Экологические проблемы настоящего и будущего осознаются мировым сообществом достаточно четко. При этом практика реализации международной и национальной экологической политики свидетельствует о слабой эффективности реализуемых мер в ряде регионов мира, в частности в России. Если рассматривать проблему методологически, становится ясно, что профессиональное научное сообщество на данном этапе выработало ключевые идеи и парадигмы сберегающего характера по отношению к естественным ресурсам Земли, а также системам их эксплуатации (технологические и инженерные стандарты и правила). Но при этом мир регулярно потрясают экологические катастрофы. В рамках настоящего исследования автором делается попытка поиска ответов на вопросы – почему при наличии технологий и механизмов экологического сбережения (в том числе в сфере промышленного производства) сохраняется безответственное отношение субъектов (граждан и организаций) к экологическим проблемам; почему экологические шаблоны поведения часто игнорируются людьми, особенно в бытовом поведении; почему люди склонны артикулировать экологические требования в отношении компаний и властных структур, обладающих материальными ресурсами и статусом, но практически игнорировать их в отношении простых граждан; почему всплески экологического активизма часто связываются с всплесками политической активности (возникают в период выборов) или с возникновением чрезвычайных ситуаций (катастроф) и слабо проявляются россиянами в стабильных условиях (когда наоборот необходимо поддерживать экологические достижения и проводить превентивные меры в части предотвращения экологических кризисов)?
На наш взгляд, поиск ответов на эти вопросы связан с необходимостью сравнительного глубинного анализа конкретных случаев, связанных с актуализацией экологических проблем в России в последние годы. При этом модель анализа характеризуется обращением к сравнению регионов (выявлению региональной психологической специфики), в которых экологическая повестка проявляется ярко и в которых она проявляется тускло. Эти особенности на наш взгляд обусловлены конкретными психологическими характеристиками регионального сознания (его экологической составляющей), которые в свою очередь складываются на основе культурно-исторических, ментально-психологических, архетипических основаниях массового и индивидуального восприятия. А также под влиянием ситуативных событийных факторов.
Обратимся к теоретико-методологическим основаниям изучения психологических детерминант экологического сознания и поведения. Проблемы психологии экологического сознания и поведения интересуют ученых уже давно[1]. Как только мировое сообщество признало проблематику взаимодействия человека и окружающей среды, в частности нарушение экологического баланса по причине человеческой активности (урбанизации, индустриализации, истощения ресурсов, загрязнения природы и др.), появились и многочисленные исследования и концепции в рамках гуманитарных наук. Из них нас интересуют особенно психологические исследования сознания и поведения людей, которые выделяют антропоцентрическую и экоцентрическую его направленность. В рамках этих направлений изучается индивидуальное и групповое экологическое сознание и поведение, в том числе и с позиции необходимости формирования такового, а также необходимости продвижения от антропоцентрического типа сознания и поведения к экоцентрическому и синергетическому. Последний тип предполагает осознание индивидами и группами не только единства человека и природы, но и стойкую их взаимосвязь и взаимовлияние.[2]
Применительно к целям нашего исследования эта позиция имеет определяющее значение, так как мы, путем анализа кейсов всплесков общественной активности в регионах России, намерены показать, что указанного типа осознания российское общество на данном этапе общественно-политического и общественно-психологического развития не достигло. Экологическая проблематика артикулируется гражданским сообществом в целом слабо, и при этом связана с «точечными» контекстными фактами (чаще всего личностными неудобствами), а не с «системным» экологическим мышлением, подразумевающим экологический стиль жизни, мысли и поведения, связанный с минимальным влиянием на баланс системы человек-природа.
Так, Урекешова Л. обращает внимание в своем исследовании на важный факт отчужденности современной экологической политики, реализуемой в РФ, от людей. При этом становится крайне важным создание психологических предпосылок, поддержка социализирующих институтов, в том числе системы образования, которые призваны воспитывать мировоззренческие установки и представления подрастающего поколения.[3]
С.Д. Дерябо и В.А. Ясвин выделили типы субъективного отношения человека к природе, такие как перцептивно-аффективный объектно-непрагматический тип (при котором окружающая среда воспринимается как источник позитивных эмоций), когнитивный субъектно-непрагматический тип (окружающая среда вызывает исследовательский и эвристический интерес), когнитивный субъектно-прагматический тип (окружающая среда воспринимается как источник необходимых ресурсов), практический объектно-прагматический тип (окружающая среда объект потребления), поступочный субъектно-непрагматический тип (окружающая среда воспринимается как ценность и по отношению к ней необходимо проявлять заботу и бережное отношение)[4]. Указанная типология интересна в рамках нашего исследования, так как позволяет провести корреляции между характером восприятия и формами поведения, а также связать указанные типы субъективного отношения к природе с формами экологического активизма. Последние, на наш взгляд, существуют в двух важнейших проявлениях: в политических активностях и в волонтерско-аполитичных активностях.
Как пишут Мдивани М.О. и Хисамбев Ш.Р. - общественное экологическое сознание существует как часть коллективного мировоззрения и его константных императивов (образов, символов, ценностей, представлений, установок), при этом индивидуальное экологическое сознание является продуктом общественного (Выготский Л.Н. индивидуальное сознание имеет социальную природу), так как для его становления индивиду необходимо социализироваться в определенных историко-культурных, ценностно-идейных, смысло-содержательных социализирующих традициях конкретной среды. При этом происходит инсталлизация конкретных экологических идей в сознание подрастающих поколений. Культурно-исторический опыт поколений, подтвержденный индивидуальным опытом индивида, создает «репрезентационный контекст» в рамках которого происходит индивидуальное восприятие действительности, в том числе и экологических правоотношений. Такая конструкция включает когнитивный (экологическую информированность), эмоциональный (аффективная составляющая, отношение к экопроблематике) и поведенческий (наличие установок на проэкологические или внеэкологическое поведение) компоненты экологического сознания[5].
«Я-концепция», включающая проэкологические установки, характеризует такой тип личности, который максимально осведомлен об экологической проблематике региона и мира, придает ценностное значение идее экологического баланса и сбережения природы, заинтересован в действиях в поддержку экологического благополучия. При слаженной работе социализирующих институтов, такой тип личности может быть приучен к постоянному и систематическому действию в рамках экологических норм, то есть экоповедению. Под ним мы понимаем все уровни деятельности, от обычного бытового соблюдения экологических правоотношений, принятых в том или ином регионе/стране (нормы утилизации мусора, нормы выброса в атмосферу автомобильных газов, экономичное отношение к расходу электроэнергии и т.п.), до готовности к борьбе за экологические права граждан в мире, и охрану экологического баланса. Например, активное участие в деятельности экологических организаций: национальных - Всероссийское общество охраны природы (ВООП), «Экологический Центр «Зеленая орбита», Северный социально-экологический конгресс, Общероссийская общественная экологическая организация «Подорожник», Благотворительный фонд “Центр охраны дикой природы” (ЦОДП), Российская сеть рек и др.; международных - Всемирный фонд дикой природы (WWF или World Wildlife Fund), Гринпис (Greenpeace), Международный Зелёный Крест, BirdLife International и др. В таком случае ценности, идеалы, цели экологической повестки будут позитивно встроены в структуру личности, а не вступать в противоречие с нею, как в случае, когда в «Я-концепции» присутствуют внеэкологические установки. В будущем, было бы интересным провести прикладное психологическое исследование с реальными испытуемыми, и рассмотреть полученные результаты с позиции ключевых зарубежных психологических школ (социального научения – А.Бандуры, гуманистической психологии – К. Роджерса, гештальт-психологии – Ф. Перлза, психологии развития – Э. Эриксона и др.).
Сравнительный анализ всплесков экологической проблематики в регионах России. Начнем с краткого описания особенностей каждого кейса.
1. Московская область (Ядрово, Волоколамск). Москва и область создают 20 % от всего объема бытовых отходов в России, прирост ТКО в столице составляет 2,5 % в год, при этом из Москвы в область ежегодно вывозится 7 млн тонн ТКО. Особенность ситуации в Подмосковье по сей день состоит в том, что свалки создаются стихийно, отследить их все оперативно правоохранительные органы не успевают, нужны скорее активные действия местных жителей-очевидцев и обращения в органы административной власти. Еще одна особенность Подмосковья – строительство многоквартирного жилья на территории законсервированных полигонов, так как они имеют выгодное территориальное расположение по отношению к созданной и расширяющейся транспортной сети Москвы. Указанные проблемы ввиду слабого разрешения местной властью, в очередной раз были взяты под контроль Президентом[6]. В июне 2017 г. по его распоряжению был закрыт полигон ТКО «Кучино», что повысило нагрузку на остальные ТКО. Ситуация с расширением полигонов получила широкую общественную огласку, граждане стали создавать различные региональные движения. Группы активистов вели деятельность по сбору информации и проведению мирных акций протеста с участием тысяч жителей, которые прошли в двадцати подмосковных городах, где расширялись полигоны или планировалось строительство мусоросжигающих заводов. Жители районов Подмосковья: Воскресенского, Зарайского, Коломенского, Раменского, Ступинского, Серебряно-Прудского создали общественное движение "Отпор". Задача этого движения - прекращение завоза московского мусора, отмена строительства новых и расширения действующих мусорных свалок[7].
Проблема мусорных свалок получила широкое освещение в информационных источниках в 2018 году. Один из самых резонансных конфликтов местного населения с органами власти произошел вокруг полигона «Ядрово» в Волоколамске, когда в конце марта 2018 года более 240 человек обратились за медицинской помощью в связи с отравлением испарениями мусорной свалки, а почти 60 детей из разных школ получили отравление сероводородом и были госпитализированы. 1 апреля 2018 года жители Волоколамска провели самый крупный митинг в Московской области – в нём приняли участие около 7000 человек. Всего за период с марта 2017 года до лета 2018 года в различных акциях протеста приняли участие около 36 тыс. человек. Митинги прошли в городах: Клин – до 4000 человек, Черноголовка – до 3000 человек, Коломна - до 3000 человек, Серпухов – до 2000 человек, Орехово-Зуево – до 2000 человек, Чехов – до 1000 человек, Воскресенск, Ногинск, Подольск, Наро-Фоминск, Солнечногорск, Руза и других. В результате мусорного кризиса были закрыты 24 мусорных полигона из существовавших 39. Принято решение к 2022 г. построить 4 мусоросжигательных завода, а также вывозить отходы в отдаленные регионы. По цепочке, проблема продвинулась в Архангельскую область, где согласно планам с 2020 по 2040 гг. планировалось вывозить около 500 тыс. тонн ТКО в год[8].
2. Архангельская область (станция Шиес). Особенностью данного кейса является тот факт, что строительство объектов будущего мусорного полигона было обнаружено местными жителями случайно, то есть согласование на уровне взаимодействия власти-бизнеса-общества не предполагалось. В июле 2018 г. на станции Шиес прошла маленькая акция местных жителей. В 2019 году под эгидой проблемы Шиеса прошло уже 34 из 56 акций экологического протеста в России, они прошли в 30 регионах страны. В Архангельской области 95 % граждан высказались против строительства полигона, а 25 % даже готовы участвовать в несогласованных акциях протеста, жителями было подано свыше 60 тыс. подписей в администрацию президента с требованием учесть их мнение[9]. В прошлом году протест получил освещение в иностранной прессе[10]. В июне 2019 г. временно приостановили строительство полигона. Далее начались мероприятия по выравниванию ситуации общественного обсуждения, Владимир Путин поручил Правительству Архангельской области обеспечить процедуру учета предложений местных жителей, что привело к исключению объекта из плана строительства полигона.
3. Камчатка.Особенность чрезвычайной ситуации, которая произошла в сентябре-октябре в акватории Авачинского залива на Камчатке, заключается в том, что информация, распространяемая через социальные сети и мессенджеры от обычных людей, не являющихся профессионалами и специалистами по экологическим проблемам и биологии, приобретала негативные эмоциональные коннотации по классической устоявшейся в России схеме. Эту схему можно условно описать как «фактическое событие» - «слухи и версии» - «манипулятивные коммуникативные практики» - «официальные версии, расследования, научные исследования» - «потеря интереса к фактическому событию». Действительно, социально-психологические исследования в области восприятия новостной информации и реагирования на нее в зависимости от источника трансляции, доказывают, что отдельные события нередко теряются в общем новостном потоке. Следовательно, чтобы привлечь к ним внимание, источнику (журналисту, корреспонденту, блогеру и т.п.) необходимо использовать весь спектр манипулятивно-коммуникативных приемов и механизмов. Как правило, они связаны часто с приданием выраженных эмоциональных значений событию, как позитивных, так и негативных. При этом, официальные источники, научное сообщество и органы государственной власти (как и политики) не могут использовать такие способы подачи информации, иначе они потеряют доверие своих аудиторий (в частности электората). Тем не менее, в указанной схеме есть звено «слухи и версии», на котором, как правило, официальная информация еще не выдвигается ни научным сообществом, ни властными структурами, либо не происходит объяснения причин происшествий (сохраняется отсылка на необходимость проводить исследования, расследования, и т.п.).
Таким же образом происходило и освещение Камчатского инцидента. Поначалу в социальных медиа были распространены фото и видео, комментарии непрофессионалов, о якобы экологической катастрофе, связанной с халатностью власти и попустительством бизнеса. Эта информация, характеризующаяся высоким эмоциональным накалом, активизировала онлайн дискуссии. Когда же интерес к событию спал, появились официальные версии (Министерства природных ресурсов и экологии РФ, Следственного комитета РФ, учёных – академиков РАН, руководителей общественных организаций по охране природы), в соответствии с которыми экологическая катастрофа на Камчатке и гибель морских животных связаны с цветением красных водорослей[11].
Рассмотренные кейсы показывают, что экологическая проблематика в настоящее время одна из самых важных с точки зрения возможности подстрекания протестной активности, постепенно экологическое сознание российских граждан трансформируется в области артикуляции личностных интересов. Ценности здорового и безопасного образа жизни начинают доминировать не только в городах миллионниках, то и на периферии. В то же время, общей особенностью выступает тот факт, что непосредственно поведенческую активность проявляют пострадавшие от неблагоприятной экологической ситуации, среди них только наиболее политически-активные.
Что касается форм активности вне протеста, то такие примеры гражданской солидарности, ответственности, взаимоуважения, рационального следования правилам экологического поведения – явление для России пока редкое. По мнению некоторых аналитиков, экология – политизированная тема, как для СМИ, так и для политиков разного уровня. Это обусловлено сложностью и многоаспектностью проблемы – с вывозом мусора, промышленными выбросами, качеством атмосферного воздуха, качеством питьевой воды, радиационной безопасности, строительством любого нового промышленного объекта, оказывающего серьезное воздействие на окружающую среду и т.д. С позиции психологического подхода - экологическая проблематика оказывает сильное эмоциональное воздействие (здоровье, безопасность – универсальные ценности).
Также, по мнению аналитиков, экологическая проблематика имеет высокую степень эмоциональной конвертации, экологическая символика легко считывается потребителями различного информационного контента, от классического ТВ, до мессенджер-каналов, в связи с этим указанная информация легко поддается манипуляции различными игроками медиапространства и тиражируется с целями «заказчика», следовательно может быть монетизирована.[12]
Надо отметить, что в целом за последние годы, по мнению М. Завадской и Е. Горбачевой экологические императивы не стали центральными в системе ценностей современного россиянина на фоне экономической рецессии и ряда других ключевых проблем. Тем не менее, появление точечных активных действий местных сообществ эксперты объясняют на основании данных Всемирного опроса ценностей (World Values Survey) в России, который с 2011 года координирует Лаборатория сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ. Результаты неоднозначны, и показывают приоритет в целом экономической проблематики, чем экологической. На наш взгляд, это объяснимо, ведь на фоне неудовлетворенных потребностей первого порядка (по А. Маслоу) индивиды не переходят к «борьбе» за более высокие потребности. В целом, указанное исследование показывает снижение доверия к экологическим организациям, государственным идеям экологического сбережения. Не многие граждане готовы жертвовать деньги на экологические проекты или быть волонтером (показано снижение с 62% до 42% за последние 7 лет). Исследование также отражает и скепсис россиян в отношении обсуждения мировых экопроблем, так немногие считают проблему потепления климата и другие - важными проблемами[13].
Примечательно, что по мнению И. Тартаковской, кандидата социологических наук, старшего научного сотрудника ФНИСЦ РАН, особенностями российской политической культуры является иерархичность, традиционализм, предвзятое отношение к инновационным тенденциям, скепсис в отношении смены устоявшегося уклада (бытового и даже политического, ведь именно такими тенденциями объясняется в целом невысокая поддержка населением оппозиционных политических сил при довольно ощутимом снижении индексов социального благополучия и самочувствия – данные ВЦИОМ-Спутник). Автор рассматривает «феномен Греты Тунберг» и яркую ее критику лидерами общественного мнения в России, и обычными пользователями социальных медиа, а также сдержанные реакции политиков, как проявление типичного механизма психологической отстройки[14].
Российские граждане на наш взгляд недостаточно осознают экологическую проблематику, ввиду того, что конкретные лишения (климатические и геологические катаклизмы, продовольственные кризисы, природные катастрофы) пока почти не затронули нашу страну. В настоящее время население демонстрирует когнитивную бедность представлений об экологической повестке, связывая ее с чем-то отдаленным во времени и пространстве. В том числе, что касается проблем с техногенной обусловленностью возможных экологических катастроф, то россияне связывают их только с «мирным атомом» и проблемами добычи полезных ископаемых. Иная техногенная проблематика их мало интересует, в частности загрязненность земли пестицидами, загрязнение воды и воздуха, утилизация мусора, кроме случаев непосредственной близости к населенным пунктам и возникновению личных проблем – не интересует россиян. Эмоциональный профиль восприятия характеризуется общей нейтральностью. Резко негативные эмоции, которые подталкивают к политической активности, проявляются только в населенных пунктах (регионах), где возникает острая проблема (например, создается мусорный полигон, или могильник промышленных отходов). Очень часто сама информация, касающаяся экологической повестки, замалчивается экономическими субъектами. И если крупные отечественные компании, например, РОСАТОМ, проводят обширную политику в области общественных коммуникаций, то многие мелкие и средние производства остаются в информационной тени. Отсюда вытекает, что поведенческий контур экологического самосознания граждан России, обусловлен скорее личной заинтересованностью, чем страновыми или глобальными проблемами экологии.
Так, Очкина А. определяет экологический и градозащитный протест как «мероприятия активистов-экологов, выступления против строительства и работы экологически вредных предприятий, против уплотнительной и точечной застройки, уничтожения зеленых зон, памятников истории и культуры, против политики развития населенных пунктов, реализуемой региональной или муниципальной властью», при этом уточняя, что протестная активность присуща субъектам ЦФО, а также Ленинградской области и регионам, с наибольшим количеством социально-экономических проблем[15]. Мы бы добавили к выводам автора, что на данный момент протестная форма гражданско-политического активизма приобретает все большую популярность, и мы это видим на примерах Хабаровского края (акции в поддержку Фургала С.И.), Архангельской области – Шиес и др., но людьми пока движет в целом социально-экономическая проблематика.
Выводы. В результате анализа и сравнения указанных кейсов, нами были выделены сходства и различия в представлениях, образах, психологических установках и поведении жителей российских регионов, и была осуществлена попытка их объяснения с помощью психологической науки. Были выделены разные формы экологического поведения, которые отражены в выборе индивидами стратегий, различающихся системообразующими компонентами: эмоциональными, коммуникативными когнитивными и др.
Сходства экологического сознания и поведения жителей российских регионов заключаются в:
- принятии экологической проблематики конкретно своих регионов как высоковажной, высокоэмоциональной, при нейтральном отношении к проблематике других регионов;
- игнорировании бытового уровня экологически обусловленного поведения, при предъявлении высоких требований к соблюдению экологических нормативов хозяйствующими субъектами;
- представлениях о политической обусловленности экологической политики, принятии властных решений (законодательных, исполнительных, судебных) в пользу крупного бизнеса, а не граждан.
Различия в экологическом сознании и поведении заключаются в том, что регионы с формирующимся активным гражданским обществом, демонстрируют высокую готовность к соблюдению экологических требований и норм, в то время, как регионы с авторитарными политическими режимами децентрализованного типа, демонстрируют слабую готовность населения к соблюдению экологических правил.
Таким образом, становится очевидным, что в России необходима широкомасштабная идеолого-пропагандистская деятельность по разъяснению основ экологического поведения[16], законодательства, воспитанию экологически-чуткого общественного сознания, ориентированного на поступочный субъектно-непрагматический тип. Для этого необходима четкая государственная федеральная и региональная экологическая политика и эколого-ориентированная информационная политика.
[1] Гибсон Дж. Экологический подход к зрительному восприятию / Дж.Гибсон. – М.: Прогресс, 1988. – 464 с.; Pawlik K. Okologische Psychologie: Entwiklung, Perspektive und Aufbaueines Forschungsprogramms / K.Pawlik, K.Stapf // Umwelt und Verhalten. Bern, 1992. – p. 9-21
[2] Экологическая психология: учеб. пособие / Е.А.Стерлигова; Перм. гос. нац. иссл. ун-т. – Пермь, 2012. − 212 с. С. 124-127.
[3] Урекешова Л. ПРЕДПОСЫЛКИ ФОРМИРОВАНИЯ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО САМОСОЗНАНИЯ В ПОДРОСТКОВОМ ВОЗРАСТЕ // Образовательные технологии (г. Москва). 2019. №2. С. 86
[4] Дерябо С.Д. Экологическая педагогика и психология. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. — 480 с.
[5] Мдивани Марина Отаровна, Хисамбеев Шамиль Раисович Экологическое самосознание как основа проэкологического поведения // АНИ: педагогика и психология. 2017. №4 (21). С. 346 – 348.
[6] Путин рассказал, что ему приходилось лично разбираться с проблемой свалок: новости // РИА Новости 22.11.2016. Цит. по Википедии. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9C%D1%83%D1%81%D0%BE%D1%80%D0%BD%D1%8B%D0%B9_%D0%BA%D1%80%D0%B8%D0%B7%D0%B8%D1%81_%D0%B2_%D0%A0%D0%BE%D1%81%D1%81%D0%B8%D0%B8#%D0%90%D0%BD%D1%82%D0%B8%D0%BC%D1%83%D1%81%D0%BE%D1%80%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%82%D0%B5%D1%81%D1%82%D1%8B_%D0%B2_%D0%9F%D0%BE%D0%B4%D0%BC%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%8C%D0%B5
[7] Оболенский Е.С. Экономика мусорной катастрофы в России // Economics. 2019. № 39 (февраль). С. 30-37.
[8] ЭкоТехноПарк Шиес https://shies.ru/
[9] Гребень Оксана, Агапеева Ксения. Отчет: "Отношение жителей Архангельской области к проекту строительства Экотехнопарка Шиес" : Исследование : [арх. 29.12.2019] : [PDF] // Левада-Центр : сайт. — 2019. — 26 августа.
[10]Charles Maynes. Locals Protest Construction of Russia's Massive Landfill : аналитика // Voice Of America; Neil MacFarquhar. Russians, Feeling Poor and Protesting Garbage, Suffer Winter Blues // The New York Times : сайт. — 2019. — 19 February.
[11] Зарубежные учёные подтвердили «красный прилив» на Камчатке – National Geographic http://vesti360.ru/archives/21990/zarubezhnye-uchyonye-podtverdili-krasnyj-priliv-na-kamchatke-national-geographic/?utm_source=targetmailru&utm_medium=cpc&utm_campaign=33093994&utm_content=75599683&utm_term=gen_f.age_33&rb_clickid=75599683-1604666718-971251905
[12]Источники и риски протестной активности в 2018 году. Прель 2018 г. Минченко Консалтинг. http://minchenko.ru/netcat_files/userfiles/2/Dokumenty/Riski_protestov_12_04.pdf
[13] Как менялось отношение к проблемам экологии в России за последние 20 лет. https://trends.rbc.ru/trends/green/5fa40ca19a794789f86c477c
[14] Грета в гневе: как выступление девочки в ООН стало лакмусовой бумажкой нашей политической культуры https://www.forbes.ru/forbes-woman/384161-greta-v-gneve-kak-vystuplenie-devochki-v-oon-stalo-lakmusovoy-bumazhkoy-nashey
[15] Очкина А. Социальный протест в современной России: факторы и тенденции развития // ЭКОНОМИКА И УПРАВЛЕНИЕ: НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ, № 4 (132), 2016
[16] Экология и молодёжь: эффективные эколого-просветительские практики: сборник информационно-методических материалов / Рос. гос. б-ка для молодёжи; сост. В. В. Лещинская. – М.: Рос. гос. б-ка для молодёжи, 2015. – 132 с.; Ишков А.Г., Рыбальский Н.Г., Грачев В.А. Экологическая культура. – М.: РЭА, 2015. – 416 с.