Как-то раз Вовочка запер меня дома, вынул из шкафа несколько книжек и дал мне читать. Это была японская история со слоганом « Yoichi muri». Я стал спрашивать Вовочку, как понимать такой слоган. Он объяснил, что ничего другого не смог придумать, потому что про Японию мало известно в цивилизованном мире. Раз в несколько десятков лет она просит у Европы финансовой помощи, но до сих пор не получила ее. Тогда я спросил, что такое « mystika». И Вовочка объяснил мне, что это японская мечта о великом человеке, которая всегда посещает японскую душу, когда ее вынуждают жить в реальном мире. Иначе говоря, не мечтать о сильных переживаниях. Другими словами, быть японцем, но при этом быть айфаком. Или тьюпом. Или оверкоком. Или крогалом. В любом случае, японом. Японом в мире нет, поэтому каждый должен пережить это сам, как поэт. Я очень гордился этим открытием и решил использовать его при чтении « The Guns and Fire». Вовочка оказался прав: когда я прочел книгу « The Guns and Fire», то подумал, что это очень нужная и глубокая книга. Но позже я понял, что ошибся. Книга открыла мне глаза на историю айфака, но моя зависть к оригиналам часто заслоняла от меня ее смысл. А теперь я понимаю, что все было наоборот. То есть я не понял ничего из этой книги. В ней не было ничего, кроме описания процесса излечения. Мне стали приходить мысли о том, что, вероятно, это и есть самое подходящее место для чтения книги. Все остальное – просто ни на что не годный хлам. Поэтому я решил перевести ее на русский язык. Не мог же я пропустить великолепное событие в своей жизни. Я говорю не о самиздате. Это могло произойти в любом месте, в любой момент. Кстати, я уже все перепечатал. У меня есть экземпляр. Сейчас поищу. Не кладите ее на полку. Я хочу показать его вам лично. А потом показать всем остальным. Это исторический мемуар. Восхваление русского самиздата. Что вас может удивить в нем? Даже не сомневайтесь. Как говорил Мартин Лютер Кинг: « У каждого – своя правда». Сейчас вы увидите это сами. В книге, конечно, есть ошибки. Я поставил кое- какие дописки. И вы знаете, иногда она навевает такие мысли, что начинаешь вспоминать все свои предыдущие книги. Иногда я смотрю на свое творение и говорю себе: « Хорошо, хорошо, книжка». Потом опять читаю и снова говорю: « Лучше бы этого не было, а если бы было, то совсем в другом месте». И еще я часто думаю о том, как люди преодолевают свое ужасное одиночество, которое им кажется бездонной пропастью, и как они справляются с ним. Может быть, это звучит довольно напыщенно, но я все- таки хотел бы привести эти размышления. Вот. « „ Ленин говорил, что Россию погубят не большевики, а малограмотные политики, которые не могут даже удержать в руках винтовку“. Человек, который это сказал, имел в виду не кого- нибудь конкретно, а самого Ленина. Ленин повторял эту фразу много раз, когда был в плохом настроении. Возможно, он в каком- то смысле сам говорил ей. Недаром в первой половине двадцатого века его даже называли Богом. „ Русский народ — это судьба, и чем более становится русский человек рабом татарина и черносотенца, тем более Россия становится исторической жертвой“. Это, конечно, не совсем то, что понимал сам Ленин, но и эту мысль тоже можно рассматривать как его выражение. Ведь Ленин, конечно, не считал татарина и черносотенца исторической жертвой. Он говорил, что Россия в очень короткое время станет « блядью интернациональной». То же самое про революцию. Это два термина, которые он употреблял постоянно. Он говорил, что лучше делать свое дело в Москве, чем в Ташкенте. „ Но когда загремит последняя пушка над Москвою, тогда я скажу: „ Пора, господа!“». В высшей степени интересно и умно. Не правда ли? Это в высшей степени знаменательно. Ему, значит, тоже не нравилось слово « революция», но он был уверен, что без него революция не совершится. Не в смысле свершения, а в смысле утверждения. Поэтому он и сказал, что его можно толковать как он сам. Действительно, правильно. В самом деле, зачем ограничивать мысли? Потом ему приписывали фразу, что « надо освободить русский народ от всего того, что связано с духовным». Он на это не согласился. Зато он сказал, что надо освободить народ от марксизма. Я думаю, что это его выражение, и не его только. Может быть, в какой- нибудь марксистско- либеральной среде. Не важно. К этому же я хотел сказать, что самая интересная черта его характера была такая: он не придавал особого значения своей личной красоте и не считал ее высшей ценностью. Он был очень непривлекательный молодой человек, худой, болезненный, с вечно капающим носом и остановившимся взглядом. И именно поэтому на него можно было смотреть совершенно спокойно. И если спросить его, чего он в жизни хочет, он бы ответил: я хотел бы уехать от всего этого в Сибирь, подальше от большевизма. Ну и, конечно, он мечтал о какой- нибудь поэме. Когда он достиг совершеннолетия, он был направлен на спецфакультет, который проходил в Архангельске, под Ленинградом. Для такого молодого человека это было серьезным испытанием, но в конце концов он его выдержал. По выпуску он был направлен в экспедицию, где должен был участвовать в работе Беломорско- Балтийского строительного отряда. В экспедиции ему было поручено сделать опыт по использованию некоторых химических препаратов для перекрытия железнодорожных веток. Он это задание выполнил блестяще. Оказалось, что после применения некоторых препаратов на рельсы можно было подавать шпалы и таким образом подводить железнодорожную ветку под большие ответвления железных дорог. Кстати, проектирование Беломорско- Балтийского желоба было завершено в рекордно короткий срок – всего за шесть лет. Но об этом я расскажу в другой раз, чтобы не утомлять читателя перечислением фактов и связанных с этим фактов, имена которых мне почему- то не хочется называть. Пока же не могу не сказать, что имя поэта Александра Кушнера, написавшего большую часть своих стихов о Беломорско- Балтийском канале, встречается в этом деле крайне редко. Вот он: « Я вдруг понял, что это только проба пера, и никакой настоящей поэзии в моих стихах нет. Они – фикция, имитация, некролог всему, что кажется реальным». Формулировка этого длинного стихотворения была такова: « Я вдруг понял, что это только проба пера, и никакой настоящей поэзии в моих стихах нет. Они – некролог всему, что кажется реальным». ( Как видите, Кушнер – настоящий поэт, и если есть что- то общее между ним и Хлебниковым, то только то, что оба они умерли в раннем возрасте). И в этом смысле стихи Кушнера не лучше тех стихов, которые я так люблю писать.