6 февраля 1878 года Вера Засулич стреляла в петербургского градоначальника Трепова и впоследствии была оправдана судом присяжных под председательством А.Ф.Кони. Покушение состоялось после громкого процесса по «делу 193-х» народников (1877 г.), большинство из которых (в том числе будущие цареубийцы А.Желябов и С.Перовская) также были оправданы. Собственно говоря, это «первое» оправдание стало в каком-то смысле «приговором»: «хождение в народ» провалилось, не получив сколько-нибудь весомой поддержки «снизу». Оправдание народников (будучи, конечно, актом нежелательным) выявило вместе с тем отношение «верхов» к их борьбе, как к чему-то несерьезному, как к юношескому «завихрению мозгов». А генерал Трепов, действуя как раз в этом духе, велел применять к находящимся в «Крестах» «политическим» розги.
Револьверный выстрел 6 февраля явился еще и актом бессильного отчаяния молодых революционеров, осознанием бесплодности их попыток обратиться к народу. Но ведь надо же было как-то бороться! И акт отчаяния стал выбором нового пути. Недаром молодежь приветствовала 29-летнюю террористку как свою героиню, пример для подражания. «Делу Засулич», – по выражению О.В.Аптекмана, – суждено было стать решительным поворотом… нашего революционного движения».
Вот именно, поворотом – в сторону террора; оправдание насилия в тогдашних русских условиях других последствий иметь не могло. Вспомним целую волну терактов 70–80-х годов: выстрел Д.Каракозова в царя (1866 г.), покушение Засулич (1878 г.), убийство С.Кравчинским шефа жандармов Мезенцова (1878 г.), еще один выстрел в царя, на этот раз А.Соловьева (1879 г.), попытка взрыва царской столовой в Зимнем, предпринятая С.Халтуриным (1880 г.)… И наконец, в этой сгущенной до предела атмосфере, увенчавшееся успехом покушение народовольцев 1 марта 1881 года.
Кстати сказать, в конце XIXвека волна террора разрасталась не только в России. В Европе и Америке мишенями экстремистов стали немецкий кайзер (1878, 1883 гг.), короли Италии и Испании (последний дважды – в 1878 и 1879 гг.), президент Франции Карно (убит в 1894 г.), австрийская императрица Елизавета (1898 г.), президент США Мак-Кинли (1901 г.)… В буквальном смысле тысячи попыток динамитчиков потрясли на изломе веков оба континента. В 1887 году в Валенсии состоялся съезд испанских анархистов, которые громогласно предупредили: «Если общество нам не уступит, порок и зло все равно должны будут погибнуть, даже если мы погибнем вместе с ними…» Под этим суровым заявлением готова была подписаться и русская радикальная молодежь.
«Молодые штурманы будущей бури» – называл их Герцен. «Жизненная буря – вот что нам надо, – формулировал вслед за ним Бакунин, – И новый мир, не имеющий законов и потому свободный». Между тем беззаконие – стержень всякой диктатуры, и валенсийские анархисты довольно точно обрисовали таким образом перспективы террористической борьбы. Только вот «зло и порок», как выяснилось, не погибают, а воцаряются; погибают же герои-одиночки, а буря (которую они вызывают своими действиями) опустошает общество и ведет к тому, что в нем устанавливается мертвящий дух казармы, нарушаемый скрипом диктаторского сапога…
Железная логика: насилие рождает насилие. Вам «нужны великие потрясения?! – спрашивал в свое время П.А.Столыпин, – Тогда не удивляйтесь, что – стремясь к свободе – вы явитесь в конечном итоге провозвестниками чудовищного произвола и подавления личности».
Эта страшная связка воочию была видна уже во времена героев «Народной воли». Циничная шутка истории заключалась в том, что революционеры-террористы сами заблокировали путь страны к столь желанной демократии и свободе. После убийства Александра II в России наступила реакция, а созданное еще царем-Освободителем Охранное отделение заработало на полную мощность, становясь чем-то вроде «русского гестапо» (или «самодержавного НКВД»), то есть органом политической полиции. Последовали «контрреформы» Александра III, на русском либерализме был поставлен крест, между властью и обществом вновь разверзлась пропасть взаимного отчуждения, в которую ухнули в конце концов и власть, и общество. Из этой же пропасти вышла и «третья сила» – большевистская диктатура.
Интересно также, что и она заработала на полную мощность после выстрела Ф.Каплан в августе 1918 года («красный» террор)…
Оценивая историю русского освободительного движения, поражаешься одному обстоятельству: последние сто (хотя бы) лет перед Октябрем оно не только не исключало насилия, но все больше склонялось к нему. Начиная с декабристов, намеревавшихся в крайнем случае убить царя, – до народовольцев и эсеров, поставивших уже в ХХ веке задачу террора как самостоятельную и одну из основных.
«Страшно далекие от народа», декабристы были робки и неуверенны в этом кровавом деле, но чем «ближе к народу» оказывались их преемники, тем линия политического насилия проводилась тверже и решительнее… Символично, что именно организация с названием «Народная воля» подняла знамя террора в России XIXвека на недосягаемую высоту. Свобода через насилие? Счастье на крови? Что это – еще одна циничная «шутка» истории?
Нет, все гораздо серьезнее и сложнее. Потеряв веру в «официальных богов», революционеры XIX века отчаянно пытались утвердить новую религию, освящая ее своей кровью и жизнью (что и проводит резкую грань между ними и сталинскими палачами, распоряжавшимися только жизнями других). И, может быть, интуитивно они угадали: в глазах народа свобода должна быть выстрадана, ибо страдание – путь к спасению… Другое дело, что здесь было и оправдание насилия. Сталинский же режим с его лубянками и лагерями спекулировал, паразитировал на этом глубинном символизме, уходящем корнями еще к истокам христианства. Говорилось: «входите тесными вратами» и «блаженны страждущие», но все это стало прелюдией к чудовищной утопии, насилующей человека, вместо того, чтобы освободить его.
Когда мы сегодня говорим о подвигах народовольцев, перед нами встает вечная проблема «цель – средства», а дилемма выглядит так: «молчать или убивать» (Камю). Это тупик, в котором бьется человеческий интеллект, стремящийся к социальной гармонии. А между тем гармония вряд ли достижима, поскольку она присуща природе (где властвует тотальный закон), общество же исторгнуто из природного мира и царствует в нем разум. Когда же человеческий разум, мучимый желанием счастья, стремится гармонизировать общество, установив в нем такой же тотальный порядок, все заканчивается системой рабства и лагерями.
Как же разорвать этот порочный круг, преодолеть парадокс, «бред» истории? Вероятно, мечта о свободе и счастье будет оборачиваться тоталитаризмом до тех пор, пока во главу угла не будет поставлено то, что и внушает смысл этим понятиям: «свобода», «счастье». – Человеческая жизнь. Вероятно, только тогда общество избавится как от палачей и тиранов, предъявляющих права на жизнь человека, так и от террористов, которые в них стреляют.
Московская правда, 6 февраля 1993.