Одна из обратившихся в «Крепость» жертв домашнего насилия согласилась дать нам откровенное интервью.
Ее зовут Елена, ей 50 лет и у нее четверо детей! Несмотря на обстоятельства, в которых многие сдались бы и смирились, Елена нашла в себе силы и ресурсы, чтобы выйти из круга насилия.
— Елена, расскажите пожалуйста свою историю. Как вы познакомились с абьюзером, как развивалась ваша семейная жизнь?
— Мы познакомились, когда мне было 32. Ему было 29, он был без опыта семейной жизни, но с большим опытом наркомании и воровства. Обаятельный, красивый, с рыжими кудрями до плеч, он сразил меня наповал. Рассказывал, как крутил колпаки на рынке, как воровал, говорил что приехал в монастырь исправляться . Спустя пару недель я была очарована им. Молодой, красивый, вальяжный… Он мне казался таким милым. Меня не насторожило даже то, что он мог меня пнуть по дороге домой, как бы шутя. Пока жили на моей территории, он не проявлял агрессии, все сводилось на шутки.
Однако после продажи моей квартиры и покупки вскладчину дома началась «веселая» жизнь. Постоянные издевательства, обзывания, пьянки, побои. Все надо было делать только так, как ему надо, мое мнение не учитывалось, попытки поговорить пресекались словами типа «иди работай, дура». Детей не трогал пока они были маленькие, но потом, когда сын подрос — они сцепились, после чего сын ушел жить отдельно. Меня лишали радостей жизни, медленно внушая что я ничтожество, восторженная дура, что я без него никому не нужна и ничего не стою. Я надеялась что он изменится, станет лучше, считала, что смирение и доброта его исправят… Много раз убегали с детьми в окно, прятались у соседей.
Однажды у нас произошел пожар, дом полностью сгорел. После этого события он присмирел на пару месяцев, но когда купили другой дом и обзавелись скотиной — все началось опять. К скотине он меня не подпускал, мои совету по уходу за ней не воспринимал, ежедневно попрекал меня, якобы я должна сидеть дома и работать, не мешать ему делать дела. По дому он ходил в обуви со словами «ничего страшного, не переломишься, помоешь».
Первый его ребенок родился истеричным, слабым, до пяти лет я его таскала на руках. Поначалу у мужа были просветления, все-таки его родной, из роддома его забрал, но спустя какое-то время продолжили жить в том же режиме: старшая дочь возилась с малышом, я занималась делами по дому и пыталась угодить мужу, а папа нас терроризировал. Когда сын подрос и в три года устроил истерику — муж обвинил дочь, что она воспитала истеричку. Один раз вечером, проснувшись от его рева, он взял ребенка за шкирку и ударил несколько раз по лицу. Я отобрала сына и ушла в другую комнату. Поутру он мне буркнул что-то типа «смотри, не пережалей», а у ребенка синяки были на лице, потом уже, во взрослом возрасте, оказалось, что сломан нос, и сейчас проблемы постоянные.
Иногда я себя ненавижу за то, что не уберегла сына в тот момент. Однажды муж пьяный кинул банку с вареньем в меня, пока я кормила дочь грудью.
В доме все сделано так, что надо приложить усилие чтобы чем-то воспользоваться. И на все мои претензии на этот счет ответ один: не переломишься, привыкнешь. Все мои попытки заняться чем-то пресекались, либо создавались такие условия, что заниматься было просто невозможно. Я пыталась уходить, но через месяц-два он обещаниями и уговорами с помощью своей мамы возвращал меня назад.
В таком режиме мы с ним прожили до 2015 года, 13 лет совместной жизни. А потом оказалось что он меня заразил ВИЧ: как выяснилось, он давно болел, знал об этом, но не сказал. Каким то чудом я не заразилась раньше и родила здоровых детей.
На вопросы, почему он не предупредил, ответил: «Ты что, думаешь, ты другого достойна? Такова твоя судьба».
В настоящий момент я ушла и живу отдельно благодаря центру «Крепость». Муж нас урезает финансово. Но раз мы не с ним, то и не нуждаемся (хотя он и так нас ограничивал, постоянно спрашивая «Зачем тебе деньги? Куда потратила?»
— Деньги тратятся на детей, верно?
— Фактически, он отказался их обеспечивать. Детей он не воспитывал, а только гонял по поручениям. Сейчас, чтобы вернуть нас, они с мамой прибегают к странным мерам: запугивают опекой, сыплют угрозами, обещаниями сжечь дом, если я подам в суд. Обесценивают меня в глазах детей, типа, пусть мама идет куда хочет, она больная на голову, а вы живите со мной. Пытались мне внушить, что я шизофреник: когда я ему напоминала, как он ведет себя с детьми, он все отрицал или говорил, что это черный юмор. Когда я тяжело заболела, он, придя с работы, спрашивал: «Ты еще не сдохла?»
Зная, что у меня проблемы с позвоночником, он при обострениях говорил, что я придуриваюсь, якобы у нас болел и хотел жить только он, а мы дома сидим, нам ничего не надо. Сейчас тяжко все это вспоминать, это лишь малая часть того, чего мы натерпелись от него за 18 лет: боль, стыд, насилие, страх… Сейчас ему не на ком вымещать свою злобу, не на кого лить грязь, вот он и засирает дом, туда уже не хочется совсем. А все твердят: «Смиряйся, все так живут!» он мне и сейчас об этом говорит.
— Вы согласны с тем, что все так живут, и что так жить правильно?
— Да нет, конечно, это неправильно. Я таких не считаю за мужчин.
— Как до обращения в «Крепость» вы видели свою жизнь, как боролись и что изменилось, когда обратились за помощью?
— До обращения я была почти уничтожена морально, у нас были отношения, от которых хотелось сдохнуть. Ненависть и неприязнь просто зашкаливали. Я понимала, что надо что-то делать, но бороться не было ни сил, ни желания. После обращения у меня будто открылось второе дыхание, я осознала, что живу в аду, из которого надо выбираться, надо взять себя в руки и начать действовать, хотя бы ради спасения детей. Они не должны так жить и все это терпеть. Я научилась жить с диагнозом, с болью,теперь научусь жить без абьюзера!
— Спасибо большое за интервью. Я знаю, что это было эмоционально сложно. Вы большая молодец, что не молчите и рассказываете про такие ситуации.