Новая дверь была старой и поддалась лишь после усилия, пропуская меня в конец обширного зрительского зал в советском антураже, переделанного когда-то в кинозал. В противоположной стороне была сцена, за которой, на стене висел большой экран. Казалось, что на нем вот-вот что-то начнется. Тут я перевел взгляд с экрана на зрителей. К моему удивлению они тут были и даже много. В темноте было сложно что-то разобрать, но почти над каждым сиденьем виднелась голова посетителя.
Видимо, билеты продавались без какой-либо рассадки, и занимать можно было любое свободное место, что я и поспешил сделать. Оглядев ближайшие ряды, заметил, что на предпоследнем свободное место, как раз недалеко от выхода. Почему-то инстинктивно хотелось сесть подальше от этих странных посетителей закрытого кинотеатра.
Где-то за спиной затарахтел проектор, экран стал сначала серым, постепенно светлея и освещая комнату. В этом свете я смог немного разглядеть своего соседа по правую руку. Это был мужчина средних лет с вытянутым лицом и крючковатым носом, под которым росли редкие усики, кажется, довольно обычное лицо, увидишь в толпе и тут же забудешь. На самом деле, никаких странностей в этом человеке я заметить не мог, хотя и ощущал некую тревогу сидя рядом с незнакомцем.
Наконец, экран стал полностью белым, осветив зал ярким светом, затем из динамиков, где-то над голой стал идти странный гул, который с каждой секундой все усиливался, неприятно давя на уши. В это время экран вновь стал темнеть и, дойдя до противного серого цвета, на нем стали проявляться какие-то образы, похожие больше на кляксы с теста Роршаха, но разобрать хоть что-то было невозможно, потому что сменялись картинки с невероятной быстротой. Параллельно с этим гул все нарастал, пока в один момент не достиг какой-то определенной частоты, на котором звук из колонок больше всего походил, на шум работы тяжелой строительной машины. В эту же минуту на экране появилось нарисованное черным по белому человеческое лицо, искаженное какой-то жуткой гримасой ужаса. Завидев эту картинку, зрители издали звук полный блаженного удовольствия, где-то в начале зала раздались робкие хлопки.
Примерно, в этот момент я понял, что попал и, похоже, пора выбираться, но что-то заставляло оставаться и смотреть. В это время, на экране появился текст, прочитать который было невозможно. Предложения были набраны какой-то невообразимой мешаниной из символов кириллического и латинского алфавита с вкраплением абсолютно незнакомых символов и, кажется, арабской вязи. Зрители бурно отреагировали на надпись, принявшись довольно урчать и… квакать. Да, пожалуй, именно на кваканье это было похоже, только более глубокое и тяжелое, казалось, что звук исходит откуда-то из нутра зрителей.
Тем временем картинки вновь стали сменять друг друга с бешеной скоростью. Меня стало укачивать или, возможно, это была реакция организма на все происходящее вокруг – не знаю. Картинки стали замедляться, стало понятно, что это фотографии. По содержанию этих фото можно было подумать, что транслировались кадры с каких-то жесточайших мест преступлений, думаю, расписывать подробно, что на них было, не стоит. Затем все резко остановилось, музыка прекратилась, а на экране застыл огромный человеческий глаз с испещренным красными венками белком, казалось, смотрит он прямо в душу. Почему-то именно эта картина вызывала наибольший ужас.
Публика еще какое-то время бесновалась, явно пребывая в приподнятом настроении от увиденного, но вскоре все стихло. Затем на сцену вышел человек, в руках у него был микрофон, а его появление было встречено волной бурных оваций со стороны зрителей. С моего места человека на сцене было видно очень плохо, зато колонки, находившиеся прямо надомной, отчетливо передали речь выступающего. И знаете, что я скажу? Ничего человеческого в его словах не было. Пустой, холодный голос выдавал тарабарщину из непонятных, абсолютно случайных звуков, перемежаясь периодически тем самым кваканьем, которое слышалось из зала до этого.
Толпа реагировала, на слова выступающего положительного, раздавались аплодисменты и довольное урчание. Тут человек по правую руку стал шевелиться, отпрянув, я заметил, что тот достал откуда-то старомодный портфель, похожий на тот, что был у мужчины, которого я видел на улице. Тем временем, мой сосед стал открывать свою сумку и мне, почему-то очень не хотелось знать, что он собирается оттуда вытащить. Внезапно человек остановился, повернул голову, квакнул несколько раз и вопросительно уставился на меня. «Угу», – как-то инстинктивно ответил я. Видимо, собеседника этот ответ вполне устроил, потому что он тут же повернулся и принялся с интересом копаться в своей сумке.
Тем временем оратор на сцене уже во всю разошелся. Его речь стала активной, резкой, даже агрессивной. Вскоре на сцене появился второй человек. Даже отсюда было понятно, что это невысокая сгорбленная старушка в каких-то старых вязаных платках. Она стала кланяться зрителям, а те в ответ бурно её приветствовали, будто это какая-то знаменитость. Меж тем, ведущий, как я его про себя назвал, стал активно расхаживать по сцене, бурно жестикулируя, пока, наконец, на сцене не появилось еще три человека: два таких же, ничем не примечательных мужчины и третий, полностью обнаженный, неухоженный человек с седой растрепанной бородой. Его вели его одетые спутники, а сам он был закован в звонко позвякивали массивные старомодные кандалы. Картина эта была такой сюрреалистичной, что я даже ущипнул себя, чтобы удостовериться, что не сплю.
Пока человека в кандалах выводили на сцену, бабка уже успела освободиться от большей части платков и стало понятно, что общего с человеком, это существо имеет мало. Длинные руки с тонкими когтистыми пальцами, ловко срывали одежду, маскирующую ужасные подробности организма существа. Видя это человек в кандалах стал во всю вопить, прося о помощи. Грубым ударом пришло осознание, что пленника-то я понимаю, говорит он на нашем языке.
Зрители продолжали довольно квакать, урчать и издавать прочие, неописуемые звуки, пока бабка на сцене уже полностью избавилась от чужеродной одежды. Существо выпрямилось во весь рост, став выше оратора, наверное, в нем было больше двух метров, точно. Серая кожа, обтягивала выпирающие кости, и даже с моего расстояния была видна хищная, нечеловеческая пасть этого монстра с огромными, выпирающими зубами.
Тут я обратил внимание на своего соседа, тот, перестав копаться в сумке, и держал на ладони какую-то склизкую субстанцию, поднимая её над головой. Мой взгляд упал на людей, сидящих спереди, и у каждого в руках было что-то похожее. Человек на сцене продолжал вопить, молить о пощаде. Кажется, он говорил что-то о Боге, о семье, как я понял, это был бездомный.
Следующее мгновение я запомнил, наверное, на всю оставшуюся жизнь, продолжая переживать это в ночных кошмарах. Мужчины, державшие пленника, натянули цепи, так, что несчастный не мог пошевелиться и в этот же момент, под громкое довольное кваканье оратора, существо бросилось на старика. Как по команде зрители открыли рты и погрузили в них то, что держали на ладонях, также довольно урча. Уши давило от нереальных, сюрреалистичных звуков: звон цепей, урчание и кваканье зрителей, непрекращающаяся речь оратора, звуки трапезы монстра и, конечно, крики несчастного пленника. Не выдержав всего этого, меня стошнило прямо на переднее кресло, благо зрителя на нем не было.
Дальше все было как в замедленной съемке. Изумленное лицо соседа по правую руку. Я встаю на подкашивающихся ногах, и бросаюсь к выходу, толкаю плечом дверь, напоследок бросаю взгляд на зрителей. Каждый смотрит прямо на меня, даже оратор замолк, но, что самое страшное – монстр, только что заживо поедающий человека, также смотрел и на его окровавленной морде явно читалась улыбка…
Не помню, как выбрался из здания ДК, и очень рад этому, если честно. В себя я уже пришел на парковке одного из торговых центров в нескольких кварталах от Круговой горки. Сидел прямо на земле и плакал, плакал так, как никогда до этого. Ко мне пришла настоящая истерика. Уже потом, придя домой, обратил внимание, что вся одежда грязная, будто в грязи валялся. Тогда же случилась моя вторая истерика после того, как обнаружил, что кто-то рассек мой портфель, который я не снимал все это время, с невероятной, хирургической точность, оставив два накрест лежащих пореза. Казалось, что кто-то, обладающий самым острым лезвием в мире, пытался порезать мою спину. Портфель я сжег на пустыре на следующий же день.
После произошедшего я пытался ещё какое-то время жить нормальной жизнью, будто бы ничего не произошло, но каждый раз, когда я расслаблялся и пережитый ужас уходил на второй план, то вновь и вновь замечал их. Например, в толпе замечу знакомое, неприметное лицо, которое в других обстоятельствах моментально выпало бы из памяти, или в очереди услышу позади себя тихое, ели слышимое кваканье. Честно, я бы все отдал, чтобы вернуться назад и сказать себе не заходить в этот кинотеатр, но что уж теперь сделаешь?
Как вы, наверное, уже догадались, произошедшие события не могли не сказаться на моей учебе – её пришлось бросить. Причина была проста – наш колледж был всего в паре кварталов от Круговой горки, где стоял злополучный кинотеатр. Поэтому после отчисления ко мне поспешил нагрянуть местный военком с повесткой... Пока я был в армии старый кинотеатр Октябрь сгорел, оставив после себя лишь обгоревшие головешки и, если верить слухам, несколько человеческих скелетов. К моему возвращению в город, на Круговой горке уже велось бурное строительство нового торгового центра. Старый сад, окружавший ДК вырубили, а забор сравняли с землей - теперь ничего не напоминало тут о прошлом. В Мшенске я не задержался и уехал навсегда, обосновавшись в одном из крупных городов нашей страны. Постепенно обвыкся, встал на ноги, нашел постоянную работу, кажется та история осталась где-то в прошлом. Но, знаете, совсем недавно, спускаясь на эскалаторе в метро, я вновь услышал знакомое кваканье…