Как-то раз Вовочка работал на пару с папочкой в Париже. До того дня, когда его повезли в Москву на модные семинары. Потом папа что- то такое сказал маме, она порозовела, почему- то поправила на Вовочке пуловер, чмокнула его в щеку и ушла, сказав, что скоро вернется. Вернулась она поздно ночью, совсем пьяная, почти без чувств. Сказала, что еду к одной женщине, которая занимается лечением СПИДа. В общем, неважно. Вовочка встал с кровати, надел кроссовки, забрал в своей комнате ключи от машины и вылез в окно. Он очень хорошо знал этот дом — в этом же подъезде жил старый профессор, который клеил бутылки, когда папа учился на первом курсе. У него осталась черная трость с серебряным набалдашником. Папа говорил, что она — из Франции. Он боялся, что она упадет, потому что стекла в окне были очень грязные, и Вовочка понимал — надо быть совсем безмозглым, чтобы по собственной воле вернуться назад. Еще он понимал, что вернуться надо будет в любом случае. Но дело было не в этом. Просто ему надо было сказать папе, что он уходит, чтобы тот не решил, что он просто трусит. Но теперь от этой необходимости не осталось и следа. Папа доигрывал уже третью партию в шахматы, и никто не спросил у Вовочки, куда он собрался. Мама опять плакала. Он успел перехватить ее на лестнице, поцеловал в щеку и, не оборачиваясь, пошел вниз по ступеням. В туалете, где еще совсем недавно он смывал с рук краску, с хлопающим звуком открылась дверь. В неоновом свете возник появившийся из темноты Вовочка. Не так он представлял себе то, что собирался сделать. Но ничего другого ему не оставалось. Главное, чтобы не раздумали. И чтобы никто не догадался. Ну и черт с ним, с папой. Все равно теперь уже все равно. Не остановится. Выпьет для храбрости и нажмет ручку. Или скажет, что ему нездоровится. Пивка еще взять в буфете. Что- то он сегодня последнее время начинает много пить. Плохо, конечно, что папе придется тут одному остаться. Мама даже на работу не выйдет. Как- то будет сейчас. Вот ведь как бывает. Был другой человек, и не стало человека. А, была не была. Главное, не передумать. Точно так же когда- то уже было. Поэтому, наверно, никогда уже и не будет. Потому что никогда не будет его, Вовочки, здесь. Будет просто снег, фонари и люди, бегущие по своим делам. А он, Вовочка, будет просто идти по своим делам. Или, наоборот, сидеть в офисе, думать о чем- нибудь и листать журнал. Или просто стоять в буфете и смотреть в окно на то, как люди едят мороженое и спят. И ничего не случится, потому что все уже кончилось. А что было в прошлом? Ничего. Сплошная пустота и тьма. Только кто- то теперь ходит в белых перчатках. Да, да, он тоже человек, только, по- настоящему, совсем не такой. Это точно. Даже интересно, кто же он все- таки. Конечно, он теперь человек. Только почему тогда он всегда в белом и с серебряной ложкой в руках? Кто это? Вовочка не знал. Но все равно он был человеком. Может быть, когда- нибудь он встретится с тем человеком и узнает его. А может быть, он когда- нибудь встретит не того человека. Тогда опять начнется все сначала. И так без конца. Ни жизни, ни даже просвета. Никогда ничего не будет. Потому что все уже кончилось. Вовочка с сожалением огляделся. И тогда он увидел то, что было в центре комнаты. То, что было когда- то прекрасной женщиной, улыбающейся в жаркий летний день, с ребенком на руках и с большой деревянной ложкой, медленно ползущей к краю большой зеленой миски. И тогда он закричал: « Я люблю тебя! Я люблю тебя!» И тут же понял, что он не один в пустой квартире. Какой- то еще мальчик поднял голову от игрушки, которую он катал по полу, и тоже посмотрел в окно. А потом встал и пошел к окну. И он тоже был похож на Вовочку. Как две капли воды. Но это, конечно, был не Вовочка, потому что было слишком далеко. Мальчик подошел к окну и стал вглядываться во что- то такое, что Вовочке было уже не видно. Он отошел от окна, взял с подоконника мячик и кинул его в окно. Это, конечно, был не мячик, а мяч, и он, конечно, не долетел, потому что его в это время перехватили в воздухе сразу два мальчика. Мальчики продолжали молча кружить по комнате, постепенно приближаясь к окну, и Вовочка уже начал волноваться и решил тоже пойти посмотреть, что они там увидели. Вдруг он увидел, что из окна летит и летит какой- то сверток, разворачивающийся в воздухе и приближающийся к нему. Он поднял руки и подставил его под падающий сверток. А когда тот упал на пол, он увидел, что это простыня, вся мокрая и грязная. Мальчик, который первым подал ее, уже стоял возле окна. Он поднял мяч и изо всех сил запустил его в поле. Мальчик, поймавший простыню, исчез, а другой мальчик подошел к Вовочке. Это был тот, кто приносил мяч. Он посмотрел на Вовочку, схватил его за руку и потащил к окну. Рядом была поляна. Они молча вышли на нее и сразу же запрыгнули в небольшой открытый люк. Люк был поднят. Они с ногами сели на топчан и тесно прижались друг к другу. Вокруг была такая же полутьма, как и раньше, только на миг стали видны светящиеся шары на ветвях деревьев. Потом люк задвинулся, и стало темно. Но Вовочка успел заметить, что в полу под ним был огромный синий глаз, глядящий прямо на него. А потом уже стало темно, и он заснул. И спал долго- долго… На его руках и ногах были тесемки от подушек. Ему дали пижаму с короткими штанишками, в которых было очень удобно лазить по деревьям. (У всех Вовкиных друзей были такие пижамы, потому что бегать по траве в них было очень удобно.) Мальчики объяснили, что так его будут звать дома – не Вовочкой, а просто Вовочкой.