1. Текст.
«Реликвимини был на месте уже. Ясная студеная лазурь, разбавленная облаками, по края была налита в ясени и клены, в красные графины листвы; между ними необъятными мотыльками порхали белые осины, — проливными пятнами. А когда тут и там в вечер, как на постоялый двор, тупо сошлись неразверстанные тучи, через черные елки полетели резные головешки и лиловые ожоги клена. Потом какие-то прощеные лучи скорбно и бескровно, какимто гашеным свечением силились вспомнить ту большую незабвенную низину, которая была перед ними обмокнута в глубокую тень. И вокруг белой страдальческой лужайки света была поминальная равнинная тьма».
<1910>
Пастернак, Б. Л. Первые опыты. — Пастернак, Б. Л. — Полное собрание сочинений с приложениями. В 11 тт. Т. 3. Проза. М.: Слово/Slovo, 2004. С. 435.
2. Истоки лингвистического идиотизма Бориса Леонидовича Пастернака следует искать в ранних текстах, в которых наиболее выпукло, бесстыдно и незатушёванно явлены все специфические недостатки и провалы его устремлений художественного выражения в слове. Именно попытки метафорически, вообще художественно, представить пейзаж в данном тексте должны быть признаны крайне неудовлетворительным, ибо они или никак не связаны с реальностью («поминальная равнинная тьма»), или крайне произвольно на эту реальность натянуты («красные графины листвы»), или попросту нелепы, противоречивы, невозможны («Потом какие-то прощеные лучи скорбно и бескровно, каким-то гашеным свечением силились вспомнить ту большую незабвенную низину, которая была перед ними обмокнута в глубокую тень»). Не только лучи, но и автор сам силится вспомнить незабвенное, да друг Альцгеймер уже и в двадцать лет всё отвлекает силы дюжинного таланта Б. Л. Пастернака.
3. В дальнейшем столь откровенного идиотизма этот литератор уже не будет являть. Но не потому, что идиотизм ему перестанет быть присущ, а потому, что тексты его пообтешутся, острые углы будут сломаны, тексты из выспренно-художественных по большей части станут рифмованной и нерифмованной обыденной речью, до постыдного наполненной всем случайным эмпирическим сором, кровно с этим сором связанной, без комментариев литературоведов-мусорщиков не понятной, и лишь время от времени взбрыкивающей прежней идиотической попыткой выразиться художественно. Литератор войдёт в возраст, потеряет свежесть юного восприятия, наконец устанет от текстов… И окончательно превратится в лакея П. Ф. Смердякова в русской литературе, П. Ф. Смердякова, живущего при Советской власти и члена Союза писателей.
Даже на смешное стихотворное буйство капитана И. Т. Лебядкина таланта у Б. Л. Пастернака, разумеется, не хватает. Его хватало у Н. А. Заболоцкого, но Н. А. Заболоцкий преодолел свои ранние опыты талантливой лебядковщины, для этого поэта увлечение И. Т. Лебядкиным было лишь этапом творческой судьбы. Не так с Б. Л. Пастернаком.
2019.12.06.