Сегодня мой муж решил, что нам с дочкой будет лучше жить с ним, у его родителей. Пока он учился на последнем курсе техникума , мы с дочкой жили у моей мамы, потому что своего жилья у нас не было. А он должен был проходить летом практику в своем леспромхозе. Собрались мы быстро и втроем, поехали на поезде в его поселок, который находился достаточно далеко, где то в Красноярском крае.
Сделав пересадку на электричку, мы через пару часов были на месте. Нас встретил маленький домик, который вокзалом то назвать затруднительно, просто будка с окошечком и вывеской. Правда перрон присутствовал, с которого пришлось спрыгивать, так как ступенек тоже не было предусмотрено. Пока шли по расхлябанной дороге, утопая в жидкой и липкой грязи, успела немного оглядеться. Поселок окружала тайга, невысокие горы, покрытые смешанным лесом, где то за железнодорожным полотном высились крыши частного сектора, да в просветах блестела своими водами река , а вдоль железной дороги стояли деревянные разномастные дома. Нам навстречу попался лесовоз с хлыстами , потом промчалась моторашка с флягами, бряцая крышками, расплескивая воду, и наконец то мы перешли на тротуар, сделанный из деревянных досок . Ненадолго остановились и передавая друг другу дочку, спящую в коконе одеял, поискали, чем бы почистить обувь, от налипшей огромным комком на подошве, грязи. На много облегчив обувь , пошли дальше, свернув в проулок. Проулок был коротким, всего три двухквартирных коттеджа из потемневшего бруса, а напротив тянулись за ветхими заборами огороды и такие же дома в конце улицы. Напротив домов имелись палисадники, но , видимо по причине ленности хозяев, ничем не украшенные, только какие то кусты и бурьян.
На календаре стоял конец мая 1974 года. Дом родителей мужа ничем не отличался от соседних, разве что забор был окрашен и красовались яркой зеленью гаражные ворота. От калитки шел деревянный тротуарчик вплоть до самого крыльца и двери в дом, а по другую сторону тянулись поленницы с березовыми дровами, за которыми виднелся огород и банька.
Пройдя через веранду мы попали в дом. Это была большая кухня. Из нее две двери вели в другие комнаты, а посередине стояла русская печь, о которых я знала только из книг. Напротив окна стоял обеденный стол, накрытый клеенкой, рядом на табурете сидела еще нестарая, полноватая женщина, обутая почему то в обрезанные валенки. Это была мама моего мужа. Она засуетилась, встала и прихрамывая, подошла посмотреть внучку, которая сладко спала. Нам отвели маленькую комнатку, где стояло две кровати и столик. Здесь нам предстояло прожить несколько месяцев. Сказать, что было не убрано, значит ничего не сказать, везде лежала пыль и похоже , что здесь никогда и ни чего не мыли .
Засучив рукава я все отмыла, отскоблила, выстирала и погладила, ведь моя маленькая дочка не могла жить в грязи. Вечером пришел с работы отец мужа, под шафе, как оказалось, это его естественное состояние. Он сам утверждал, что от мужчины должно пахнуть табаком, одеколоном и немного вином. И в тоже время он каждый день уходил на работу, а работал он мастером на заготовке леса. Его жена не работала, занималась домашними делами, готовила еду в огромных кастрюлях каждый день, потом выливала оставшийся суп свиньям, которых они держали для своих надобностей. Мои новые родственники не были бедными людьми, мать умела скопить копеечку и они не бедствовали. На полу во всех комнатах лежали ковры, но они были такие грязные, что узора не было видно, потому что они не разувались, а полы только подметали. В серванте стоял хрусталь, покрытый столетней пылью, бумажные старые и пыльные цветы торчали там и сям, на стенах тоже висели ковры и фотографии в потемневших от времени рамках, шторы на окнах, да и сами окна уже плохо пропускали свет от грязи. И чтобы привести все в порядок, мне пришлось попотеть. По субботам мать пекла хлеб и что нибудь стряпала, причем все было очень вкусным.
У моего мужа был младший братишка, который учился в пятом классе, такой белобрысый пацаненок с голубыми и хитрющими глазами. Мы с ним сразу подружились и я даже полюбила его, как своего брата. Моя доченька росла спокойным ребенком, спала, ела и снова спала. Муж стал работать в лесу, уходил на работу каждое утро вместе с отцом, а приходил только вечером. В доме нас оставалось трое и мы занимались своими делами. Но однажды утром я потеряла свекровь, она куда то ушла и не сказала. Пришел брат мужа со школы и узнав, что мать куда то делась, помрачнел. Выяснилось, что моя свекровь алкоголичка со стажем, но пьет периодами, раз в год по весне. Хромоту она получила во время очередного запоя, а пьет она долго, две недели без просыпу, вот упала и сломала лодыжку, а очнулась уже после запоя. Естественно нога срослась не правильно, никакая обувь не налазит, поэтому обрезанные валенки в холода и тапки летом.
Вечером пришел муж и узнав, что жена ушла в запой, пошел ее искать. Привел грязную, пьяную не расчесанную, воняющую, как скунс, упирающуюся и возмущенную. Протопили баню и мне пришлось ее мыть. По дороге из бани она мне показала, где у нее, в поленнице было спрятано две бутылки водки. Умоляла никому из мужиков не говорить. Выпила грамм сто и уснула. А утром опять ушла. Оказывается у нее была такая фишка, болтаться по поселку и заходить к людям просить выпить хоть чего нибудь, даже одеколоном не брезговала.
Я поражалась, ведь когда то это была очень умная и красивая женщина, работала главным бухгалтером, пользовалась всеобщим уважением, как так получилось, что превратило ее в это жалкое и ужасное ничтожество, потерявшее всякое уважение к себе. Что могло ее так сломать? Я стала расспрашивать своего мужа о жизни его родителей. Узнав все, что он помнил, я пришла к выводу, что это началось давно, когда еще не родился младший сын. Свекровь с мужем работали на такой работе, где деньги носили в мешках, никто строго не контролировал, а они позволяли себе частенько выпивать, пережили развод и через семь лет опять сошлись и вот тогда родился еще один сын. Но к тому времени просто выпивка уже превратилась в пьянство. Брат мужа терпеть не может молоко и вообще молочную продукцию, так как ему годовалому давали на день бутылку с молоком и вешали ему на шею, в течении дня оно прокисало, а ему приходилось пить эту мерзкую жижу, так как другого не было. Мальчишки были предоставлены сами себе, никто за ними не смотрел.
Не знаю, как и когда пьянство матери перешло в ежегодный запой на две недели и почему, никто не смог мне ответить. Отец мужа был красивый мужчина, высокий, поджарый, колючий взгляд голубых глаз, женщины любили его, а он их. Мать была несчастной женщиной, даже не знаю, что их держало вместе, но они жили и не собирались разводиться.
Пока мы находились в доме родителей мужа я пережила еще один запой свекрови. Ее сыновья отыскали и притащили домой и заперли в бане на замок, но к ночи обнаружили , что она вылезла в окошечко, очень маленькое, только кошка пролезет, а в свекрови весу под девяносто. Как ей это удалось, загадка. А я поняла насколько у нее сильна тяга к алкоголю, что это такая сильная зависимость, когда человек лучше умрет, чем откажется. Покалечится, потеряет все, что у него есть, все отдаст за бутылку. Это так страшно, так больно и очень жалко этого человека, ведь когда то он был совсем другой, но так увяз, что почти умер.