Третье и, возможно, крайнее, что вижу возможным предложить какому угодно читателю, это главы из моей книги «История советской электрогитары», доступной к чтению и скачиванию в виде pdf файла тут.
Если книга про Гагарина о жизни на острие технического прогресса, а книга про Царь-проекты про крайние формы прогресса, то эта, в общем, о том, как прогресс выглядит со стороны более-менее обычных людей тогда, когда крайние его формы имеют относительно обычных преимущество.
Предыдущая часть.
Братство народов
Электрогитара с запада пришла в СССР через страны социалистического лагеря, Восточную Германию и Чехию, пострадавшие от войны меньше, и уже в пятидесятых начавшие производить инструменты, которые в той или иной степени — в той или иной, поскольку страны соцлагеря и СССР различались — можно назвать первыми советскими электрогитарами.
По большому счёту, ГДР и Чехословакия просто копировали западные образцы — в степени достаточной, чтобы их продавали на запад; есть фотографии планетарно известных гитаристов с ними.
Однако делали они это с особенностями определёнными, с одной стороны, желанием выйти за рамки копий, а с другой производить инструменты дешёвые — ведь социализм, вроде как, без бедных и богатых. Так что фотографии известных музыкантов с полусоветскими инструментами сняты по большей части в их юности, когда они имели мало денег.
Ранние немецкие гитары несли фирменный изгиб поверхности корпуса, но являлись по сути подобиями электрогитар сороковых, просто крепкими акустиками со звукоснимателями, и гриф их был соответствующий, без железного штыря внутри.
Прочность его толково достигалась продольной склейкой досок, «банан» исключавшей, однако так гриф оказывался относительно толстым и потому узким — на ещё и широком взять аккорд мог бы только кинг-конг. Плюс тяжёлый гриф начал бы перевешивать корпус.
С учётом высокой технологической культуры страны, немецкие инструменты могли бы эволюционировать и обогнать западные быстро, но изначально частный завод национализировали, а создателя производства и его сына, которому он посвятил первую немецкую электрогитару, за чрезмерные контакты с западом депортировали на запад, где те стали сотрудниками известных производящих гитары фирм.
При этом ГДРовские инструменты многого лишились, а зарубежные приобрели, и многие фотографии знаменитых гитаристов в зените славы сделаны именно с чисто западными инструментами, в создании которых участвовали изгнанные немецкие специалисты.
Чешские гитары сразу копировали новейшие западные образцы, и отставали от США всего лишь на год, но для упрощения имели, к примеру, гриф без отклонённой головки, гайка штыря которого выходила в сторону корпуса. Чтобы подстроить изгиб, инструмент требовалось разбирать.
Колки их тоже оставались колками от обычной гитары, изначально рассчитанными под много более лёгкие акустические струны. Расстраивались и ломались они соответственно, а ставились сразу группами по три.
Примечательно, что чешская машинка тремоло вначале даже превосходила западную по сложности. Позволявший глубокие вибрато в обе стороны инструмент логично шел на запад под маркой «Футурама». Единственное, что конструктора упустили, это зажим за верхним порожком и возможность по чуть-чуть подстраивать струны на самой машинке когда он зажат, а так тремоло восьмидесятых копировали чешские идеи, опередившие время на четверть века.
Однако потом футуристическую машинку достаточно быстро заменили точные копии наиболее простых зарубежных образцов, в которых задний порожек смещался вертикально только целиком, вместо как прикручиваться к корпусу винтами через тяжёлые гильзы, ставился на него через фетровые прокладки с соответствующими результатами в смысле сустейна, а длина струн изменялась перекладкой пластиковых подставок в пазах деревянной плашки, или ещё какими-то специфически удешевлёнными способами.
В звукоснимателях гитар обеих стран вместо двух катушек наматывалась одна, шумели они больше западных, плюс меньшее количество витков более толстой проволоки давало звук глуше. Кроме того, на чешской звучки являлись прямо частью накладки и потому отсутствовала возможность быстрой подстройки их по высоте.
Завершала же дело мало экранированная электрика, включавшая у чешского инструмента стандартные клавишные переключатели от радиоприёмника; кроме того, при поставках в СССР все гитары подключались через единый для советской электроники пятиштырьковый разъём.
Американские электрогитары имели и имеют большой длинный штекер, защёлкивающийся надёжно, такой же, как в телефонной станции тех тридцатых годов, когда их изобрели.
Советские же немцы использовали маленькую изящную пятерню, которая рассчитывалась изначально под стационарную аппаратуру, а на гитаре быстро разбалтывалась, сильно фонила, и так далее. Зато внешне она походила на стандартные военные разъёмы — к досаде, без их жёстко фиксирующего резьбового кольца и полного экранирования.
Суммарно получалась гитара на уровне «мой первый инструмент», по цене и качеству сравнимая с подростковой западной. Прыгающему по сцене для пущего эффекта виртуозу она подходила мало. Однако, и социализму мало подходил прыгающий по сцене виртуоз.
Социализм кое-как устраивал образованный музыкант, отлично играющий на классическом или классическом народном инструменте, выражающий силу общей культуры или народного духа — пианист, скрипач, гармонист, самое большее цы'ган с акустикой.
Виртуозно играющий на сверхновой электрогитаре без внятного народного прошлого — нет, поскольку он олицетворял бы, среди прочего, что будущее за индивидуализмом вместо коллективизма, по отсутствию за спиной создавших его классических авторитетов.
Так что официально социалистическая электрогитара вписалась куда-то в бок больших советских оркестров. Без выпендрёжа, по одной струнке протяжненько, добавляя современного звучания в ту же самую, разве что ставшую более расслабленной и развлекательной, музыку большого стиля. То, что из этого получилось, легко услышать на заднем плане фильмов начала шестидесятых годов.
Менее же официально она играла в кабаках, вернувшихся в слегка восстановившуюся и отъевшуюся страну под названием «молодёжное кафе».
Но и там от неё требовался скорее современный танцевальный фон, чем какое-то привлекающее излишнее внимание выкаблучивание — твист и чачача потихонечку допускались, а рок-н-ролл на полностью выкрученных ручках запрещали.
Потому, что кабак со сливаемыми впустую приличными деньгами, в стране, где официально богатых нет, держался на одном честном слове, и с превышением децибел мог закрыться в момент.
Между тем, электрогитары из Восточной Европы с восстановлением и развитием хозяйства потихоньку развивались, и в шестидесятых сравнялись с профессиональными западными инструментами нижнего, а семидесятых — сначала германские, ближе к концу чешские — и среднего ценового диапазона.
Цены в «социализме с человеческим лицом» различались, производились модельные ряды подороже и подешевле.
Полузападные инструменты подороже получили потихоньку и удобный плоский гриф со стрежнем подтягиваемым там, где надо, и мало расстраиваемый задний порожек, задающий высоту и длину каждой струны по отдельности, и поворотный переключатель вместо болтавшихся клавиш, и прочные заменяемые по отдельности колки, и нормально экранированную электрику.
Какие-то гитары даже имели звукосниматели уровня западных.
Между тем, внешне выглядящие в точности как классические рок-инструменты, поздние социалистические гитары имели уровень средний профессиональный максимум, из-за внешне малозаметных деталей, типа сортов дерева где-то, где-то проволоки и количества витков звукоснимателей, где-то толщины грифа, где-то легковесности соединений грифа и механики с корпусом, где-то отсутствия пружинок сёдел порожка или изготовления сёдел из мягкой латуни вместо стали.
На чём-то внутри, а обычно на всём, по чуть-чуть, да экономили, в результате их звук скорее элегический.
Если кому-то сейчас нужно изобразить джазовую «музыку советского кино», или подфанкованную «Песню 1982», то это именно то, именно такие инструменты использовались для тех записей; для запилов же они подходят мало, выдавая на перегрузе типичные для русского рока «телефон» и слабый сустейн, из-за слабой атаки звукоснимателей и низкого отношения сигнала к шуму, «глухих» механических решений и материалов.
Нет ни одной серийной восточноевропейской гитары в которой все без исключения частности сходились бы в единый безупречный результат, естественный и обычный для западного профессионального инструмента высшей ценовой категории.
В СССР до Перестройки, между тем, они принадлежали к высшему разряду, и оставались уделом профессиональных музыкантов, которым доставались преимущественно по знакомству. Как тогда говорили, «из-под полы», или «по блату».
Поскольку официально богатые и бедные отсутствовали, гитары официально стоили дёшево, но по такой цене они только въезжали в страну — восточноевропейские производители получали от СССР достаточно из-за фактической разницы курсов обычного рубля и валютного рубля, которым инструменты оплачивались, и к которому у обычных советских граждан отсутствовал доступ — а дальше электрогитары продавались и покупались почти все по реальной цене, в обход государственных каналов.
Подпольный рынок граничил с контрабандой и мошенничеством. «Фраер», хотевший дорогой профессиональный инструмент без знания того, чем именно таковой характерен, запросто мог добыть из-под полы гитару восточноевропейскую, но другого модельного ряда и другой страны, мало отличавшуюся качеством от чисто советских.
По той же, весьма внушительной, подпольной цене, что у высококлассных «немцев» и «чехов».
Следующая часть.