Предлагаю вашему вниманию отрывок из моего романа "Президент на паперти". Итак, в одной палате больницы для душевнобольных оказываются пациенты, которые возомнили себя Лениным, Сталиным, Горбачевым и мой главный герой Президент России Викентий Павлович, волею судьбы и необъяснимых мистических метаморфоз поменявшийся местами с бомжом по кличке Пупс.
Кстати, про колготки - это не фантазия автора. Именно так, близко к тексту и сказал Михаил Сергеевич по случаю своего 80-летия при встрече с тогдашним президентом России Дмитрием Анатольевичем Медведевым.
Странный сон
Проснулся Викентий Павлович оттого, что кто-то настойчиво тряс его за плечо. Он долго поднимался на поверхность из беспамятной глубины, стряхивая с себя обрывки несуразного сна.
Когда пришел в себя, увидел прямо над собой в лунном призрачном свете худое безбровое лицо альбиноса третьего обитателя палаты с лихорадочно блестевшими глазами. На полу чернел крест рамы и изогнутые серповидные тени от решетки. Над входом красно горел ночник, как чей-то немигающий глаз.
Я первый и последний президент Советского Союза
Президент, скрипнув кроватными пружинами, рывком присел, облокотившись на спинку кровати. С минуту длилось напряженное молчание. Причем этот, разбудивший его человек и тут же примостившийся на край кровати, как-то долго и пристально, как бы изучая, и прикидывая что-то про себя, всматривался в Викентия Павловича.
Его широко расставленные глаза таинственно мерцали. Наконец он, сглотнув слюну, так что болезненно дернулся острый кадык на тощей шее, тревожно оглянувшись вокруг и понизив голос до шепота, торжественно произнес:
-Я первый и последний президент Советского Союза, избранный всенародным голосованием Михаил Сергеевич Горбачев. Вам это о чем-нибудь говорит, - как показалось Викентию Павловичу, уже с явным нетерпением в голосе напористо переспросил тот.
- Да, конечно, очень приятно, - тоже шепотом ответил Викентий Павлович, внутренне содрогнувшись от нехорошего предчувствия.
Викентий Павлович хорошо знал бывшего президента. Как-то на одном из приемов, они столкнулись.
Веру во что? За верность – кому?
Вокруг клубилась кремлевская тусовка со вспышками голливудских улыбок и подчеркнутого демократизма. Сверкали бриллианты на холеных дамах, между мужчинами в деловых костюмах от Армани, завязывались короткие деловые разговоры.
Зал был наполнен гудом, как пчелиный улей. Михаил Сергеевич одиноко сидел за маленьким столом и пил маленькими глотками минералку. На лацкане пиджаке разбегался золотыми лучами орден святого апостола Андрея Первозванного, которым наградил Горбачева его предшественник.
Полукругом горели слова: «За веру и верность». Веру во что? За верность – кому? Хотя, мелькнула странная мысль, с таким же успехом можно было наградить Иуду, орденом Иисуса Христа. Красный галстук казалось стекал от дряблого горла по голубой рубашке. В голове у президента помимо его воли завертелось: «Коль повяжут галстук, береги его, он же с красным знаменем цвета одного».
Колготки не могли делать
Викентий Павлович движимый понятным любопытством, подсел к нему. Михаил Сергеевич оживился, даже привстал со стула, приветствуя президента России. Викентий Павлович вдруг отчетливо и с душевной болью увидел, как потускнел за последние годы Михаил Сергеевич, растеряв свой прежний лоск. Сколько прибавилось седины, морщин.
Сейчас же он, подслеповато щурясь, рассеяно вертел в дрожащих руках с пигментными пятнами на бледной коже очки в золотой оправе. Но во всем этом было что-то странно высокомерное. Может быть в скользящей усмешке, или в прищуре ставших треугольными, с набрякшими веками, подслеповатых глаз.
-Как вы себя чувствуете, - спросил Викентий Павлович.
- Как может себя чувствовать человек в мои-то годы, - улыбнулся первый президент. И тут Викентий Павлович задал вопрос, на который он знал ответ, но захотелось услышать ответ из первых уст, от отца перестройки.
-Михаил Сергеевич, а все-таки, почему вдруг вы решились на кардинальный слом всей системы.
Старик, как-то хитро, искоса посмотрел на него, вздохнул, отхлебнул из тонкостенного хрустального бокала, где, толкаясь, резво всплывали воздушные пузырьки, неслышно лопаясь, сделал округлый жест, так знакомый всему советскому народу и…
- В стране с такими колоссальными ресурсами колготки не могли делать. Обыкновенные женские колготки. Куда это дело годилось. Это ж показатель экономического роста. И я вынужден был с товарищами начать перестройку. Иначе бы все взорвалось. Вы меня понимаете?
Викентий Павлович, вытаращив глаза и окончательно потеряв дар речи, смотрел на отца перестройки. Он что издевается? Его взору вдруг представилась странная картина. Со знаменем, когда-то развевавшимся над зданием Верховного Совета СССР, произошла странная метаморфоза. Вместо алого полотнища на древке трепетали красные колготки с лайкрой, вытягиваясь узкими носками и болтая смятыми пятками...
(Продолжение следует)
Друзья, если статья понравилось, ставьте лайки. Подписывайтесь на канал. Будет что почитать.
Горбачев закончил речь. Из зала донеслось : "Пропала Россия"...
Неходовой товар - улыбка Горбачева