Бурная деятельность Анастасии Чеботаревской привела к тому, что критика творчества Сологуба стала появляться в большом количестве и преимущественно положительная. Те, кто хотел уколоть мастера, могли больше не мечтать о личном общении или приглашении на представления, пожалуй, самого модного салона в Петербурге. (начало - здесь, продолжение - здесь)
В салон, к Сологубу, на Разъезжую!
Стараниями Чеботаревской в новой огромной квартире на Разъезжей улице, куда в 1910 году перебирается успешная чета литераторов, был устроен настоящий салон, куда мечтали попасть сливки театрального, художественного и литературного Петербурга.
От чтений стихов и неизданной прозы, общество как-то незаметно перешло к шумным увеселительным мероприятиям – обильным застольям, маскарадам, зажигательным танцам.
В салоне на Разъезжей устраивались специальные вечера в честь новых интересных поэтов, — были вечера Анны Ахматовой, Сергея Есенина, Игоря Северянина. Именно Сологуба можно считать крестным отцом Короля поэтов, поскольку почувствовавший силу и уже маститый писатель буквально открыл для читающей России молодого и талантливого Северянина.
Федор Кузьмич устроил грандиозный вечер Северянина в своем салоне, серьезно поработал над формированием сборника «Громокипящий кубок», которому будет суждено покорить российского читателя и выдержать пять изданий общим тиражом 35 тысяч экземпляров. Более того, статья Сологуба предваряющая поэзы «Кубка» просто завораживала и заинтриговывала читателей.
Люблю стихи Игоря Северянина… Явление его — воистину нечаянная радость в серой мгле северного дня. Стихи его, такие капризные, лёгкие, сверкающие и звенящие, льются потому, что переполнен громокипящий кубок в руках нечаянно наклонившей его Гебы, небожительницы смеющейся и щедрой…
А дальше, уже войдя в роль импресарио, Сологуб организовывал турне Северянина по стране, сам принимая в них активное участие, делясь славой с молодым поэтом, который уже начинал «орлить» над престолом отечественной поэзии.
Порой, возможно, Северянина «заносило», и тогда отношения с Сологубом переживали период охлаждения, но быстро отходивший Игорь Васильевич умел найти ключики к уважаемому им Федору Кузьмичу. И поэты вновь становились добрыми друзьями.
Литературное "хождение в народ"
Салон на Разъезжей просуществовал до осени 1916 года, когда в неспокойное военное время чета Сологубов переезжает на 9-ю линию Васильевского острова. Надо заметить, что начиная с 1913 года, Федор Сологуб активно гастролирует по России, причем основной его задачей является - донести литературные знания и культурные изыски в глубинку Империи. И это было реальным подвижничеством Мастера. Такое «хождение в народ» можно только было приветствовать.
Война, безусловно, наложила отпечаток на творческие идеи Сологуба. В лекциях поменялась тематика. От символизма и футуризма, Федор Кузьмич перешел к патриотизму, как решающему фактору для победы в Великой войне. Он видел и понимал ненадежность союзников, опасность германского милитаризма, который обязательно надо было задавить в корне, но еще больше его тревожила неспокойная ситуация внутри страны.
В феврале 1917-го, когда безумие толпы охватило Петроград, он сказал пророческие слова:
Произойдёт величайшее потрясение. Солдаты разойдутся по домам, крестьяне заберут землю, рабочие прогонят фабрикантов. Власть будет у тех, кто разрешит массам произвести это разрушение России. И будет много крови.
"Умертвили Россию мою..."
Надеясь на свободу слова и Учредительное собрание, Сологуб все же старался спрятать свои пессимистические прогнозы поглубже, втайне надеясь, что они не сбудутся. Но бездарное управление страной Керенским и К, а также последующий захват власти большевиками, триадой управления которых явились кровь, ужас и страх, подтвердили правоту поэта.
Надо было иметь недюжинную силу характера, чтобы написать смелые и бескомпромиссные строки:
Умертвили Россию мою,
Схоронили в могиле немой!
Я глубоко печаль затаю,
Замолчу перед злою толпой.
Спи в могиле, Россия моя,
До желанной и светлой весны!
Вешней молнии брызнет струя,
И прольются весенние сны,
И разбудят Россию мою,
Воззовут от могильных ночей!
Я глубоко тоску затаю,
Я не выдам печали моей.
Написано это было в феврале 1918 года, когда еще были какие-то дореволюционные запасы и можно было сносно жить. С каждым месяцем ситуация ухудшалась – разруха все подмяла под себя. Очереди за пайком из гнилой селедки, хождения по рынкам в поисках обмена вещей на еду, хамство новых хозяев жизни, опоясанных пулеметными лентами – жить с этим становилось все труднее.
Противник эмиграции Федор Сологуб, беспокоясь прежде всего за жену, подает прошение о выезде за границу для лечения, которое в паре с заявлением Блока «мусолилось и мурыжилось» совдеповскими чиновниками с сентября 1919 года до конца лета 1921 года.
Шаг "в ледяную рябь канала"
В конце концов, разрешение-таки было получено, но, как и в случае с Блоком, черта ожидания оказалась пройдена. Психика жены – и без того неуравновешенная от ожидания и последних событий 1921 года (смерть Блока и расстрел Гумилева) - сделалась подорванной и неконтролируемой. Вечером 23 сентября 1921 года, улучив момент, Анастасия Чеботаревская вышла из дома, и подойдя к Тучкову мосту, бросилась с него в реку Ждановку.
Сологуб отказывался верить в смерть жены, поскольку тела, унесенного течением, он не видел, а надежда, как известно, умирает последней. Он расклеивал по всему городу объявления, накрывал ежевечерне ужин на двоих, надеясь на ее возвращение. Но чуда не произошло. А в начале мая следующего 1922 года, после того, как лед стаял, тело было обнаружено.
Современники вспоминают, что на Сологуба было больно смотреть, тем не менее, он подошел к останкам, снял с ее руки обручальное кольцо и одел себе на палец.
Версий этого самоубийства было выдвинуто немало. Свою трактовку этого трагического ухода дал и близкий знакомец Сологубов литературный критик Иванов-Разумник, который предположил, что
«Анастасии Николаевне было видение о трех последовательных смертях великих поэтов. Блок, Гумилев, а третьим должен был стать Сологуб. Но если за него кто-то отдаст жизнь, то Федор Сологуб не будет востребован миром теней. Вот она и решила умереть за него»
Что же, если это так, то своим уходом Чеботаревская продлила жизнь Мастеру на целых шесть лет.
"Тьма меня погубит в декабре..."
За эти годы он успел создать цикл стихов «Анастасия», посвященный своей главной любви жизни, написать немало других стихотворений и статей и даже отметить свой юбилей – сорокалетие литературной деятельности.
В феврале 1924 года друзья писателя организовали в Александринском театре этот праздник настолько ярко и великолепно, что, как сказал кто-то из присутствующих, «все будто забыли, что живут при советской власти». По количеству звездных литературных имен праздник действительно удался – Мандельштам, Кузмин, Ахматова, Андрей Белый и многие другие творцы Серебряного века участвовали в этом событии.
Через три с небольшим годом Сологуба не станет. На дворе будет конец 1927 года. А то, что это будет месяц декабрь, сам Сологуб знал еще в 1913 году, когда написал:
Каждый год я болен в декабре.
Нe умею я без солнца жить.
Я устал бессонно ворожить,
И склоняюсь к смерти в декабре, —
Зрелый колос, в демонской игре
Дерзко брошенный среди межи.
Тьма меня погубит в декабре.
В декабре я перестану жить.
Ведь настоящие поэты всегда еще и пророки…