Этот текст я когда-то уже публиковала в своем Живом Журнале.
Есть у меня фотография.
Я, четырехлетняя, стою на стуле у елки, щеки перепачканы шоколадом. Вид у меня счастливый, мою руку держит тучный мужчина «в самом расцвете сил». Несмотря на давность лет, я помню, как и где это было – у нашего тогдашнего соседа.
Георгий Афанасьевич жил с супругой Валентиной Христофоровной в квартирке, наполненной невероятным количеством этажерок, полочек и салфеточек. В углу стоял удивительный шкафчик-бар, внутри зажигался свет и играла музыка, стоило только открыть дверку. Мне дозволялось открывать, но не разрешалось играть сияющими рюмками.
Несмотря на большую разницу в возрасте, эта бездетная пара как-то очень тесно дружила с моими родителями. Точнее, бездетным был Георгий Афанасьевич, а у Валентины Христофоровны где-то существовала дочь, которую никто не видел в доме ни разу. А еще у Валентины Христофоровны были больные ноги, из-за чего она не могла спускаться во двор, и гимназическая подруга. Звали подругу Клавдия Шульженко, (да-да, та самая) и она иногда заезжала в гости. И тогда доставали из чудесного шкафчика рюмочки.
Георгий Афанасьевич был невероятным оптимистом и весельчаком. Это сейчас я понимаю, что он был добрым, образованным и порядочным в хорошем, незатертом смысле этого слова, человеком, много трудился, ухаживал за больной женой, опекал юную еще пару с ребенком (моих родителей и меня), и Б-г еще знает, что успевал.
Собирал по поводу и без повода застолья.
Рассказывал кучу замечательных историй.
Дарил какие-то потрясающие подарки, например, папе однажды была вручена красивейшая чайная пара с золотыми узорами. Много лет спустя я увидела такую же в каталоге одного известного фарфорового завода.
Он научил моего отца настаивать чистый спирт на лимонной корочке. И однажды он учил моего папу этот спирт пить (это была страшная тайна, но мама об этом откуда-то все-таки знала).
Мне рассказал, как делают овечий сыр. Я, между прочим, запомнила.
Учил мою маму, как надо воспитывать детей, когда застал меня за игрой с маминой чернобуркой. Нельзя же детям давать такие ВЕЩИ…. Моя замечательная, мудрая не по годам мама, вежливо улыбаясь, тихо сказала: «Посмотрите, как она счастлива…».
Случай этот имел неожиданное продолжение много лет спустя.
Валентина Христофоровна как-то незаметно для меня умерла, и Георгий Афанасьевич остался один. А затем случилось какое-то вселенское несчастье, и умерла дочь покойной его жены. И оказалось, что две маленькие девочки остались на свете абсолютно одни. Для Георгия Афанасьевича они были совершенно чужими, он их, кажется, и не видел ни разу. Но поехал, хлопотал о похоронах их мамы, пытался найти каких-то других родственников.
Не знаю, что произошло у него в душе, но он уехал к этим девочкам в маленькое украинское местечко и прожил там много лет, вырастил их, выдал замуж. Не заменил отца, а стал отцом.
Иногда он приезжал к нам в гости. Папа доставал тонкий хрустальный графин с притертой пробкой, с бледными корочками на дне. Похудевший Георгий Афанасьевич рассказывал что-то о своей почти сельской жизни, хлопотал о машине дров на зиму, а потом надевал выцветший макинтош (именно макинтош, другого слова для его одеяния я не могу найти) и пропадал на полгода или год.
Однажды, стоя в своем замечательном, почти библейском одеянии у выхода, и уже, как всегда на прощание, поцеловав руку моей маме, он вдруг сказал ей: «Мила, помнишь чернобурку?»
И не дожидаясь ответа, продолжил: «Ты была права».
Это был его последний приезд.
Чашка с потускневшими серебристыми буквами дарственной надписи до сих пор хранится у мамы.
#рождественская история #доброта спасет мир #новогоднее чудо #чудеса делают люди