Фильм "Антихрист" критиковали за бессмысленное насилие и называли женоненавистническим. Правда, не все, только самые заинтересованные, а именно — так называемое экуменическое жюри, группа так называемых "христианских мастеров кино", которое оценивает фильм исходя из того, насколько ему удалось потрафить вкусам людей, оценивающих искусство с позиций идеологии. Ну, что ж, кто мы такие, чтобы перечить идеологии, правда? Но давайте попробуем разобрать фильм исходя из того, как его структура соответствует его замыслу.
По словам самого Триера, идея фильма состояла в том, что мир создан не Богом, а дьяволом, но это, конечно же, обманка, специальный ярлычок для любителей вопроса "что вы хотели этим сказать?" Если в "Нимфоманке", заключительном фильме "трилогии депрессии" мораль можно сформулировать одним предложением, то в смысл "Антихриста" раскрывается посредством сличения слов героев и обстоятельств, в которых они находятся.
Начнём с того, что героев зовут Он и Она. Начало фильма и трагедия, послужившая катализатором (но не причиной!) всех последующих событий происходит в городской среде, в чём-то, созданном человеком. Это мир мужчин, мир порядка и структуры. Как мы узнаём из сюжета далее, главная героиня писала научную работу, посвящённую ведьмам и связанную с мизогинией. Научная работа это, по сути, тоже процесс создания структуры, некоей понятийной "кристаллической решётки" из разрозненных данных, которые предоставляет мир.
После трагедии Он и Она перемещаются из города в Эдем. Там есть дом, но этот дом постоянно штурмуют силы природы: стоит открыть окно, и они тут же набрасываются на все незащищённые участки тела: в одну из ночей Он выставляет в окно руку, которая к утру оказывается облеплена клещами. На пути к дому случается ещё несколько знаковых событий.
Первое: переход через мост — символическую границу между цивилизацией и природой. В любой мифологической литературе мост, а также река как некий рубеж — это, как правило, переломный момент, место, после которого герои попадают из мира людей в потусторонний мир, чем бы он ни был. Из обыденности в иномирие, из яви в навь. Перейти реку означало расстаться со своим и отправиться в чуждое.
Второе: в качестве терапии герой предлагает героине пройти по траве. По сути, он предлагает ей "прикоснуться к истокам", к земле, к тому, что является базой для мира, в котором они теперь находятся. Сперва женщина отвергает это, поскольку ещё считает себя частью цивилизации, мира порядка. Потом она показывает ему, что ступает без всякого страха, и это самое "почвенничество" приведёт в итоге к катастрофе.
И третье событие выдано нам милосердным Триером для того, чтобы мы убедились, что трактуем символы правильно. Немного прямолинейное заявление, сделанное лисой, пожирающей самое себя: "Хаос правит". Это некая табличка, как большой восклицательный знак в иных компьютерных играх: "это ориентир, смотреть сюда!" — вроде как выпустить в кадр синего тигра: тигры не бывают синие, животные не разговаривают, значит, это нечто, на что надо обратить внимание, сделать зарубку. Хаос теперь правит потому, что, см. выше, они перешли из мира порядка в мир природы, и если предыдущий мир был мужским, то теперь они во власти женщины, и власть эта день ото дня крепнет.
Она произносит фразу: "Природа — это храм сатаны". В данном случае, понятия "сатана", "хаос" и "женщина" — тождественны. Когда Он находит черновики научной работы, которой занималась женщина, он видит, как исчезает структура. Исчезает совершенно буквально: не только структурирование мысли, являющееся основной научной деятельности, но и сами строчки перестают быть ровными и превращаются в каракули, которые не следуют никакой "кристаллической решётке". Забавно, что ровно этот же приём используется в дешёвых ужастиках, но у Триера он возведён в символ, поддерживаемый остальными символами.
Мужчине, а точнее, мужскому — нет места в этом мире, его захлёстывает власть хаоса. Ещё одна деталь: после того, как герой сопротивляется женщине силой, он сжигает её тело. Это тот же огонь, которым была создана цивилизация, тот же, которым были сожжены ведьмы, причём, в контексте посыла фильма, сожжены совершенно справедливо, что, разумеется, не укрылось от экуменического жюри, состоящего в основном из католиков, не пожелавших (сюрприз!) иметь с этой мыслью ничего общего.
В конце фильма навстречу герою, покидающему Эдем, и идущему к цивилизации, поднимаются женщины без лиц. Почему? У хаоса не может быть лица.
Давайте же ещё раз — на этот раз после анализа — зададимся вопросом: можно ли таки назвать эту работу Триера женоненавистнической? Наверное, не более, чем назвать Догвилль гимном насилию. Уиллем Дефо, соглашаясь на роль, сказал: "Я полагаю, что мрачные вещи, невысказанные вещи очень важны для актёра. Эти вещи, о которых мы не разговариваем... " Есть вещи в устройстве мира, на которые мы так любим закрывать глаза, что чувствуем себя лучше просто оттого, что убеждаем себя, будто их нет. Хаоса, насилия, зла. Хаоса, насилия и зла в нас самих. Триер метафорически разбивает нам яйца, чтобы показать, как приготовлен омлет.