Баня Степана Филиппова стояла аккурат в овраге, на задках огорода Альтук, как раз у реки. Её топили по субботам по очереди, четыре семьи, так как прогреть такие хоромы было делом хлопотным и муторным.
— Теперь не те времена, и дух у бани совсем не тот, что прежде, — вздыхал с сожалением старый Степан, сидя на лавке и почёсывая хилое тело. — Разве ж можно истопить хорошую баню из хвороста и коровьего дерьма? В войну весь лес снесли на растопку паровозов. Теперь в округе ни деревца, ни кустика, одни лысые проплешины.
—Пришлось мне однажды мыться в буржуйской ванне, в каком-то польском городишке, но, скажу я вам, лучше нашей баньки ничего нет, — охал и ахал средний сын Ягур, от души стегая себя вениками. — Как я мечтал попариться, да душистым берёзовым веничком все косточки погреть.
Впервые эта байка была опубликована в книге "В бане с Нечистым",( 2012 год). Книга содержит деревенские банные байки и другие истории.
Старик Степан, несмотря на седой чуб и почтенный возраст, тоже был страстным парильщиком. Сыновья, нахлеставшись и напарившись до одури, сиганули в прорубь. Вдоволь наплескавшись и отведя душу, умиротворённые мужики двинулись по домам, чтобы отправить мыться своих баб и детвору.
Апрельское солнце уже садилось. Женская рать бодро спускалась в овраг. Впереди маршировала Марфа, жена Петюка, самая молодая из невесток. Баба поспешала, она хотела успеть первой. Сзади шлёпали по мокрому снегу Мария с дочкой. За ними неторопливо шествовала вторая сноха Валя с годовалой дочуркой на руках. Две её старшенькие, девчушки-подростки Феня и Таня, едва поспевали за матерью. За шумной процессией медленно семенили высокая, худощавая Санюк и невысокая приземистая свекровь.
Марфа поспешно разоблачилась в небольшом бревенчатом предбаннике. Сложила аккуратной стопочкой одежду, нарочито положив сверху трофейную небесно-голубого цвета комбинацию, привезённую мужем из неметчины, любовно разгладила тончайшие кружева. Белотелая, пышногрудая молодка первая залезла на полок и принялась безмятежно расплетать чёрные косы. Прыткая и хваткая бабёнка не могла допустить, чтобы кто-то её хоть в чём-то опередил.
– Ладно, слезай, пора и честь знать, – плеснула воду на каменку Валя. – Я буду дочку парить.
– Дома командовать будешь, – огрызнулась Марфа, но пересела на лавку, потеснив упругим задом худосочную невестку Санюк.
Она поначалу пробовала командовать снохами так же, как мужем и свекровью. Муж Петюк души в ней не чаял, ловил каждое слово своей грамотной жены- учительницы. Но Мария и Валя быстро поставили бойкую родственницу на место. Им обеим лучше было на язык не попадаться. Невестки часто мерились силами, ни одна не хотела уступать другой.
– Маленькая часто плачет по ночам, – пожаловалась свекрови Валя, жена Семёна.
– Ты её попарь веничком и дай мне, – сказала свекровка.
Старуха прошептала молитву, затем, аккуратно перевернув девчушку на живот, стала медленно тереть ей спинку своей косой. Таким способом бабуля избавляла от щетинки младенцев, из-за которой они плачут ночами. Свекровь, читая молитву, омыла малышку чистой водой и с благословением передала её Фене:
– Теперь будет спать спокойно.
Христина любила ходить в баню, она держала ушки на макушке, с интересом наблюдая за необычным ритуалом и прислушиваясь к взрослым разговорам. Мария, сидя на лавке, усердно тёрла спинку дочке. Марфа, которой не было ещё тридцати, искоса поглядывая на упругий животик Марии, ревностно подумала: «Гладкая, будто и не рожала вовсе.
Очередь до тихони Санюк всё не доходила. То одна сноха моется, то другая плещется. Ни ковш ей не дают, ни веник. Санюк беззлобно проговорила:
— Так намылись, так начистились, чисто канарейки.
Она безмятежно сидела в компании молодых снох, бедняжка уже никуда не спешила. Муж пропал без вести на войне, и жила она одна-одинёшенька. Она лениво шкрябала всё ещё упругое распаренное тело, изредка поглядывая в оконце.
– Потоп! Потоп! Спасайтесь! – вдруг закричала она. – Вода прибывает, сейчас нас затопит!
Женщины заорали в панике и выскочили в предбанник. Кругом, куда не глянь, бурлила вода. Речка вышла из берегов. Бурные потоки мутной, грязной воды с покатых гор неслись прямо на них. Клубы пены пузырились белыми шапками у самого порога бани. Громче всех визжала Марфа.
– Лю-ю-ди, лю-ю-ди! – махала она исподним бельём, как белым флагом, призывая народ к спасению. – На помощь! Вот где этот Петюк? Небось, чаи гоняет с отцом!
Она сумотошно носилась от окна к двери и обратно, высматривая в сумерках спасителей, наводя панику и переполох.
— Не мельтеши! — гаркнула на невестку Мария.
— Вот беда, вот беда, — тихо шептала, неистово крестясь, старуха Мёкете. — Спаси, Господи, нас грешных, отведи от нас беду. Хорошо, что малышку с Феней успели домой отправить.
— Дети, живо одевайтесь, — распоряжалась Мария, пытаясь надеть холщовые штанишки на Христину, но та от испуга дрыгала ногами и никак не могла попасть в штанину.
К месту происшествия уже подоспели деревенские зеваки. На их глазах банька, темнеющая как крохотный остров суши, медленно уходила под воду.
– Марфу, Марфушку спасайте! – надрывался Усал Саньки, её брат.
— За мной! — заорал кореНастый, сильный парёнек лет девятнадцати и отчаянно, в чём был, бросился в воду.
Это был Ванька Данилов, известный в деревне смельчак. Его братишка Санька, шестнадцатилетний удалец, оказался смышленее.
Он бросился спасать женщин верхом на вороном Орлике. Несмотря на юный возраст, братья считались уже настоящими работниками, они и пахали, и сеяли, как взрослые мужики.
Пантелей, сосед Марии, работал на конюшне, которая находилась в нескольких шагах от Степановой бани. Паренёк спустился верхом на лошади в овраг по своему затопленному водой огороду, сообразив, что так безопасней. Пантелей направил рысака вплотную к двери бани, затащил перепуганную Танюшку на коня, как печенег пленную рабыню, и повёз верхом домой.
– Санька, греби сюда быстрей! – кричала нетерпеливо Марфа, совсем заледеневшая от холода и страха.
Подоспевший подросток схватил руками голую бабу за холодные бока и изо всех сил подтянул к себе. Марфа плавно плюхнулась, как гигантская рыба, на спину лошади.
На ней ничего не было, кроме съехавшего на бок шерстяного клетчатого платка. Прямо перед глазами юного всадника белел её сахарный зад. Вместо того чтобы смотреть за бурными потоками воды и направлять лошадь, глаза парнишки непроизвольно косились на белеющие в сумерках изгибы женщины. От подступившего волнения он гикнул на вороного:
— Ну, пошла!
Рыхлые куски льда неслись им навстречу с большой скоростью, увлекая за собой. Лошадь, ошалевшая от испуга, норовила скинуть седоков. Марфа, опасаясь соскользнуть в воду, сучила ногами и цеплялась дрожащими руками за ногу худощавого, жилистого Саньки.
– Не дрыгайся, а то без штанов меня оставишь!
Он с трудом выбрался на сухое место и снял с лошади голую учительницу прямо на виду у деревенской толпы. Марфа, стыдливо прикрываясь от любопытных глаз, юркнула шустренько под одеяло, протянутое сердобольной соседкой, и быстренько шмыгнула домой.
Мария, отдав дочку в руки Пантелея, не дожидаясь спасателей, накинула на голое тело фуфайку, и отчаянно ступила в воду. Сильное течение сбивало женщину с ног. К ней подскочил Ванька и, закинув на плечо, как русалку, понёс вверх.
Коренастый, здоровенный сосед подлетел, легко схватил Валю, как куль с мукой, закинул на спину и невозмутимо понёс брыкающуюся женщину по ледяному крошеву. Она визжала и колошматила своего спасателя по заду.
– Чёрт косматый, отпусти меня! Я сама пойду!
– Тише, дура заполошная, а то вместе в воду свалимся.
Санюк, одевшись, терпеливо ждала своей очереди. Старуха Мёкете смиренно молилась, призывая на помощь своих языческих богов. Перепуганных женщин тоже переправили верхом на лошадях.
Так закончились апрельские купания.
Читать другие произведения:
как жених невесту перед свадьбой проверял
Ведьма
Про свадьбу, похороны и покойницу
Шурка