Круг чтения всегда в большей или меньше степени во все времена и эпохи определяется политической ситуацией в стране. Кто-то захочет читать политизированные газеты, а кто-то - уйти от реальности в мире детективных романов. В эпоху Пушкина чтение тоже определялась исторической ситуацией.
Европейский век Просвещения заканчивался романтическим порывом к человеческим чувствам, превыше всего поднимая достоинство личности.
В европейски образованном дворянском сословии России также романтизировалось высокое понятие свободы личности. Но это романтическое мировосприятие имело решающее отличие от европейского. пришелся на начало XIX в. Люди этого поколения говорили о себе: «Мы дети двенадцатого года».
А после победы над Наполеоном, которая утвердила Россию в качестве лидера Европы, люди добавили титул «Спасителей Отечества». Два противоречивых понятия «Империя» и «Свобода» соединялись в сознании русского дворянина нравственным понятием «Честь». Пушкин писал: «Бремя — незабвенное! Как сильно билось русское сердце при слове «Отечество»!» Доказав свое могущество в борьбе с Наполеоном, русское самодержавие оказалось бессильным изменить к лучшему жизнь своих подданных. У образованного дворянства это вызвало горечь, разочарование и желание «подсказать» просвещенному государю. Редкая эпоха в России могла похвастаться таким количеством проектов переустройства общества. В школе знакомят с проектами П.И. Пестеля, Н.М. Муравьева. А были еще проекты реформ М.М. Сперанского, «конституция» Н.Н. Новосильцева. Сам А.С. Пушкин подавал в правительство записки с проектами улучшения образования. В 1818 г. Активная часть образованного дворянств была готова послужить благу отечества не только на военном, но и на мирном поприще. Но государственная власть, чиновное окружение императора не собирались делать так, как хочет дворянское сословие. Результатом этого взаимного непонимания стало появление декабризма. В 1825 г. после краха декабризма постепенно начался и распад культуры «пушкинского» типа.
Поэт объединял в своем творчестве Империю — Свободы. Империя привлекала его и эстетически как преодоление хаоса («Медный всадник»), и нравственно как противовес «бунту, бессмысленному и беспощадному» (»Капитанская дочка»). Духовный мир молодого поколения дворян в начале XIX в. формировался под значительным влиянием литературы.
Миропонимание «Империя и Свобода», сформировавшееся к началу XIX в. в среде молодого образованного дворянства, полнее всего выражено в романтической литературе этого времени нередко в одном лице. Н.М. Карамзин был автором одновременно «Писем русского путешественника» и «Истории Государства Российского», «Бедной Лизы» и Манифеста Николая I. Также и В.А. Жуковский был автором «Ундины» и романтических баллад.
В этом стремительном движении от Державина к Жуковскому, от Карамзина к Грибоедову и затем к Пушкину в России формировалась литература как особая сфера культуры. По мнению Пушкина литература, была «плодом новообразованного общества», а с другой стороны, и сама создавала определенный тип общественной жизни. В чем же состояла эта связь просвещенности с нравами и строем жизни «светского общества» ?
В пору петровских «ассамблей» определенные правила общественного поведения дворян поддерживались силой государственного принуждения. Спустя столетие в действие «вступил и негласные «правила света»: культура балов, дуэлей, моды, визитов, приемов.
Брошенная перчатка, оброненный платок, резко закрытый веер - все обретало свой «язык». Молодежь бунтовала всеми способами: от экстравагантности модных костюмов, запрещенного содержания читаемых книг до буйных дружеских пирушек и дуэлей.
Дворяне все чаще отказывались от государственной службы, предпочитая «светскую жизнь». К 1840 году нигде не служило уже более трети столичного дворянства. Главными науками признавалось «умение жить в свете» и, говоря словами Пушкина, «наука страсти нежной». Новым общественным регулятором стала и литература. Тон литературных произведений изменился. Ранее он был поучающим, теперь тексты блистали непринужденностью дружеской беседы, «Смотрите, это обращено прямо к вам:
Друзья «Людмилы и Руслана»!
По такому же признаку «дружеской приязни» формируются и первые литературные объединения: «Арзамас», «Зеленая лампа». Светский салон обрел новое содержание — литературное общение. Здесь встречались начинающие и опытные литераторы, «покровители муз», первые критики, любители художеств и поэзии. В светской гостиной произошла встреча Пушкина с Белинским. Держать салон было чрезвычайно престижно, это было признаком принадлежности к «высшему свету». В Петербурге известностью пользовались собрания у Олениных, Смирновой-Россет, Хитрово, Растопчиной, у Одоевского и Соллогуба. В Москве - в домах Волконской, Елагиной, Аксаковых и на этом список не закончился. Славянофил А.И. Кошелев как курьезный факт отмечал, что дом Е.А. Карамзиной «был единственный в Петербурге, где не играли в карты и где говорили по-русски».
Очень популярным становится «роман в письмах». Интимность, личное, задушевное содержание литературных произведений всячески подчеркивалось. Торжественные оды и возвышенные баллады после Пушкина отошли в тень.
Пушкин — имя-символ в русской культуре; нет имени более известного и более загадочного. Уже в конце своего жизненного пути, в размышлениях «Выбранные места из переписки с друзьями» Н.В. Гоголь писал, что «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет».
Споры о явлении истории и культуры Пушкина начались сразу после его смерти. 31 января 1837 года редактор и журналист А. А. Краевский осмелился напечатать в литературном приложении к правительственной газете «Русский инвалид» краткий некролог, написанный В.Ф. Одоевским: «Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался...» Председатель цензурного комитета князь М.А.Дондуков-Корсаков строго выговаривал за эту публикацию и искренни возмущался.
В 1846 г. самый влиятельный критик тех лет В.Г. Белинский завершил свой цикл из одиннадцати посвященных Пушкину статей. Он впервые назвал его «классиком» русской литературы.
А позже поколение 60-70-х гг. XIX в., охваченное жаждой общественно-полезной деятельности, и вовсе отодвинуло пушкинскую поэзию в прошедшую эпоху. Авторитетнейший критик, кумир молодежи этого времени Д.И.Писарев в 1865 в статье «Реалисты» написал, что отказывается разбирать пушкинские произведения, считая, что это придает слишком важное значение Пушкину, которое он уже не может иметь...»
А в 1880 г. в Москве открылся первый в России памятник Пушкину. На открытии памятника Пушкину Ф.М. Достоевский говорил: « Пушкин... унес с собой в гроб некую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». Ведь Пушкина не был похож на него. «Солнечный» гений русской литературы сменился сумрачным Лермонтовым, язвительным Гоголем, страдающим Достоевским.
А вот с точки зрения истории национального самосознания ситуация после смерти Пушкина странная: ни одного русского литератора, ни одного мыслителя невозможно назвать его наследником - наследником пушкинского духа и пушкинского понимания жизни. И в то же время именно с Пушкина началась великая русская культура нового времени. Это позволяет нам условно обозначить тип культуры этого времени как «пушкинскую эпоху».
Своего «Бориса Годунова» Пушкин написал двадцати пяти лет от роду. Познакомившись с русской историей при помощи Карамзина, он из всего многообразия ее сюжетов выбрал именно этот: убийство мальчика-царевича; узурпация власти, перешагнувшей через кровь; безмолвие народа — и что после этого бывает. и даже тогда все задавались вопросом «И почему мы почти двести лет спустя остаемся внутри этого сюжета? Ведь по сути дела, конфликт «Бориса Годунова» — вечная тема русской истории и судьбы. Но Пушкин не был ни учителем, ни судьей жизни. Творчество, литература воспринимались им как жизнь, как дыхание, а не как гражданская обязанность и тяжкий труд. В его творчестве незаметны актуальные общественные проблемы, типические образы, так характерные для «черно-белой» русской литературы последующего времени. Кто положительный герой в «Капитанской дочке»? Гринев? Пугачев? Ни тот и ни другой. Весь непростой характер Петруши Гринева выражен в одном сюжетном повороте: он не выдал Пугачева, но и руку у «крестьянского царя» отказался целовать. А злодей в повести всего один: Швабрин. И главное его злодейство — предательство. В этой небольшой и на первый взгляд обыкновенной повести заключена вся мудрость жизни.
В последнее лето своей жизни, в 1836 г., Александр Сергеевич Пушкин написал гениальное стихотворение «Из Пиндемонти». Сознавая, что никакая цензура не пропустит это стихотворение в печать, он представил его «переводом с итальянского». На самом деле, здесь его собственное понимание свободы звучит в полный голос: « Никому Отчета не давать, себе лишь самому Служить и угождать».
Как известно, Пушкин никогда не покидал пределов России. Только силой своего гения мог он точно угадать дерзкое жизнелюбие цыганского племени в песнях Земфиры, наивную испанскую гордость в «Каменном госте», Песня Мэри в «Пире во время чумы» написана в безукоризненном стиле средневековой Англии. А его сцены из «Фауста» несут в себе нечто дьявольское — мистику эпохи немецкой Реформации — даже в неславянской ритмике стиха: «Я всяк зевает да живет — и всех нас гроб, зевая, ждет». Кстати, свои «Сцены из Фауста» Пушкин послал Гете и получил в ответ подарок от великого старца — его перо.
Но при всей европейскости Пушкина, в России не было поэта более русского. Писатель русского зарубежья Владимир Набоков, переводя в эмиграции «Евгения Онегина», вынужден был создать целую теорию перевода специально для Пушкина с бесчисленными вариантами и примечаниями чуть ли не к каждой строке.
Вокруг него было целое созвездие поэтов, которые составили облик «пушкинской» литературы, характер «пушкинского» времени: Жуковский, Батюшков, Вяземский, Баратынский, Гнедич. Пушкин искренне радуется успехам своих друзей, открыто выражает восхищение поэзией Вяземского, внимательно следит за успехами молодого поколения. Пушкин подарил молодому Гоголю сюжет «Ревизора» и «Мертвых душ», благосклонно слушал чтение первых сочинений молодого писателя.
После «Руслана и Людмилы» Жуковский дарит Пушкину свой портрет с незабвенной надписью: «Победителю ученику от побежденного учителя».
(С) Ангелина Бржевская