Я впервые проснулась в Другом мире, и мне это, честно скажу, понравилось. Солнце лилось сквозь светлые льняные занавески, теплый ветер, залетая в комнатку, шевелил подвешенную под потолком гирлянду из синеватых бумажных бабочек так, что они подпрыгивали и приплясывали от каждого дуновения ветерка.
Я разглядывала обитые светлыми деревянными досками стены нашей спаленки и вспоминала вчерашний вечер.
После ужина Люсиль проводила нас в нашу комнату, вручила чистую одежду, простыни и белье и пожелала нам хорошего отдыха, но я заранее знала, что в ближайшие часы отдохнуть не получится.
После рассказов и легенд хозяйки дома Вера была так взбудоражена, что еле высидела ужин (впрочем, я надеялась, что заметно это было только мне). За столом она съела только один или два вареника (которые, между прочим, были вкуснее всего, что я ела когда-либо во всех мирах!), поковыряла ломоть хлеба и слегка отпила из кружки холодного кваса.
Я боялась, что Люсиль обидится на ее привередливость, но женщина как будто была всем чрезвычайно довольна. Она бросала на Веру особо ласковые взгляды, называла ее то доченькой, то куколкой, как-то уж очень нежно, что я все не могла смекнуть, чем это Вера ей так угодила.
Подруге же, ясное дело, было и вовсе не до Люсиль, она не могла дождаться, когда же мы окажемся одни, и стоило за хозяйкой дома закрыться двери, Вера требовательно заявила:
— Ты слышала, что она сказала? Мы можем шагнуть в прошлое! Нам это запросто! Прямо сейчас!
Но у меня уже ноги подкашивались от усталости. Ещё куда-то шагать? Снова? В один день в разные миры? Нет уж, увольте!
Я так и заявила Вере, что ничего не стану делать, пока не высплюсь, пообещала ей, что утром мы все обсудим, и ей ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Но утром все пошло совсем не так, как мы запланировали.
Пока я разглядывала светлый дощатый потолок, внизу вдруг послышался шум, торопливые шаги и суетливые разговоры. Я уже приготовилась было встать, чтобы посмотреть в окно, но Вера опередила меня. Она быстро вскочила и, путаясь ногами в длинной ночной рубашке, резко отодвинула занавески и перегнулась через подоконник. Я встала за Вериной спиной и смотрела через ее голову.
Во дворе перед крыльцом стояла коляска. Я хуже всех разбиралась в местных средствах передвижения, но даже мне было понятно, что этот экипаж не из простых: мягкие, обитые кожей сиденья, резные ручки, белоснежные лошади и кучер в ливрее. Рядом с домом Феллины, чистом, небедном, но довольно простым эта коляска смотрелась более чем странно.
Кучер сошел с козел и сейчас стоял рядом с распахнутой дверцей, очевидно, в ожидании пассажира. Человек этот, похоже, чувствовал себя здесь неуютно: он то и дело переминался с ноги на ноги, покачивал нафабренными усами и брезгливо поглядывал по сторонам.
Едва не задев кучера плечом, мимо прошел Андрей. Ему явно не нравилось видеть во дворе роскошный экипаж и разодетого слугу, оттого он бросал на гостя сердитые взгляды и чванливо поджимал губы.
Внизу в доме послышалась ссора. Голос Люсиль уговаривал:
— Да пусть съездит бедняжка! Что ж ей все по рынкам-то шататься?! Пусть хоть в приличном обществе побывает! Да и благ каких от аристукратов, может, нам перепадёт!
— Не надо нам никаких благ от них! — этот голос был низкий, мужской, принадлежал, несомненно, Виктору, отцу семейства. — Все их богатство нашим горбом заработано, а теперь бегать к ним подачек ждать? Нет уж! Пусть девка сидит дома, работает, коль рынок ей опостылел, а по богачам этим таскаться — нет! А если про Рика прознают? Уж ясно, отберут! Сколько душ уже, нами приведённых, себе присвоили?
Люсиль вроде как соглашалась с мужем, и все же победа медленно, но верно склонялась на сторону женщины. Решено было отпустить Феллину.
Но вскоре, когда мы услышали быстрый топот на лестнице, и к нам в комнату ворвалась сама Феллина, нам стало понятно, что девочка и сама не так уж рвется в гости.
В одной руке она держала смятое читаное-перечитанное письмо, в другой — ворох одежды, а в глазах ее читались растерянность и даже как-будто страх.
Бросив одежду на мою кровать, Феллина принялась перебирать платья, прикладывая каждое то ко мне, то к Вере, то к себе поочередно, а сама при этом беспрерывно тараторила:
— Не знаю, что и делать, девочки, брать вас с собой или не брать... Наверное, надо... Тут такое дело, Большое Заточение закончилось, все разом повозвращались, вот и одна моя... приятельница тоже. Там и деньги, и власть, отказаться нельзя, но и вас оставить... Ох не знаю, мне это может выйти боком... Ну да ладно.
Мы плохо понимали смысл всей этой тарабарщины, до меня доходило только одно: куда-то нам придется ехать, причем сейчас же.
Наконец она подобрала нам наряды и, не спрашивая наших мнений, всучила мне и Вере по платью, велев как можно скорее привести себя в порядок ("Кучер внизу, они ждать не любят!"), а затем бросилась в свою комнату прихорашиваться.
Вера хмурилась, ей не нравилось бегать на поводу у этой малознакомой девочки, пусть и нашей спасительницы, в добавок, в ее планы на это утро вовсе не входили увеселительные поездки.
Мне же казалось, что прежде чем предпринимать какие-либо активные действия было бы неплохо осмотреться в Другом мире, познакомиться со здешними обитателями и попытаться отыскать Элизу без радикальных методов.
Ну а, если совсем честно, мне было очень даже любопытно побывать в гостях у местной богачки. Да и платье, что вручила мне Феллина, было чудо каким хорошеньким! Светлое с изящными кружевами и нежной вышивкой. Такое не стыдно было надеть и в моем, современном мире, надо было бы только сообщать всем встречным, что это называется "винтаж".
Верино платье было ничуть не хуже (нежно-голубое с белыми лентами), но она на него едва взглянула. Насупившись, она быстро натянула платье на себя, наскоро пару раз провела расчёской по волосам и, усевшись на свою кровать, уткнулась в подаренную графом книжку. Я поняла, что чтением она занималась с рассвета, и уже осилила добрую треть, прервавшись, видимо, лишь когда к крыльцу подъехала коляска.
Я же нарядилась с удовольствием, тщательно причесалась и была уже совсем готова, когда в комнату вновь без стука влетела Феллина. Она оделась в яркое фиолетовое платье, которое очень ей шло. Фиалки были вплетены в ее длинные светлые волосы, и я догадалась, что неспроста она торговала именно этими цветами – видать, была у нее с ними какая-то особая связь.
— Ну, готовы? — строго спросила она. Видно было, что она ничуть не успокоилась за эти минуты. — Ну что ж ты сидишь?! — крикнула она Вере. — У нас нет ни секунды!
Вера недовольно поглядела на Феллину, но все же закрыла книгу, и, поднявшись с кровати, принялась аккуратно складывать ее в маленькую сумочку.
Феллину это почему-то вывело из себя.
— Да что же ты с этой книжонкой расстаться не можешь?! — воскликнула она. — Тут оставь, мы в приличный дом едем, и вести себя там надо, как полагается!
Я покосилась на Веру, я знала, что подруга не потерпит, чтобы ей указывали. Но Вера была спокойна: она лишь покачала головой и только крепче стиснула в руках свою книгу.
Вежливый, хоть и категоричный отказ Веры вдруг отчего-то развеселил Феллину.
— Да, брось! — рассмеялась она. — Ну что там такого важного? Дай поглядеть хоть, про что там пишут.
Феллина протянула руку и попыталась взять у Веры книжку, но та вцепилась в нее и резко отвернулась от девочки.
— Не тронь! — вдруг воскликнула моя подруга. — Это моё!
Я удивленно уставилась на нее. То, что Вера не отдала книгу, было мне понятно, но то, что она крикнула совершенно не свойственное ей слово "мое!" показалось мне чрезвычайно странным, даже напомнило ту диковатую торговку с ярмарки.
Феллине же, напротив, реакция Веры очень понравилась, даже ее нервозность из-за поездки мгновенно улетучилась. Она тепло улыбнулась Вере и робко коснулась ее руки:
— Прости меня, пожалуйста! Я что-то совсем издергалась из-за этого приглашения. От девчонки той можно всякого ожидать. Но вы, главное, ничего не бойтесь, девочки! — она по очереди посмотрела нам обеим в глаза. — Я вас в обиду не дам!
Ямочки на щеках делали ее лицо очень милым, а глаза, обычно серые, из-за платья сделались фиолетовыми. В эту минуту она была такой хорошенькой, что я в миг забыла и ее раздражение, и дурное настроение, и грубые слова.
Вера, казалось, тоже оттаяла. Слабо улыбнувшись Феллине, она кивнула и позволила той увести себя вниз.
Мы уселись в коляску и отправились в путь. Дорога очень быстро вывела нас из города на те самые холмы, что виделись нам накануне с пристани. Гладкая, ярко зелёная трава, ручьи, то тут, то там крошечные водопады и манящее искристое море вдали – пейзаж вокруг был, как с открытки, а то и вовсе с рекламного постера, какими заманивают в моём мире туристов на фешенебельные курорты!
Мы с Верой, раскрыв рты, глазели по сторонам, а Феллина, глядя на нас, довольно улыбалась. Она знала, как хорош, как безупречен и невозможно привлекателен ее мир и по праву гордилась своим домом.
Чем дальше мы ехали, тем роскошнее становился вид за окном. Если раньше вокруг нас стелились зелёные луга, то теперь растительность вокруг становилась все более буйной и разнообразной: повсюду росли пальмы и эвкалиптовые деревья, воздух становился все более влажным и ароматным, он был таким вкусным, что его захотелось съесть.
Когда же мы въехали в высокие широченный ворота, которые перед нами услужливо распахнулись, то и вовсе оказались словно бы в заповеднике, такой пышной и красочной была здесь природа!
То были частные угодья, внутри которых раскинулся огромный парк. Долго мы ехали по его ухоженным тропам, пока наконец коляска не остановилась у роскошного особняка.
Это был не просто дом, а настоящий дворец, с колоннадой, портиком и фронтоном, аркадой, барельефами и пилястрами (мне пришлось вспомнить все названия, что мы проходили в школе на истории города)! Такой величественной архитектуры я совсем не ожидала увидеть в приморском городке! А тут, мы словно бы оказались в музее!
Кучер открыл перед нами дверцы и мы, стараясь двигаться максимально изящно и грациозно, выбрались из коляски.
Нас встретила странного вида особа: угрюмая и неприветливая, она поздоровалась с нами, не глядя в глаза, и велела следовать за ней. Мы переглянулись (Феллина закатила глаза, будто показывая, что не одобряет здешних нравов), и послушно отправились вслед за особой.
Женщина провела нас через широкую террасу. Здесь, царственно расположившись на плетеных креслах, лениво беседовали шикарного вида дамы и кавалеры. Кто-то пил чай из изящных чашечек, другие звонко звенели бокалами с шампанским, слышался тихий смех и красивая музыка.
Кое-кто из гостей показался мне смутно знакомым. Я было подумала, что ошиблась, но нет: одна пара, мужчина и женщина средних лет определенно были той самой супружеской четой, которую мы видели на пристани! С ними тогда была еще красивая девушка и молодой мужчина в белом костюме и с тросточкой! Я поискала и их глазами, но нет, молодежи здесь точно не наблюдалось.
Разглядывая гостей, я мешкала, и нашей сопровождающей приходилось то и дело меня торопить, я извинялась и старалась не отставать, но тут вновь притормозила, увидев вдруг ещё один знакомый силуэт: очень грациозная дама с длинной шеей и черными волосами, уложенными в высокую прическу. Ещё бы секундочку присмотреться, я бы точно ее узнала, но сопроводительница вновь подтолкнула меня вперёд и мне пришлось прибавить шагу.
Феллина все больше робела. Девушка шла прямо передо мной, и я видела, как высоко подскочили ее плечи, как нервно она теребила свой зонтик и ежеминутно поправляла прическу. Мне стало жалко новую знакомую: что бы ни ждало ее здесь, я была уверена, Феллина этого не заслужила.
Меж тем, мы обогнули дом по периметру и вышли на задний двор. Здесь тоже был разбит парк, но совсем иной, нежели тот, по которому мы ехали к дворцу. Павильоны, фонтаны, белоснежные скульптуры – этот парк был куда изысканнее!
На широкой поляне посреди скульптур также, как и на террасе, были накрыты столы с белоснежными скатертями и фарфоровыми сервизами, туда-сюда сновали официанты.
За столами сидели совсем молодые юноши и девушки, всего на пару-тройку годков постарше нас с Верой. Все они громко болтали, заливисто смеялись и лакомились бесчисленными сладостями, которыми были заставлены столы.
Шагов за пятьдесят до поляны Феллина резко остановилась. Она была бледная, с дрожащими губами и бусинками пота на гладком лбу.
— Вам надо подождать меня здесь. Никуда не уходите, я вернусь за вами!
Распорядившись, она зашагала вперёд на праздник, а мы только теперь заметили, что сопроводительница куда-то исчезла. Всю дорогу она шла где-то рядом, но в какой-то момент словно бы растворилась в воздухе!
Мы принялись ждать, хоть и чувствовали себя весьма глупо.
Между тем, Феллина уже приблизилась к компании. Она подошла к белокурой девице, как будто самой младшей из всех, которая сидела в центре и умудрялась болтать со всеми подряд. Наклонившись к маленькой хозяйке (нам даже со спины стало ясно, что эта девочка тут за главную), Феллина заговорила, время от времени сгибаясь ещё ниже, будто кланяясь, и показывая рукой в нашу сторону.
Но девочка, та даже не взглянула на свою гостью. Она слушала Феллину явно рассеянно, все время хихикая и отпуская шуточки, вызывавшие у окружающих неизменный взрыв хохота.
Когда же Феллина, закончив, выпрямилась и застыла в ожидании вердикта, девочка выждала небольшую паузу, после чего отрицательно покачала головой.
Снова хохот.
На Феллину было жалко смотреть. Она бросала растерянные взгляды то на нас, то на девочку, и совершенно не понимала, как ей теперь быть. Стало ясно, что нам с Верой здесь не рады, нам отказали в приеме, и Феллина понятия не имела, что с нами делать: не отправлять же назад пешком в город!
Я жалела Феллину, но, признаться, и сама себя чувствовала не очень. Это ведь нам отказали, нас хотели прогнать, и это было, честно говоря, весьма неприятно.
Я взглянула на Веру. Та стояла с решительным видом, поджав губы, и мне было понятно, что для неё-то как раз нет никакой проблемы развернуться прямо сейчас и уйти.
Я уже готова была поддержать намерение подруги, избавив тем самым Феллину от неловкой ситуации, как вдруг услышала за спиной незнакомый голос:
— Милые барышни! А ведь я не знаком с вами! Что же вы стоите в стороне ото всех?
Мы обернулись. Рядом стоял красивый юноша, тот самый, которого мы видели вчера на пристани: в котелке и с тростью, спешащего к своей невесте! В эту минуту никакой невесты поблизости не было, и он выглядел совсем по-другому: этакий галантный светский лев, всем ухажёр и кавалер.
Не дождавшись нашей реакции, юноша ловко подхватил нас с Верой под руки и повел к столу. На ходу он крикнул:
— Мари, дорогая, что же ты гостей в стороне держишь? Столь юные и прелестные, а стоят одни! Это непозволительно!
На его возглас маленькая белокурая хозяйка встала со своего места и повернулась к нам.
Мы с Верой, как по команде, тихо вскрикнули.
Без всяких сомнений, это была Мари Лопахина!