеллы Юстиниан провозглашает:
“Величайшие дары Божии — человеку дарованные Вышним человеколюбием — священство и царство: одно служит вещам Божественным, другое управляет и заботится о вещах человеческих; и то, и другое происходит от одного и того же начала и благоукрашает человеческую жизнь, так что ни о чем так не пекутся цари, как о чести священников, а сии и о самих царях всегда Бога молят. Если то (священство) будет во всем безупречно и причастно дерзновения к Богу, а это (царство) будет правильно и подобающим образом упорядочивать врученное ему общество, то будет благое некое согласие (симфония), дарующее человеческому роду всевозможную пользу.
Посему мы величайшую имеем заботу и об истинных Божиих догматах, и о чести священников: если они будут блюсти ее, то, мы уверены, чрез нее великие дары мы получим от Бога и тем, что есть, будем владеть надежно, и приобретем то, что еще не достигнуто. Все будет благополучно и подобающе, если только начало дела будет должное и Богу любезное. А сие будет, веруем, если только сохраняется соблюдение священных канонов, которое вверили праведно воспеваемые и поклоняемые самовидцы и служители Бога Слова — апостолы, и святые отцы сохранили и изъяснили”. Вот полный текст этой преамбулы, в которой выражается знаменитая теория симфонии.
Прежде всего, нужно устранить распространенную ошибку, состоящую в отождествлении Священства и Церкви. Юстиниан был достаточно хорошим богословом и достаточно свободным от клерикализма государем, чтобы впадать в эту ошибку. Слово “Церковь” отсутствует в приведенном мной тексте. Но понятие Церкви выражается уж никак не словом “Священство”, а скорее — употребленным здесь словом “Человечество”. То есть соотношение Царства и Священства вовсе не понимается как соотношение государства и Церкви, но понимается как соотношение различных сфер внутри Церкви. Западные церковные политики любили развивать тему Иоанна Златоуста: Царство владычествует над телом, священство — над душею. Юстиниан существенно трансформирует это учение, превращая телесное в человеческое и душевное — в Божественное. Если, говоря о теле и душе, можно было сохранить традиционное платоническое их разделение и даже противопоставление, то, вводя христологическую терминологию Божественного и человеческого, Юстиниан, в соответствии с Халкидонским догматом, указывает на неразлучное и нераздельное соединение того и другого, и в соответствии со своей собственной богословской позицией указывает также и на “общение свойств”. Далее в этом учении Юстиниана о симфонии бросается в глаза асимметрия между двумя членами симфонии. В то время как священство есть собирательное имя для целого сонма патриархов, архиепископов, епископов, царство, вовсе не отождествляемое с государством, сосредоточено в единой личности императора. Дело священства — тайносовершение, молитва; царству — я все время следую приведенному тексту — принадлежит забота и о догматах, и о чести самого священства, и о соблюдении церковных канонов, то есть устроение предельно широко понимаемой человеческой стороны Церкви. Об этом вполне говорит сам титул этой Шестой новеллы, который гласит: “О том, как необходимо хиротонисать епископов, пресвитеров и диаконов — мужчин и женщин (то есть, диаконис), и какие наказания преступающим предначертания настоящего указа”.
В другом месте сам Юстиниан определяет сферу своих полномочий: “Для Царства, приявшего от Бога общий надзор над всеми людьми, нет ничего недоступного” (133 новелла, которая озаглавлена: “О монахах и подвижницах и об их образе жизни”). Все законодательство Юстиниана подтверждает эту самооценку его деятельности. Он издает не только гражданские, но и церковные законы. Защищая принцип неотчуждаемости церковной недвижимой собственности, он, однако, допускает исключения из него в тех случаях, когда церковь не справляется с государственными налогами и повинностями, от которых церковь, вообще говоря, не была свободна в Византии и могла освобождаться в порядке частной привилегии. Защищая собственность церквей, Юстиниан особенно акцентирует ее необходимость для различных направлений благотворительной деятельности церкви: для содержания больниц, для помощи неимущим, воспитания сирот, странноприимства, выкупа пленных, погребения бедных. Юстиниан предостерегает от авантюризма в строительстве новых церквей, требуя, чтобы к строительству приступали только после назначения постоянного годового содержания для будущей церкви. Но это все можно считать внешней сферой, где чисто церковное близко соприкасается со светским. Юстиниан, однако, как законодатель, проникает еще гораздо глубже, в область чисто церковную. Он издает распоряжение о числе клириков при Великой церкви, т. е. соборе Святой Софии, которую он заново отстроил после пожара, и при прочих святых церквах Всесчастливого града, т. е. Константинополя (Третья новелла Юстиниана). В другой новелле, Шестнадцатой, он повелевает сократить неоправданно большое число хиротоний. Своей властью он подтверждает права старых церквей. В то же время он воздвигает новую автономную церковь у себя на родине, где на месте скромной деревни вырос великолепный город, получивший название “Первая Юстиниана”. Впоследствии канонисты не раз вспоминали об этом эпизоде, как о прецеденте создания новых автокефальных церквей на Балканах. Уже упоминавшиеся новеллы о хиротониях и о монашеской жизни разработаны со всей возможной подробностью. Во всех церковных законах Юстиниана делаются ссылки на Священное Писание, соборные каноны и творения святых отцов. Нет сомнения в том, что император хотел действовать в их духе и силе. Ошибаются те авторы (например, в русской литературе — Федор Курганов и Лев Тихомиров), которые утверждают, что Юстиниан всего лишь реципировал церковные каноны в области гражданского законодательства. Например, целибат епископов, будучи на Востоке повсеместно распространенным обычаем, обрел силу закона только под пером Юстиниана. Защищая принцип неперемещаемости епископов, Юстиниан допускает исключения из этого принципа не только по указу патриарха или митрополита, но также по указу императора.
Император-богослов занимался также литургическими вопросами. Как многие знают, Юстиниан составил тропарь “Единородный Сыне и Слове Божий”, который до сих пор звучит на каждой литургии. Будучи озабочен упадком литургической жизни, который, как он подозревал, прямо связан с упадком просвещения, Юстиниан, между прочим, издает распоряжение о необходимости возгласного чтения молитв Божественной Литургии и крещения: “Кроме того, повелеваем всем епископам и пресвитерам не молча, но с голосом, слышным вернейшему народу, совершать Божественное приношение (proskomidhvn) и молитву при святом крещении, чтобы этим души слышащих восставлялись к большему сокрушению и к славословию Владыки Бога. Поскольку так и Божественный Апостол учит, говоря в Первом послании к Коринфянам: “Ибо, если ты будешь благословлять духом, то стоящий на месте простолюдина как скажет Богу “Аминь” при твоем благодарении? Ибо он не знает, что ты говоришь. Ты хорошо благодаришь, но другой не назидается” (1 Кор. 14: 16-17). И еще в Послании к Римлянам говорится: “сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению” (Рим. 10: 10). Посему подобает (молитву) при святом Приношении и иные молитвы преподобнейшим епископам и пресвитерам с голосом приносить Господу нашему Иисусу Христу, Богу нашему, со Отцем и Святым Духом, и да знают преподобнейшие священники, что если пренебрегут чем-нибудь из этого, и на Страшном Суде Великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа дадут ответ, и мы, зная о таковом, не премолчим и не оставим этого безнаказанным” (Nov. 137: 6).
Далее в этой новелле Юстиниан предписывает наблюдать за исполнением церковных законов светским начальникам провинций, также как в других указах он поручает епископам надзор за гражданской администрацией и вменяет им в долг докладывать императору о всех ее упущениях.
О том взаимообщении между церковным священноначалием и гражданской администрацией, которая была во времена Юстиниана, говорят и другие примеры. В конце Шестой новеллы Юстиниан дает любому право докладывать ему о нарушениях и проступках иерархов любого ранга, и, скажем, византийский историк с удовлетворением сообщает, что многие были уцеломудрены, когда Юстиниан с отменной жестокостью и с публичным позором наказал нескольких епископов, обличенных в безнравственности.
Произнося вежливые фразы в адрес Рима, Юстиниан не думал всерьез считаться с римскими притязаниями на первенство во Вселенской Церкви, хотя бы потому, что в его империи было еще четыре патриархата. Структура Церкви в представлении Юстиниана хорошо видна по «адресованию», которым он неоднократно снабжал свои законы: «Обо всем этом святейшие патриархи пусть известят подчиненных им боголюбезнейших митрополитов, они же пусть сообщат подчиненным им боголюбезнейшим епископам, те же известят подвластные им монастыри, чтобы богопочитание пребывало неповрежденным всегда и повсюду».
Юстиниан внес принципиальные изменения в сам процесс церковного законодательства. До него в IV и V веках активно законодательствовали Вселенские и поместные Соборы. Своим обширным законодательством Юстиниан как бы подменил эту функцию соборов. Ни Пятый Вселенский Собор, который произошел при Юстиниане, ни Шестой Вселенский Собор, бывший более века спустя после его смерти, не издали ни одного канона. И только Юстиниан II на Трулльском, или Пято-Шестом Соборе издал большой корпус канонов. Это возвращение к прежней практике связано в значительной мере с настойчивым стремлением Юстиниана II включить в орбиту своей власти Римскую Церковь, что было бы трудно сделать с помощью одних только императорских указов.
До Юстиниана I церковно-законодательные сборники были сборниками одних лишь соборных канонов. Под влиянием законодательства Юстиниана I возникает новый тип сборников церковных законов, где каноны соседствуют с императорскими законами. Такие сборники получают характерное название “номоканон” — название, состоящее из двух частей, от греческих слов “канон”, т. е. церковное правило, и “номос”, т. е. гражданский закон. Наша славянская Кормчая, которая, по мнению авторитетных русских канонистов, до сих пор не прекратила своего действия, относится именно к такому типу церковно-законодательных сборников, поскольку она состоит не только из канонов, но и из новелл и указов различных византийских императоров. Лишь в новое время, под западным влиянием, появляются церковно-законодательные сборники — греческие “Пидалион” и русская “Книга правил”, где собраны одни только каноны, а императорские законы игнорируются. Но, конечно, это не означает, что Российские императоры или, позднее, с 20-х годов XIX века, греческие короли отказались от права законодательствовать в церковной области.»
Нелишним будет отметить и то, что и иконографическая традиция по-своему отразила положение императоров. В изображении Вселенских Соборов во главе и выше иерархов ставится император, даже тогда, когда он исторически на Соборе не присутствовал (как Юстиниан отсутствовал на V Вселенском Соборе). Так мы видим и в росписи Успенского собора Московского Кремля, и в росписях афинского монастыря Ставроникита, выполненных в XVI в. Феофаном Критским. Лишь в XIX в. под влиянием константинопольского папизма на греческих иконах появляется другая композиция, где во главе Собора восседает двоица царя и патриарха.
В завершение приведём свидетельство виднейшего подвижника и богослова последнего века Византии св. Григория Паламы. Отношение св. Григория к Царству замечательным образом выразилось в его молитве о царях, которую он по обычаю должен был произнести после своей епископской хиротонии в качестве своего рода присяги на верность Царям. Молитва выражает христоцентрическое мировоззрение святого подвижника. Христос -— «Царь царствующих», Им «цари царствуют». Он — «единственный подобающий нам Архиерей и Царь, будучи воистину единственным пастырем и епископом телес и душ наших». Здесь и священство, и царство происходят от Христа, и носители этих служений, как кажется, симметрически подчиняются Христу. Но далее св. Григорий говорит о царственном положении Императора в Церкви: «Ты судил им царствовать над жребием Твоим и над земной Церковью Твоею». Для сравнения скажем, что о том же самом говорит в своей молитве о царях другой Фессалоникийский архиепископ, св. Симеон, но его выражения менее определены: «Ты судил им (царям) начальствовать над святым Твоим народом и над царственным священством». Вообще говоря, молитва св. Симеона выражает более сдержанное отношение к царской власти и имеет «клерикальную» тенденцию, отсутствующую у св. Григория Паламы. Св. Симеон не говорит конкретно ни о каких церковных функциях царей. Св. Григорий же говорит: «Ты поставил их защитниками Церкви, покровителями Твоего наследия, хранителями нашей веры в Тебя». Между Царством Небесным и христианским царством Римлян есть соотношение первообраза и иконы (конечно, не только в отношении длительности): «Яви наших царей... изображающими, насколько это возможно, Твое вечное Царство».
Правда Христова вошла в историю, когда к власти пришел св. Константин, «царствовавший воистину боголюбезно». Но тьма готова поглотить этот свет христианского царства, Св. Григорий видит опасности, ему угрожающие, вполне реалистически. Это, прежде всего, внутренние опасности. Гражданские войны, подтачивающие организм Византии на протяжении почти всего XIV в., св. Григорий Палама изображает не как политические события, не имеющие никакого отношения к сокровенной духовной жизни христиан, но, напротив, как катастрофу Церкви, возвращение к прежнему, дохристианскому состоянию человечества: «Мы вновь отвергли заповеди Твои, не желая знать друг друга, и стали как в начале, когда Ты еще не собрал нас в единого Бога, единую веру, единое крещение, единое общение неизреченное и единящее ... и больше не несем в себе образ Твой, Отца любви». Исправление этого бедственного положения последует, если исполнится то, о чем далее молится святитель в этой молитве, произнесенной им перед своим торжественным входом в Фесапонику, который стал возможен после того как император Иоанн VI Кантакузин покорил мятежный город: «Сподоби их в мире и единомыслии прочее время пожить, оказывая делом и словом должное и подобающее повиновение и преданность божественнейшим нашим царям, которым Ты судил царствовать на земле, священной Церкви Твоей, и нам, единственно благодатию Твоею поставленным во главе Ея, чтобы и царствующие и царствуемые (управляемые царями. — В.А ), пастыри и пасомые, взирая к единому — к Твоей святой воле, и Тобою руководимые, и ныне обрели благую жизнь, и будущего блаженства достигли».
Но богозданному порядку угрожают и внешние опасности. «Мир лежит во зле» (I Иоан. 5, 19). Зло господствовало до св. Константина, и после устроения христианского царства продолжало господствовать за его пределами. Поглощение Царства миром, лежащим во зле, да еще «варварами самыми варварскими из всех» — несомненный признак близости Страшного Суда.
Источники:
Асмус В. В., протоиерей. Учение св. царя Юстиниана о священстве и царстве // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. М., 1992—1996. стр. 34-40.
Асмус В. В., протоиерей. Церковные полномочия византийских императоров // Православная государственность: 12 писем об Империи. Сб. статей /Под ред. А. М. Величко, М. Б. Смолина. СПб., Изд. Юридического института. 2003. С. 30–44.
Помочь Движению Царский Крест
Сбербанк: 4817 7602 6513 9521
Альфа Банк: 4584 4328 1660 2123
Царский Крест в соцсетях:
Вконтакте: https://vk.com/tsarkrest
Инстаграм: https://instagram.com/tsarkrest/
Телеграм: https://t.me/tsarkrest
ЯндексДзен: https://zen.yandex.ru/tsarkrest
Youtube: https://www.youtube.com/channel/UC-K__YaCGJePaaRq65X217w
ЯндексЭфир (запрещенные видео): https://yandex.ru/efir/?stream_active=blogger&stream_publisher=ugc_channel_8228895967654300435