Они уже знают, что придётся убивать друг друга... Но пока не готовы к этому. Или готовы?
Начало безумного романа здесь.
* * *
Тихо закрыть за собой дверь комнаты.
Терпеливо подождать, пока в соседних комнатах умолкнут даже шорохи.
Осторожно открыть окно.
Бесшумно выпрыгнуть наружу.
Незаметно проползти под окнами.
Отчаянно припустить бегом в сторону рощи.
Свобода! Наконец-то!
Свобода от ненужных людей, которые успели ему надоесть. До настоящей свободы далеко. Но он обязательно найдёт выход.
Он не чувствовал, что кого-то предаёт. С этими людьми его ничего не связывало. Настоящих людей, воинов среди них не было. Поэтому они так легко подчинились двум приблатнённым дегенератам.
Отец говорил Дею: не связывайся с ненастоящими людьми. Ещё говорил, что выход есть всегда, из любой ситуации. Он-то знает. Он из такого выбирался, что никому не пожелаешь.
Тот, кто устроил всю эту странную игру на выживание, хочет, чтобы они сосредоточились на уничтожении друг друга — скорее всего, это значит, что выход где-то на самом видном месте, но парни и девушки его не увидят. Будут слишком заняты.
Диктор что-то говорил про альтернативный выход. Где его найти? И почему он сказал «те двое»?
Надо где-то переночевать. И завтра, при свете дня, начать поиски.
Шагая по дорожке, Дей вышел к бетонному параллелепипеду со стеклянными дверьми.
Не заперто.
Как оказалось, это здание бассейна. Внутри, помимо раздевалок, бильярда, кафе и, собственно, бассейна нашлись шезлонги. Дей оттащил один из них в подсобку, там и лёг спать.
* * *
— Хватит выть! — Аня притиснула Алю к стене и отвесила ей звонкую пощёчину. — Хватит! Бесишь!
— Мне страшно…
— Мне тоже страшно, почему я не вою?! — Аня влепила сестре ещё одну пощёчину, со всей силы.
— Ты другая…
— Какая я другая? Мы одинаковые! Абсолютно! Мы на все секции ходили вместе! Ты весишь столько же, сколько и я! Планку держишь столько же! Бегаешь с такой же скоростью! В чём разница, ты можешь сказать?
Ещё две пощёчины.
— Анечка… не бей…
— Какая я тебе Анечка? Разница в чём, ты мне скажешь или нет?!
— Что ты — это ты, а я — это я…
Всегда она так говорит, как будто это железный аргумент!
— Сколько раз тебе говорить: представь, что ты — это не ты, вот и всё!
— Вот и всё… как будто это так легко… Ань, людей убили!
— И тебя убьют. Если будешь раскисать. Представь, что ты принцесса Китана! Тебе же дали веера!
— И что мне с ними делать…
— Дура ты стрёмная! Сейчас дождёшься, я тебя так изобью этими веерами, что не встанешь.
— Не надо… — Аля знала, что Аня не шутит.
— Тогда возьми себя в руки!
— Я возьму. Только давай сегодня вместе спать…
— Что надо сказать?
— Пожалуйста, Анна Алексеевна.
— Вот так. Пошли спать, дурёха.
* * *
Пеца был человек простой и жил по принципу «если что-то происходит — значит, так и надо».
Ворует он — так все воруют. Депутаты, бизнесмены, чиновники, менты… а он что, хуже? Он ещё даже немного берёт, в сравнении с ними.
Людей ножом резал — так они не люди, кто не по понятиям живёт. Да и не до смерти резал, так, кровью припугнуть.
Шлюха триппером заразила — ну ладно, бывают в жизни огорчения.
Ему и в голову не приходило, что можно жить, не воруя, что резать кого-то совсем не обязательно, равно как и заниматься сексом с привокзальными проститутками, да ещё и не пользуясь контрацепцией.
Точно так же произошло и с реалити-шоу. Прислали какой-то конверт, он сперва решил — из мусарни, смотрит, а там приглашение, и вместе с ним — тысячная купюра. Дошёл до магазина, разменял — приняли как настоящую. Значит, надо сходить, куда пригласили, вдруг ещё дадут, деньги на дороге не валяются. Задали какие-то вопросы, но ничего конкретного не сказали — ладно, потом скажут. Опять куда-то пригласили и опять денег дали — надо съездить.
О том, что будет дальше, Пеца не думал. Вроде бы, по понятиям не западло для телевидения сниматься, это же как бы и не работа. Он видел по телевизору реалити-шоу: лохи просто живут, жрут, спят, ругаются, шашни крутят и деньги за это получают. Не, не работа. Другой разговор, если шоу будет с пидорами, но отказаться он всегда успеет. Вообще, разберётся как-нибудь. Вроде, жить умеет.
Остальные участники шоу его не заинтересовали. Своих он среди них не опознал. Кирюха стал назойливо набиваться в друзья, и Пеца позволил ему это сделать. Иметь лоха на подхвате полезно. А просканировав баб, Пеца решил, что из них всех он нашёл бы общий язык, пожалуй, только с Варей. Имя он уловил, прислушавшись к разговорам. Из них же сделал вывод: нормальная девка, из простых.
Когда объявили условия игры, Пеца удивился, но не более того.
Ясно. Убивать баб. Такого он, конечно, не одобрял: баб искренне ненавидел за многое, в том числе и за нехорошую болезнь, но и мокрушником никогда не был, да и «мочить» людей просто так, без причины — западло. Тем более, баб — они для другого могут сгодиться, чего впустую добро переводить?..
Но надо — так надо.
То, что у баб нашлись волыны, несколько обескураживало.
Лёжа на кровати, Пеца думал, что делать дальше. Думать он не привык: обычно всё в его жизни происходило само собой. Вот идёт мажор с дорогим телефоном в кармане, раз — и телефон уже в кармане у Пецы, два — и он на полке, в лавке у перекупщика, а у Пецы — дензнаки. Как так получилось? А шут его знает. Или как с той шлюхой: увидел, подошёл, перекинулись парой фраз, зашли в каморку, сделали дело. А зачем? Ну как зачем — надо! А почему именно с ней? Так а с кем же ещё?
В сложных случаях Пецу выручал воровской кодекс. Он подсказывал, что любое сомнительное дело нужно выполнять чужими руками. Чужих рук в распоряжении было достаточно. Вот пусть эти фраера и мочат баб. А не захотят, так он их заставит.
Найдя решение, Пеца со спокойной совестью уснул. Он всегда легко засыпал — верил, что пацанов, живущих правильно, сам боженька оберегает.