На Урале не было генеральных сражений. Поделив два земных континента, Урал никогда не являлся театром военных действий европейской или азиатской стороны. Сохранились ни сколько следы, сколько письменные свидетельства о военных столкновениях в период колонизации Урала и кончая беспощадным русским бунтом под руководством Емельяна Пугачёва.
С петровской эпохи на Урале дымили металлургические заводы, появились промышленные центры, и местный пролетариат, по мнению большевиков, мог явиться организующей силой, мощной социальной базой в грядущей революции.
До падения самодержавия уральский рабочий страдал от пут феодализма: рутинной техники, системы отработок, дедовских приёмов производства. В двадцатый век уральская промышленность шагнула с грузом нерешённых проблем, технически отсталой, экономически затратной. Хищническая добыча сырья истощила земные недра, леса порубили на доменное топливо. Заводы останавливались, работали с перебоями. В отличие от требований пролетариата Европейской России, лозунгами сокращения рабочего времени, увеличения заработной платы, уральские рабочие слёзно просили увеличения рабочего дня, улучшения условий труда.
Требования лежали в экономической плоскости, поскольку, завоевав политическую власть, машину не заставишь работать продуктивней. Основную массу населения Урала составляло крестьянство, а заводы, с горнозаводским людом, были островками в море крестьянских хозяйств. Живя подле завода, рабочий не порывал связи с землёй, имел огород, где высаживал зелень, любимую картошку, в сарайчике держал поросёнка, куриц, гусей. Уральский рабочий в рубахе-косоворотке, стоптанных сапогах, мало напоминал французского или американского пролетария в штиблетах, блузе, модной кепи. В октябре 1917 года большевиков - самозванцев поддержала часть рабочих, понюхавшая пороху на германском фронте, сочувствующая коммунистическим агиткам, а также дезертиры, которых, в случае реставрации прежней власти, догнала бы неминуемая расплата.
Рабочие обманулись в ожиданиях, не получили от большевиков «фабрики», не стали полноправными хозяевами производства, подняли мятежную волну. По сему, именно крестьянство, середнячество, бедняки, дождавшись земельного передела, ухватились за декрет о земле, явились на Урале гегемоном революции, основной ударной силой Красной Армии, вынесшее неслыханные тяготы Гражданской войны.
Белая гвардия, её рядовой состав, также состоял из крестьян добровольцев и мобилизованных. Белое движение, в роли страдальца за веру, царя и отечество, не имеющее понятной цели, привлекательных лозунгов, было обречено на поражение. Причины войн в экономических интересах.
Большевикам - узурпаторам власти, опьянённым неслыханной победой над политическими соперниками, не терпелось установить уравниловку, столь знакомую для крестьянской общины, строить жизнь по-новому, путём экспериментальным, методом «тыка», а их классовым противникам - защитить годами нажитое, сохранить вековые устои. Людей непритязательных, инертных, намного больше, чем предприимчивых, рисковых. Именно, вторая группа создаёт условия для движения общества вперёд. Есть ещё и ничтожная, с нарушенной психикой, кучка людей, которая, ради своих призрачных целей, стравливает народ, сделав ставку на низменные черты природы человека - зависть и ненависть.
За сто лет меняется три поколения людей. Коммунистическая доктрина смогла продержаться, по историческим меркам, весьма короткий срок, растоптав миллионы человеческих жизней за установление своего господства. Такие невесёлые мысли приходят на ум, когда видишь на опушке леса окопы братоубийственной войны.
В начале 1918 года, отогнав с запада кайзеровские силы и заключив «похабный мир», к Совету народных комиссаров, с востока, с весенними ветрами, прилетели тревожные вести. Оказывается, «не склонного к социализму», сибирского мужика, совсем не обрадовало обобществление земли, против новой власти поднялся середняк.
Чехословацкий корпус, состоявший из военнопленных солдат австро-венгерской армии, которым разрешено было возвратиться в качестве частных лиц на родину, не в силах пробиться от Пензы до Владивостока, кантовался в вагонах - теплушках. От безделья нижние чины пьянствовали, в карты проиграли Советское правительство поимённо. Борцы за «народовластие», чехословацкие части, надумали повоевать с большевиками, в мае 1918 года захватили Челябинск, Новониколаевск, Омск. Площадь Сибири огромная, но ёмкость мизерная, население проживает вдоль Транссибирской железнодорожной магистрали, и, белочехи, вдоль железки, без труда, свергали неугодную власть.
В Оренбургском крае вновь засверкали казацкие шашки. В уездных и волостных центрах офицеры-фронтовики сколачивали добровольческие части Сибирской армии первого формирования. Екатеринбургские большевики лихорадочно собирали партизанские отряды, командующий Северо-Урало-Сибирским и ещё Бог знает каким фронтом, то же латыш, то же товарищ, то же Берзин, но не Ян, а Рейнгольд, сообщал, что рабочим по боку идеалы Октября, бросают трёхлинейки, разбегаются по домам.
Уральские партийцы достали Ульянова-Ленина телеграфными вскриками относительно участи «последних Романовых», и, вождь мирового пролетариата, мстя за своего братца-террориста, поднявшего худую, пропахшую химикатами ручонку, на тучного Александра Александровича Романова, на поверку оказался злобным палачом. Екатеринбургскому направлению белые придавали исключительное значение. Екатеринбург был политическим, административным, военным центром Урала, железнодорожным узлом, связывающим центральные районы Европейской России с Уралом и хлебными районами Зауралья и Западной Сибири, местом, где, под стражей, содержался гражданин РСФСР Романов Николай Александрович со своей семьёй.
С юга над Екатеринбургом навис мятежный Челябинск, с востока - Курган. С 28 мая 1918 года от Челябинска на АргАяш, Сысерть, Петропавловск потянулись белые части, начались первые схватки с большевиками.
Пустив кровь, борьба не на жизнь, а на смерть будет продолжаться до победного конца одной из сторон, перейдёт до наших дней в бесплодную полемику сторонников и противников Октября 1917 года.
От Кургана через Шадринск, используя железную дорогу, продвигалась другая колонна белых. В селе Катайском, 12 июля 1918 года, произошло слияние четырёх партизанских групп красных. Эти небольшие отряды состояли из солдат - фронтовиков Шадринского и Камышловского уездов. Так, в Южном Зауралье, появился Первый крестьянский полк. Военный комиссар П.Н. Подпорин предложил назвать полк «коммунистическим», но командиры отрядов идею не поддержали. Подпорин пререкания пресёк, ударив кулаком по столу.
Пётр Никитич Подпорин - человек с корочкой члена РСДРП(б), с чуждым менталитетом, другой манерой чувствовать и думать, тяжёлым взглядом, бульдожьей челюстью, вислыми запорожскими усами, на сибирской сторонушке, с российской окраины, с харьковщины, оказался не по своей воле, по уголовной статье: на службе, пьяный, избил офицера, занимался разбоем в дворянских имениях, побывал в дисциплинарном батальоне, не смел покидать место ссылки. В Камышлове чеботарил, мастерски подшивал валенки. Екатеринбургские коммунисты определили Подпорина в военкомы. О таких партийных выдвиженцах в народе говорили: «Академиев не кончал, но дело знает». «Первый крестьянский коммунистический» не мог противостоять натиску шадринских добровольцев, отрядам чехословаков, Второму степному полку белых, ушёл по железной дороге через станцию Синарскую (Островскую) на Богданович и село Сухоложское.
В дальнейшем, за ратные заслуги, этот полк, во главе с Филиппом Акуловым (Петра Подпорина партия направила стучать кулаком на Южном фронте), был награждён почётным знаменем ВЦИК, стал называться полком Красных Орлов. В июле 1918 года, не считая однодневной баталии за Далматово и за водокачку на реке Суварыш, боёв, в промежутке от Шадринска до Каменского Завода, не было. Жуткая далматовская пальба закончилась немалыми потерями с обеих сторон, гибелью служителей Николаевской церкви, отходом красных до села Катайского…
В Зауралье, в шадринско-багарякско-камышловском регионе, по сей день, сохранились рукотворные следы гражданского противостояния, мучительного ожидания смертельной схватки. На это указывает довольно редкий тип исторических памятников - полевые фортификационные сооружения. О большинстве, такого рода памятников, сведений не собрано. Весной-летом 1918 года, во время «партизанщины», отсутствия фронта, связи, постоянного командного руководства, не налаженности штабной работы, хроника военных событий велась не регулярно, имела пробелы, поэтому определить авторство окопов сложно.
А в 1918 году дела у белых шли в гору: в ноябре адмирал Александр Васильевич Колчак возглавил Белую Армию, назначил чешского генерала Радолу Гайду командующим Сибирской армией, захвачены Екатеринбург, Пермь, но потери были огромны. Весной 1919 года, для пополнения армии людскими резервами, в поисках дезертиров и лиц, уклоняющихся от службы, по деревням рыскали каратели. Один из таких отрядов нагрянул в деревню Прыгову Шадринского уезда.
Прыгова (Калганова) возникла в 18-ом веке в долине реки Исети с заливными лугами, плодородной землёй, зелёным бором. Рыба, дичь, ягоды сами шли в руки. Колодцев в деревне не было, воду пили из чистого, песчаного залива Сор.
Река Исеть, её протоки были заселены ещё с эпохи неолита. На пашне постоянно находили фрагменты древней керамики, кости животных, орудия труда. Прыговский археологический комплекс приезжали поглядеть французские археологи. В отличие от Европейской России, где население росло, как грибы, а земельные наделы таяли, где голодные рты смотрели в сторону Москвы, у власти просили хлебушка, на Урале и Сибири неосвоенных земель оставалось предостаточно, но ехать сюда голодные рты не хотели. С переходом России на капиталистические рельсы, на товарное производство хлеба, уральская земля скупалась, переходила в руки предпринимателей, но уровень жизни нельзя было назвать низким.
В деревне Прыговой, преспокойно, в обычной крестьянской семье, жил Михаил Бушуев. Кроме земельного надела, в хозяйстве держали коня Карьку, корову Таньку, свиней, овец, кур, гусей. Примерно такой хозяйственный расклад был в каждой семье, и в 1929 году, в Прыговой, раскулачили всего три семьи: Елизавету Кнутареву, в деревне её считали барыней, она выделялась тем, что к ней в гости приезжали «городские», а малолетняя дочь «Лизаветы» постоянно болела, слыла неженкой. Родственнички Кнутаревой, в гражданскую войну, рубили, как капусту, «краснопузых». Раскулачили зажиточных Тихоновых - старика со старухой, которых озолотила золотая рыбка, подарила невидаль - сеялку. Раскулачили вдребезги семью Куприяна Авдеева, изображённого, в образе хлебороба-сеятеля, Иваном Шадром, на купюре достоинством три червонца 1924 года выпуска. Куприян торговался, набивал себе цену, не хотел позировать Шадру, сделал скульптору предложение, от которого тот сумел отказаться. Авдеевские конюшни, в которых содержался скот, подожгли местные завистники, едва не спалив деревню.
В Первую мировую войну Михаилу Бушуеву выпало воевать на Кавказском фронте, в армии генерала Юденича, в Персии. Кроме сказок Шахерезады, в памяти остались горы, тенистые ущелья, сады-виноградники, повальная дизентерия от фруктового лакомства, наступившее беспамятство, от разорвавшегося неподалёку турецкого снаряда.
Эти турки вечно чем-то недовольны, будто ждут оплеухи из-за угла. У них, родившийся ребёнок, ещё не ходить, не говорить не умеет, а уже турок! С турками только советское правительство могло дружбу водить. Михаилу запомнилась удобная больничная койка на пароходе, плывущем по Каспийскому морю из порта Энзели в Гурьев, белый, как вата, хлеб, который раненым выдавали без ограничений.
Михаил, комиссованный по ранению, не скоро добрался до Шадринска. Дома, в деревне, пристроился к делу, собрался жениться, а тут такое. Штабс-капитан размахивал браунингом, матерился, почему-то назвал Михаила большевистской сволочью, требовал признаться в принадлежности к РКП(б). Видимо, всякого, мало-мальски грамотного человека, белый офицер причислял к революционерам. Назавтра обещал выписать девять граммов. Дома осталась охрана. Два чубатых казака, поставив карабины в угол, сняв шашки, завалились спать.
Семья была в заложниках, о побеге нечего было и думать. Сон у Михаила улетучился. От погибели спас сосед, настоящий друг, Мишка Хохлов, прибывший домой по ранению с германского фронта. Он убедил штабс-капитана в непричастности Бушуева к большевикам, и офицер милостиво заменил расстрел шомполами. Били ни за что, в устрашение другим, кровь залила деревянную лавку. Неделю, хоть и живой, а что толку, Михаил валялся в бане. Хохлов отделался строгим внушением.
Обоим Мишкам следовало явиться на призывной пункт в Шадринск. Железная дорога привела в Алапаевск. Упорные бои с красными в этих местах прошли в прошедшем, 1918 году. Сейчас командование готовило крупное наступление на город Глазов, Сарапул, одевало, обувало армию. Кормили хорошо, поговаривали, что колёса телег смазывают коровьим маслом.
В это время, снабженец, генерал Рычков, погряз в хищениях, обворовал армию до нитки. Весеннее солнце тянуло домой, и Михаил Бушуев, добыв безотказный наган и гражданскую робу, оставив винтовку Колчаку, сделал реверанс в сторону Белой армии.
Благодаря увечью от свирепых турок, Михаил отбился от претензий непобедимой и легендарной РККА. В родной деревне, где создали колхоз «Победа», служил в конторе счетоводом, выписывал трудодни, мастерски отчитывался по налогам, был в фаворе. Кстати, в колхозную пору, Прыгово жило безбедно, как до Октябрьского переворота, будь ему не ладно.
Война подкосила колхозное хозяйство. Парни ушли на фронт драться с немецко-фашистскими захватчиками, не стало в колхозе и лошадок. Землю пахали коровы, они сопротивлялись, вырывались из постромков, ревели. Вместе с коровами, ревели и бабы. Удивительно, но войну пережили, не сгинули, выжили на картошке и лебеде, а из ушедших воевать мужиков, домой, в Прыгово, вернулся один.
Попав до 1941 года в армию, но Трудовую, Михаил Бушуев очутился на Синарском Трубном заводе. В Каменск, на жительство, перебралась семья. Здесь, январским вечером 1946 года, когда, о конце рабочей смены, пропел гудок заводской, родился я. В пятидесятые годы, произошёл ещё один забавный случай в здешней истории.
Как-то, мой любимый дедушка, Михаил Бушуев провожал, приехавшего из Свердловска, родственника. Расставание хорошенько отметили. На железнодорожном вокзале города Каменска-Уральского, дед стал кому-то рассказывать о гражданской войне, потрясал кулаком, говорил, что лично знал самого Чапаева, с тачанки стрелял из пулемёта. Собралась толпа изумлённого народа, подошла милиция, Михаила Симоновича подняли на руки, предлагали выпить и т.п. Перед посадкой в вагон, удивлённый родственник спросил о знакомстве деда с Василием Ивановичем, и дед ответствовал, что на вокзале он пересказывал эпизоды из книги Фурманова «Чапаев».
Образ В.И. Чапаева - борца за справедливость, не склонявшего головы ни перед белогвардейцем, ни перед коммунистом-чинушей, был близок моему деду, как и миллионам простых людей. Вольнолюбивый Чапай не принял бы сталинский режим, и волны реки Урал сомкнулись над головой легендарного комдива, избавив от унизительной гибели в застенках НКВД.