В одной из моих первых заграничных командировок мне посчастливилось попасть в Сиэтл. Огромный, прекрасный, чистый, упорядоченный и разнообразный. Я была в восторге от всего – моря, неба, зданий, разлинованных по линеечке улиц и проспектов, запаха кофе, приветливых людей, которые называли меня не иначе, как gorgeous (теперь я понимаю, почему, по стилю одежды и макияжу мою «русскость» можно было почуять за версту) и от такого количества выбора, что от него просто голова кружилась. Мы, большая и серьёзная делегация, приехали на неделю, решать серьёзные вопросы с ещё более серьёзной американской компанией, но задержались больше, чем на месяц, по причине той самой серьёзности. Целый день мы сидели в офисе и вели переговоры, а вечером шли ужинать в какое-нибудь крутое заведение, которых в Сиэтле предостаточно. Любая кухня любой страны на выбор, хочешь – ешь стейк, хочешь – пасту, хочешь – кальби, или суши, или карри, или устриц, или крабов – на что денег хватит. Но чем больше я радовалась разнообразию блюд, тем грустнее становился мой начальник, солидный дяденька с солидным именем Сан Саныч. Его не радовали роллы, лазанья и паэлья, он не хотел осьминогов, нэмов или супа из акульих плавников. Сан Саныч хотел борща.
Первую неделю он мужественно терпел, ожидая, что командировка скоро закончится, вторую неделю он стал отпихивать от себя тарелку с морепродуктами, на третью неделю он чуть не плакал, что вокруг нет ни одного русского ресторана, а на четвертую сказал мне, главному бухгалтеру и начальнице юридического отдела, что если мы, девочки, не сварим ему борща, он нас всех уволит, не дожидаясь окончания командировки. В поисках свёклы мы объездили пару-тройку огромных супермаркетов, кость нужного вида так и не нашли, а когда попытались сделать зажарку на встроенной мариотовской кухне, сработала пожарная сигнализация, и я долго объясняла бравым охранникам, что мы не пытаемся спалить отель к чёртовой бабушке, а варим борщ для ностальгирующего начальника. Когда борщ был готов, мы все четверо смахивали с глаз слёзы умиления, Саныч – потому что наконец утолил борщовый голод, а мы, девочки, от наблюдения за аппетитом замдиректора, который разве что четвертой добавки не попросил.
Я всегда хихикала, рассказывая эту историю, пока не попала в Кейптаун несколько лет назад. Сначала всё было хорошо, а потом я поняла, что мне просто нестерпимо хочется сырничков на завтрак, но на все мои попытки объяснить продавцам, что такое творог, я слышала только одно: «Извините, у нас такого нет». Ни творога, ни сметаны, ни кефира, ни жирного фарша, к которому мы так привыкли, ни ветчинки на лёгкий перекус, ни сгущёнки, ни тушёнки, и уж точно никакого выбора конфет и шоколада, которым завалены любые российские гастрономы. Первую партию самодельных пельменей я ела примерно с тем же ощущением, что и Сан Саныч, а когда мои будущие родственники на совместном обеде вежливо отказались от третьего по счёту чебурека, мотивируя, что «это очень, очень, очень много еды», я только кивнула, ликуя внутри, что мне больше достанется.
После нескольких лет, проведённых в Словакии, я могу вычислить, как долго тут находятся вновь прибывшие, по их постам в русскоязычной группе. Первая волна вопросов – как снять жилье, как отстоять очередь в иностранную полицию, где взять бланки и сколько полшины заплатить. Потом идут вопросы про школы, садики, пособия, мастеров маникюра, парикмахеров, наращивание всего, что можно нарастить, а ещё чуть позже возникает канонический, обязательный, неизбежный и неотвратимый вопрос: «А где купить кефир в стеклянных бутылках?» Где купить колбасу, как «дома», конфеты, творог, водку, уксус, рассаду, пельмени, щавель – подставьте сами, и вопрос вопросов: «Салоооооо!!!!! Помогите, хочу сала, умираю, не дайте пропасть на чужбине!!!!»
Мы, русскоязычные, сдвинуты на свой еде. Она есть часть нашей национальной самоидентичности, похлеще водки и медведей. Да, мы можем заменить водку на виски и сыр сулугуни на местный козий, и даже заказать в ресторане халушки, но борщ? Что может заменить нам борщ и пельмени, которые уже часть нас самих? Мы едем в Таиланд, и говорим, что Том Ям по вкусу напоминает борщ, мы едем в Китай и ищем русские рестораны, мы едем в Африку и мечтаем в чебуреках, мы едем в Норвегию и в прекрасных снах видим сковородку жареной картошки со шкварочками. У нас невозможно отнять желание есть рассольник, творожную запеканку, оливье, жареную курицу и винегрет, это как запретить Новогоднюю Ёлку на главной площади и первомайскую демонстрацию, или не иметь желания броситься в пляс при первых звуках песни «Белые Розы». Пару дней назад в русскоязычной группе девушка выложила пост о самодельных пельменях, варениках и прочих милых русскому сердцу полуфабрикатах, так дискуссия в комментариях через пару часов затмила любые коронавирусные /правительственные новости, кто-то сетовал на дороговизну, кто-то спрашивал разрешительные документы, кто-то обвинял автора в желании нажиться на соотечественниках, но никто не прошёл мимо, а почему? А потому что пельмени для нас важнее премьеров и пандемий. Пандемия закончится, премьер сменится, а пельмени останутся всегда, потому что «мы, русские, свою еду не бросаем»!
Наверное, я не могу считаться типичной «россиянкой,», так как не люблю борщ, не ем оливье и не притрагиваюсь к винегрету с раннего детства, но единственное, о чем я и правда скучаю здесь, в уютной Словакии, это сало. То самое, с чесночком, мягкой шкурочкой и мясными прослоечками, только что из морозилки, нарезанное почти прозрачными тоненькими ломтиками. Эх! Приятного аппетита, эмигранты. Ударим салом по ностальгии!
Ваша,
#anyafincham