Продолжение. Начало здесь:
Детородный возраст. Роман. Глава 1
Детородный возраст. Роман. Глава 2
Детородный возраст. Роман. Глава 3
Детородный возраст. Роман. Глава 4
Детородный возраст. Роман. Глава 5
Детородный возраст. Роман. Глава 6
Детородный возраст. Роман. Глава 7
Детородный возраст. Роман. Глава 8
– Слушай, а ты о чем в своей газете пишешь?
– Ну, считалось, что лучше всего у меня получаются «человеческие» истории, и довольно долго я на них сидела.
– Не политика.
– Нет, конечно.
– Была история на нашу тему. Редактор ездил в область по делам, и ему кто-то рассказал, что в двух соседних селах живут две женщины – русская и татарка, которые лет двадцать назад одновременно рожали в местном роддоме, и пьяная акушерка перепутала детей. Русского вырастила татарка, а татарчонка – русская.
– Бразильский сериал какой-то.
– Все так и отнеслись. Но я поехала, конечно.
– И что?
– Оказалось, правда. Причем эта правда всплыла совсем недавно, может, года три назад. К татарке Язиле стали подходить знакомые и говорить, что есть мальчик в соседнем селе – вылитый ее муж, Мансур. Видишь, даже имена помню… Она их выгоняла, давала себе слово ничего не выяснять, а потом вдруг собралась и поехала. К русской. Приехала, расплакалась – та сразу всё и поняла.
– И что?
– Ну, что… Думали, что теперь делать, говорить или не говорить детям и родственникам.
– А экспертиза?
– Да не понадобилась никакая экспертиза. Язиля достала фотографии мужа в молодости, а другая мать – свои. Дамир, который вырос у татар, один в один походил на русскую мать. А Андрей оказался точной копией Мансура…
– Так неужели за столько лет никто не догадался?
– В том-то и дело, что слухи ходили давно, но обе женщины от них отмахивались, боясь, что отберут ребенка. И каждая потом говорила, что готова была забрать родного, но ни в коем случае не отдавать того, которого растила и считала родным. Думали-думали – решили, что лучше сказать так, как есть. Андрей очень переживал, но в основном из-за того, что его в детстве дразнили татарчонком, и он из-за этого дрался. Дамир воспринял с юмором. Там в семье еще двое детей, так он стал подтрунивать над младшими: что, я вам теперь не брат?
– Ужас.
– Да нет, теперь дружат семьями, и кто-то из них обеих женщин называет мамой. Не помню кто. Это из-за того, что в деревне. Жили бы в мегаполисе, разъехались бы по разным районам и забыли. Русская рассказывала, что ее сразу насторожили черные как уголь глаза ребенка, но она успокаивала себя тем, что у нее черноглазый и черноволосый брат. А Язиля призналась, что всегда мечтала иметь ребенка с голубыми глазами.
– Ну, вот тебе, сработала программа. Хотя, конечно, странная подмена: ребеночку ведь сразу надевают на ручку бирочку с фамилией матери.
– Ой, я же говорю, акушерка оказалась пьяная. Один мой коллега снял об этом документальный фильм, который сразу собрал на фестивалях тучу призов.
– Ну вот, а ты говоришь «журналистика факта». Факт уложился бы в абзац, а тут и фильм, и очерк. Чем сидеть и фантазировать про эльфов и воинов света с волшебными мечами, уж лучше рассказывать то, что было с реальными людьми и как они из этого выпутывались.
– О! Вспомнила еще один сюжет. Этот я сама нашла… Кто-то из знакомых упомянул в разговоре, что его соседка по даче, певица, удочерила девочку-подростка, при каких-то странных обстоятельствах. Отправилась в театр, нашла певицу – ее Людмила Николаевна зовут. Оказывается, эта девочка – дочка другой актрисы, с которой она даже не дружила. Они жили в одном доме, и вот однажды поднимается она к себе по лестнице, а на площадке эта девочка. Два часа назад «скорая» увезла ее мать, и она не хочет идти домой. Отец был пьющий, а на тот момент и вовсе куда-то исчез. Людмила забрала ребенка домой и оставила на время, пока мать не поправится.
– А мать умерла.
– Да, в тот же вечер. И Людмила Николаевна мне рассказала: «Вот представьте, мне ехать на гастроли в Данию, контракт подписан, и такая ситуация… Поломала голову, устроила на два месяца ее в лагерь – благо дело было летом. Моя мама ездила, навещала. А вернулась и вижу: домой Дина не хочет. Спрашиваю: „Поживешь у меня?“ – „Поживу…“ Так всё и решилось. Оформила опекунство, отец не возражал. Только как-то мне ее мать приснилась. Стоит посреди комнаты и спрашивает: „Зачем тебе моя дочь?“ Я растерялась, а потом отвечаю: „Это не она мне, это я ей нужна“. – „Ну что ж, коли так, бери“. Проснулась в холодном поту».
– А теперь?
– Дине что-то около двадцати сейчас, она учится, всё хорошо. Зовет Людмилу мамой и скрывает от новых подруг, что она неродная. Нет, ну представь, споткнуться о чужого ребенка на лестнице и взять его себе! Не так давно мы виделись, и Людмила Николаевна вся сияет: у нее взрослый сын, а теперь вот и дочь подросла.
– Но ведь она могла всё это тебе не рассказывать?
– Могла. Но это тоже часть профессии – сделать так, чтобы тебе рассказали. Часто люди говорить говорят, но «только вы об этом не пишите». А мне всегда казалось, вот об этом как раз и нужно писать…
От этих разговоров с Зоей я, кажется, не устаю.
У нее тоже пока ничего не понятно. Чувствует себя вполне прилично, но Реутова с каждым ее анализом мрачнеет и назначает новые. Анализы анализами, но есть нечто еще, тончайшее и сложнейшее. Понять и изучить это нечто мы сегодня не можем, но можем действовать на уровне интуиции. Нужно быть собранным и не делать неверных движений. Только непонятно, какие верные, какие – нет. Это как в любви в начале отношений, когда всё неустойчиво и зыбко, и любое неосторожное движение или слово может всё разрушить.
Время от времени нас развлекает ящик.
По телевизору мы смотрим всё что угодно, только не новости. Всё самое важное происходит здесь и сейчас, а остальное мозг отказывается воспринимать и анализировать. Ну очередной теракт – и что? В сравнении с тем, что Оля Старцева может погибнуть при родах, а Громкую Зою, скорее всего, простимулируют на шести месяцах, это мелочи бытия.
Ночью, когда я опять вставала и, как привидение, бродила по коридору, оттого что затекла поясница, меня позвала Оля и попросила:
– Маша, дай слово, что ты напишешь об этом роман. Я уж и название тебе присмотрела.
– Какое название?
– «Детородный возраст».
– Ну какой же это роман в отсутствие действия? Все герои – по больничным койкам…
– Зато название хорошее. Ведь жалко, если пропадет.
– Название – хорошее.
– Мне что хотелось сказать… Ты так долго лежишь – и всё время с печальным лицом. Конечно, трудно, в одной и той же позе. Но подумай, когда еще получится просто так полежать, побалбесничать? И сколько раз в жизни ты об этом мечтала? Просто так лежать – и всё! Ну вспомни! Вот теперь и отлежишь и за прошлое, и впрок.
Оля права. Один из способов что-то преодолеть – не сопротивляться, а поддаться. Принять. Пока сопротивляешься, придаешь врагу силы и, как ни странно, отдаляешься от цели. Как же я сама-то до этого не додумалась, любительница парапсихологической макулатуры?..
Я лежу и смотрю в потолок. Сегодня он праздничный, весь в голубых и розовых воздушных шарах. Вчера у Тихой Зои был день рождения, и ее муж затолкал в палату уйму гелиевых шаров, которые немедленно прилипли к потолку, покрыв едва ли не всю его поверхность.
Реутова, печальная и строгая вопреки этой легкомысленной обстановке, вдоль и поперек измеряет мой живот. Живот всё еще небольшой, особенно когда лежишь, но, если матка напрягается сильно, сразу становятся видны его размеры: раз – и вся поверхность стала гладко-тугой и упругой, как прорезиненная доска, которая стоит колом или асимметричной горкой в зависимости от ее прихоти. Она заметно выросла, раздалась, набрала силу, и если раньше я эти сокращения отслеживала по ощущению, то сейчас их видно воочию. Особенно пугаются дежурные врачи при вечернем обходе:
– У вас что, схватки?!
Привыкнуть к такому зрелищу нельзя, и я стараюсь не смотреть.
– Маргарита Вениаминовна, а это не вредно?
– Что именно?
– Хочу спросить: не вреден ли гинепрал?
– Это самый современный препарат. Возьмите на посту инструкцию, прочтите.
– Читала. Там написано, химия, он же синтетический.
Реутова сделалась еще печальнее:
– Так и написано?
– Но ведь химия…
– Да его «вред» ничто в сравнении с тем, что получит ребенок при преждевременных родах. Аппарат искусственной вентиляции, препараты жизнеобеспечения, антибиотики… Мало того что он испытывает огромный стресс, так еще и не может сосать. Зонд, через который кормят, тоже травмирует, да еще опасность инфекции… Радуйтесь, что изобрели гинепрал, несколько лет назад такого счастья у нас не было, и выбросьте из головы всю «вредность». Сколько дней капают?
– Три. И всякий раз ребенок так бурно двигается, что мне страшно. Он крутится, как маленькая турбина, почти без пауз. Может, ему плохо? А когда капельницу убирают, сразу успокаивается, не буйствует.
– В первые дни такое бывает. Мария Федоровна, мы всё делаем правильно. Я знаю, тяжело и страшно, но это же не на всю жизнь, Помогите мне вам помочь, потерпите, не истязайте так себя.
«И меня», – словно недоговаривает она.
Я лежу, смотрю на пустую Зоину кровать, Реутова перехватывает мой взгляд и отвечает на немой вопрос без выражения:
– Пока всё так же. На стимуляцию не соглашается, но в любой момент это могут сделать по показаниям. Всё, отдыхайте.
– Маша, да не мучай ты ее. – Тихая Зоя, укутавшись в три одеяла и устроившись в полулежачем положении, посылает мне из своего угла шар ярко-розового цвета, наблюдая, как точно он опускается прямо в руки.
Зое запретили ходить домой на выходные (да и почти всем теперь запретили), так что день рождения пришлось отмечать здесь. Муж притащил гигантскую корзину винограда, слив и нектаринов и велел нам есть под музыку Первого концерта Чайковского, объясняя, что это благотворно воздействует на наших детей. Притащил и Чайковского, и я в который раз поразилась, как уместна эта музыка в любых декорациях, даже в больничных.
А может быть, именно в больничных.
Если бы я была президентом, то в приказном порядке заставила бы транслировать Чайковского по всем радиостанциям и музыкальным каналам. Как образец гармонии. Чтобы он звучал специально для масс из всех динамиков в качестве музыкальной терапии, особенно в транспорте и на городских рынках.
Как это всегда бывает, положительный момент с Чайковским немедленно был уравновешен отрицательным: ночью в больнице лопнули трубы, температура упала до десяти градусов, все съежились и забились в щели.
– Ой, какую мне занятную книжечку подруга прислала. Маша, посмотри. – Зоя отправляет мне еще один шар, а за ним ладный самолетик из цветной бумаги, подаренный ей семилетним племянником. – Нет, лучше послушай. Тест на «вшивость»: способны ли вы выиграть миллион долларов? Десять вопросов. Маша, ты готова? Первый… Хотя зря стараюсь: тебе всё равно не дадут.
– Почему?
– Ну… Выйти замуж за образованного, интеллигентного, порядочного молодого мужчину, который имеет недвижимость, зарабатывает, происходит из приличной семьи, не имеет романа с алкоголем (так, ничего не забыла?) и бывших жен – всё равно что выиграть миллион долларов. Так что свой миллион ты уже получила.
– Забыла добавить: красавца.
– А вот это как раз относится к недостаткам.
– Лучше сказать, к налогам. Ну, любой выигрыш всегда ведь облагается налогом, что, собственно, не умаляет его ценности. И вообще, к этому привыкаешь на третий день.
– Слушай, а давно ты вышла замуж?
– Чуть больше года, хотя теперь мне кажется – сто лет назад.
– И платье было?
– Было. Красное. Ужасно хотелось длинное красное платье.
– Удивительно: где ты его взяла?
– Платье?
– Да жениха, при чем здесь платье?
– Друзья позвали на очередной сплав. Слово «байдарка» для меня пароль: я собралась за пять минут, но сказала, чтобы второго человека в лодку они искали сами, у меня в окружении не было никого…
– Как просто всё. На внешнем плане.
Продолжение здесь:
Детородный возраст. Роман. Глава 10
Детородный возраст. Роман. Глава 11
Детородный возраст. Роман. Глава 12
Если текст понравился, поставьте, пожалуйста лайк. Подписаться на канал можно Здесь
Карта Сбербанка 4276 4900 1853 5700
Другие публикации канала:
Женщина вокруг сорока. Повесть
Дневник пионерки. Жизнь в СССР. Биографический роман
Город на Стиксе. Роман
Клад. Рассказ
Письмо. Рассказ
Как я переехала в особняк. Рассказ
Годунов. Побег из СССР
Владимир Данилин. Белая магия
Бабушка и её женихи