“Ленину никогда не удалось бы прийти к власти не пообещав заключения мира”
Воспоминания о 1917 году Александра Карловича Плахе. Интервью 1964 г. Часть 1.
- Александрович, вы, кажется, были свидетелем...
- Да.
- Революции семнадцатого года и я хотел попросить вас рассказать мне о том, что вы видели и о том, что вы помните об этом. Сначала, если можно было вас попросить, коротко рассказать о вашей семье о вашем детстве образовании и потом уже перейти к семнадцатому году.
- Да, родился я 9 сентября 1893 года в Киеве в семье балтийца Карла Плахке и его жены Магдалины и оба они балтийско-немецкого происхождения. Мой отец поселился в Киеве после турецкой войны с 1877 - 1878 году. Образование, среднее образование я получил в так называемом немецком реальном училище святой Екатерины.
Это училище содержалась на средства немецкой общины в Киеве и было на прекрасным счету. Особое внимание обращали на языки, в первую очередь на немецкий язык. Поступил я в школу, в первый приготовительный класс и кончил реальное училище в 1911 году. К сожалению, к тому времени я установил, что мои интересы к техническим знаниям к математике были очень невелики и поэтому и я решил продолжать образование не в политехническом институте, а в университете. Тут было одно препятствие. В реальном училище не проходили обязательного латинского языка, поэтому я должен был при округе выдержать дополнительные испытания по латыни.
Мое изучение латинского языка длилось 1 год и в 1912 году выдержав дополнительный экзамен по латинскому языку я поступил на юридический факультет Киевского университета святого Владимира.
К сожалению, здесь я установил, что я не на месте, так как у меня была определенная склонность к гуманитарным наукам и к языкам. Поэтому я через год перешел на историко-филологический факультет, а именно на отделение изучения истории искусства у профессора Павлуцкого. Мои занятия в университете продолжались до 1914 года и еще дольше до 1915 года, когда Киев находился под прямой угрозой наступавших немцев. Киевский университет в числе других высших учебных заведений был эвакуирован в Саратов. Это было не очень легкая задача -разместить в сравнительно небольшом городе около 10 000 студентов политехнического института, высших женских курсов и Киевского университета.
Все сундуки и ящики переполненные книгами Киевского университета так я остались не открытыми, так как не было подходящего помещения. Поэтому через полгода узнав или увидев, что из занятий в Саратове ничего не выйдет я опять вернулся в Киев. В 1916 году начался призыв студентов, которые до того времени пользовались отсрочкой. В числе других студентов я был призван в так называемый студенческий батальон, находившийся тогда в Царицыне.
В числе приблизительно 500 студентов я был отправлен в Царицыно, в казарму и только с трудом привык к новой обстановке так как казармы в Царицыне были весьма примитивны, а кроме того я никак не мог привыкнуть к определенно континентальному климату Царицыно. Дело было в августе когда днем в полдень температура доходила до 40 градусов, а ночью понижалась почти до нуля. Во всяком случае мое пребывание там продолжалось и только всего один месяц и через один месяц призванные студенты были отправлены обратно в Киев и размещены по специальным студенческим школам прапорщиков. Я попал в пятую школу прапорщиков и курс продолжался там четыре месяца от 1 августа до 1 декабря 1916 года.
Окончив школу прапорщиков мне было предоставлено право выбрать гарнизон. Мне конечно было интересно отправиться в Москву, который я очень любил, и, поэтому я воспользовался вакансией. В 193 пехотный запасный полк, находившийся тогда в хамовнических казармах около Москвы.
Москва в то время была переполнена беженцами и мне очень трудно было найти частную квартиру. Тем не менее, благодаря связям и знакомствам я достал комнату в Кривоарбатском переулке и у балтийцев-рижан, переехавших на время в Москву.
В Москве в то время в декабре месяце ходили смутные слухи о трагедии пришедшей в Петербурге вернее в Царском Селе. Виновником и жертвой этой трагедии было лицо близко стоявшее ко двору, но фамилия которого не называлась. Все знали и понимали, что дело идет о Распутине. И все вскоре знали, что он был убит великим князем Дмитрием Павловичем и князем Юсуповым, но говорить об этом громко абсолютно не приходилось, так как это считалось опасным.
Я довольно скоро и хорошо ужился и акклиматизировался в Москве, тем более что люди, у которых я поселился, были весьма, весьма симпатичны. В хамовниках служба шла своим чередом и никто не думал о том что возможно какая-то коренная перемена я пользовался всеми благами Москвы. Часто посещал театры, приобрел очень интересный круг знакомых, в особенности в музыкальных кругах. Так как один из моих лучших друзей профессор Кип Московского университета вел широкий дом, в котором очень частыми гостями были знаменитые и известные музыканты того времени как Рахманинов и так дальше. Так что я с некоторыми из них имел случай познакомиться тогда лично.
Так прошел январь, в январе месяце мне поручили отправить или так сказать сопровождать на фронт так называемую маршевую роту. С этой маршевой ротой я отправился в город Порхов Псковской губернии, где сдал эту роту и вернулся опять в Москву. Тут меня ожидало некоторое разочарование, по неизвестным причинам в рамках полка меня прикомандировали к так называемому батальону поднадзорных. Это очевидно были политические неблагонадежные элементы, которых нельзя было держать в казармах в соприкосновении с другими призванными солдатами. А казарма была временно устроена на пивоваренном заводе, название которого я уже к сожалению забыл.
Обстановка в этом батальоне поднадзорных было весьма неприятная, так как там не только политически, но и в криминальном смысле, в уголовном смысле находились элементы, на которые нельзя было положиться. Всё время шли неприятные инциденты, попытки бегства и так далее. В этой обстановке я провел значит февраль месяц 1917 года. Как сейчас помню, 28 февраля я купил билет на спектакль известной Киевской певицы Воронец-Монтвид, которая пела в большом театре в Москве роль Лизы в Пиковой даме.
Когда я вечером поздно вернулся из театры домой, я нашел у себя телефонограмму из полка с приказом немедленно отправляться в казармы под батальона поднадзорных. Когда я приехал туда, я застал там командира батальона и батальонных офицеров, которые кое-как расположились в батальонной канцелярии. Солдаты спали как обыкновенно, но нужно было признаться в том, что были какие-то необыкновенные симптомы указывавшие на ненормальное положение. Так, например, ночью к двери батальонной канцелярии были прибиты плакаты с призывом присоединиться к революционному движению, которое началось в Петербурге или в Петрограде.
Тогда был поставлен караул, который следил за тем кто хотел подойти, кто не подходил к дверям и эти инциденты прекратились. Утром 1 марта батальону было запрещено покинуть казармы и было приказано офицером ввести устные занятия. Я забыл было какое-то специальное выражение для этого. Солдаты сидели молча и угрюмо глядели на офицеров, которые ходили между нар и ввели как обыкновенно занятие. В Москве был слышен необыкновенный гул. Я прислушивался к нему и не мог установить был ли это гул орудий, были ли это выстрелы, ружейные залпы...
Полную версию интервью вы можете прослушать здесь
Источник:
Плахке А.К. (интервьюируемый), Малышев А.Н. (интервьюер)
Устное историческое интервью с А.К. Плахке 1964 г.
Историческая революция Советского Союза, 1917-1921 гг .; Плахке, А.К
Беседовал А. Н. Малышев в сентябре 1964 г. Оцифровано с аналоговых записей: Оригинал доступен в Колумбийском центре устной истории, Библиотеке редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета.
Примечание (происхождение): Радио Свобода, Подарок 1968
Расположение библиотеки: Колумбийский центр устной истории, Колумбийский университет