(подробности по тегу "закреп")
- Ну так возьми и сделай так, чтобы почувствовать, - сказала Жанна почти что сердито, почти, потому что её равнодушно-ледянистый вид придавал ей скорее надменный, нежели сердитый вид — Просто протяни руку вперёд, и пощупай воздух впереди себя.
Я опять вздохнул, но всё-таки последовал её совету, и протянул руку, свободную от багра, впереди себя, и поводил ею в воздухе. С места я не двигался — с пожалуй почти что пятикилограммовой железякой в другой руке делать это было бы, наверное, не слишком-то удобно. Удача — если, конечно, таковой её можно было бы назвать — пришла ко мне секунд через пять, и мои пальцы упёрлись в нечто невидимое глазу, но твёрдое и плотное, как будто бы гигантских размеров стекло, оказавшееся перед самым моим носом, настолько чистое, что даже не было видно границы между ним и воздухом. И такое же, как и стекло, гладкое — поверхность подушечек моих пальцев даже слегка прилипала к ней, точно так же, как и к стеклу, при этом — немного запотевшему. Интересно, подумал я, вдруг наткнувшись на эту ассоциацию, ведь здесь, в этом помещении влажность наверняка очень высокая, а на этой стенке — или как её там правильно надо было называть теперь — не выпало ни единой капли испарений. Если эта стена могла пропускать не всё, что угодно, а, например, работала только для твёрдых тел, или наоборот, не пропускала через себя только лишь морскую воду и её пары, то отсутствие на ней испарины могло бы послужить отличным тому доказательством — но я однако ж не стал указывать на это Жанне, прекрасно понимая, что в этот самый момент для неё ничто не будет доказательством того, что эта стена непроходима, даже если она самолично нырнёт туда в воду со сходен, и будет обшаривать её у дна самолично.
Того, что мои пальцы почувствовали эту самую невидимую преграду, мне было вполне достаточно, и я не стал, как Жанна, ощупывать её со всех сторон руками. Я остановился и, взяв багор покрепче — чтобы его вдруг не выпустить — опустил его за край сходни, в воду, и стал медленно погружать его вниз. Сначала мне удалось опустить его туда до половины, потом, присев у самого края, я погрузил его поглубже — и так до самого конца, покуда хватило его длины, вернее, до тех пор пока я мог удерживать его за изогнутый крючковатый конец пальцами. Потом я сделал так, чтобы противоположный его конец, уже опущенный в воду, был направлен в сторону той самой невидимой стены, и в следующий миг резко ткнул им, вбок и вниз, так, что вся моя рука по локоть тут же оказалась под водой. Быть может, мне удалось бы погрузить багор и глубже, но мне, во-первых, не слишком-то хотелось сверзиться со сходень вслед за ним в воду, а, во-вторых, багор тут же во что-то упёрся, вернее даже ударился, при этом — с такой силой, что едва не вылетел у меня из руки. Чертыхнувшись в досаде на самого себя — ведь это я, собственно, и не рассчитал силы удара — я опять ухватил багор покрепче и стал вести его конец к подводному продолжению стены снова, но на сей раз аккуратнее, так, чтобы моя рука погружалась бы в воду не резко, а постепенно, и, наконец, когда он упёрся в неё, стал так же постепенно и осторожно вести его вверх, от дна к поверхности воды. Я не имел понятия, как далеко мне оставалось до дна, но в месте, где находились ангар и станция, до берега оставалось совсем недалеко, и, стало быть, едва ли глубина воды намного превышала половину моего собственного роста, тем паче, что этот участок прибрежной зоны должен быть немного обмелён для постройки станции на нём, а багор, поставленный вертикально, доходил мне где-то до середины груди — если я и не сумел достать до дна, то до него оставалось совсем немного, едва ли достаточно для того, чтобы, будь там какая-то щель, через неё можно было бы проползти хотя бы по пластунски. Из-под воды, разумеется, слышно ничего не было, но я буквально ощущал, благодаря вибрации или чего-то ещё, как противоположный конец багра скользит по преграде с противным полускрежетом-полусвистом, таким, какой бы появился бы, если бы вы принялись царапать вилкой по поверхности фарфоровой тарелки. Я постоянно менял нажим на него, пока делал это, желая узнать, насколько высока его прочность, но, судя по всему, по всей его длине — да и ширине, вероятнее всего, тоже — прочность его оставалась равномерной, то есть такой же, какой она должна быть у толстенного, в несколько сантиметров шириной, бронированного стекла или у слоя прочного и хорошо отшлифованного гранита. Где-то секунд через пятнадцать я добрался до самого верха, до границы между воздухом и водой и, вынув его наружу, положил его за собой на доски сходень. Однако сам встал не сразу — моё внимание привлекли волны на поверхности здесь весьма спокойной, практически стоячей воды, вызванные багром, вынутым из неё только что, и меня вдруг осенило, что я мог бы с самого начала не пользоваться никаким багром, а решить эту дилемму гораздо более простым методом. Я сдвинул пальцы правой руки ковшиком, зачерпнул с их помощью немного воды прямо за «бортом» сходни и плеснул её в сторону невидимого барьера...