Сегодня мне вспомнилась история, которая случилась со мной зимой, кажется, 2007 года. Расскажу ее Вам вместо скучных текстов про юридическую профессию.
Если вдруг подзабыли, Москва в то докризисное время была местом, где люди жили невероятными ожиданиями. Столичные жители имели неплохой доход, даже клерки с мозгами моллюска. Бизнесмены ковали деньги из воздуха.
У меня тоже были большие планы. Хотела открыть свое дело, связанное с импортом фруктов. В курсе ли уважаемый читатель - Сербия поставляет в Россию фрукты, качественные и по небольшой цене. Я подумывала попробовать себя в качестве посредника: купить в одном месте, продать в другом.
Сидела в небольшом кафе, расположенном в подвале старого здания. Взяла бокальчик красного. Спрятелась в углу, подальше от остальных столиков. Думала о своем проекте.
В заведении оставалось совсем немного людей. Время было около полуночи, и день неходовой, среда или четверг. Вот и образовалась замечательная возможность поразмыслить о своем в тишине.
Не срослось..
- Я был тоненькой стрункой грохочущего концерта войны, - произнес кто-то у меня из-за спины.
Я обернулась.
За соседним столиком сидел человек. Худой, с длинными седыми волосами и стриженой бородой, в старом пальто и томиком стихов в руках. На столе лежала его шляпа, какую носят уличные музыканты.
- Красивое выражение, но лишено всякого смысла. Война и поэзия вещи несовместимые - сообщил мне незнакомец. Потом закрыл книженцию и положил ее к себе в карман - мол, читать на сегодня хватит. Очевидно, теперь хотел поболтать со мной.
Странный он был на вид. Даже сейчас по прошествии многих лет не могу себе ответить, зачем я стала с ним разговаривать.
Интересный внешне, но с неправильными чертами лица. Глаза темные, немигающие, смотришь как в бездну.
В детстве жизнь меня сталкивала с похожими людьми. Это были наркоманы. На Кантемировской, где я росла в 90-е, таких было пруд пруди - худые, непонятно во что одетые. Но этот выглядел вполне нормальным, адекватным, просто как будто застрял во времени на пару декад, а тут вышел на божий свет, забыв переодеться.
Эмиль Бродский, как он представился, был родом с Балкан. Сразу сказал мне, что фамилия - ненастоящая. Дело в том, что в его краях в те годы люди разных национальностей не ладили. И православный серб с обычной фамилией, такой как Петрович или Югович, вполне мог столкнуться с неприятностями, оказавшись, например, в мусульманской общине.
Так что мой новый знакомый, любитель поэзии, выбрал фамилию советского классика, одинаково непримечательную и для православных сербов и для католиков-хорватов и для боснийских мусульман - все бывших граждан единой Югославии. А имя оставил то, что дали родители - Эмиль.
Господин Бродский с ходу подхватил тему про поставку фруктов. Вскоре мы уже общались как давние знакомые. Сначала про бизнес, а потом уже и про все остальное.
Он попросил меня рассказать о себе. Я начала про работу, про цели и тому подобное. Но его интересовало, что я могу сказать о личном. Про себя, про своих родных. Почему не общаюсь с матерью. Почему люблю говорить про дела и не люблю мечтать.
Что касается моего знакомого - оказалось, что его семья давно погибла. Деревня, дом, родные - все осталось в истории кровавой войны. Даже фамилию он использовал не свою. Страшная биография, одним словом.
Зашла речь про суды.
Может ли человек вынести справедливый приговор самому себе? - он спросил у меня, разузнав, что я юрист.
Конечно, это был вопрос не по профессии, а на поговорить. Я ответила, что о жизни человека справедливо могут сказать только его потомки. Хорошим он был или плохим, заботливым, умным, успешным или нет.
Седой мужчина в старом пальто и дурацкой шляпе считал по-другому. По его мнению, многое о человеке знает только он сам. Поэтому самый честный приговор каждый может вынести именно и только самому себе.
Я думаю, Эмиль Бродский был хорошим психологом.
- Вас беспокоит воспоминание, - он сказал ближе к концу вечера - Воспоминание, достойное самого сурового приговора.
Я посмотрела на него с вопросом в газах. Он ответил.
- Вы убили человека..
У меня екнуло под сердцем.
Напротив сидел незнакомец. Ночью в заведении, в котором кроме нас оставался разве что бармен. И этот мужчина говорил истинную правду..
Все случилось в детстве. Когда мне было 8 лет, я играла на детской площадке, у своего дома на Хилковом переулке. Потеряла из вида подружку. Громко крикнула ее имя - и не могла предположить ничего дурного.
Спиной ко мне на тротуаре стоял пожилой мужчина. Высокий, в белой куртке и брюках. Сразу после моего окрика, он зашатался и упал, как ствол подпиленного дерева. Головой прямо на бетонный бордюр.
Это воспоминание, - падающий человек в белом, череп, бетон, глухой удар, - преследуют меня всю жизнь. Вероятно, он был сердечником и ему требовалась помощь. Но я просто убежала, спряталась. Я была ребенком. Никто не знал этой тайны. Не было свидетелей. Я слишком боялась случившегося, потому не сказала даже родителям. Никому.
Но мой секрет как-то почувствовал, выведал мимолетный знакомый. Беженец, переживший войну, Эмиль Бродский, человек из ниоткуда.
- Лучше искупите свою вину - это были его последние слова.
Он попрощался. Встал, надел свою странную шляпу, пальто и просто ушел. Утонул в снежном вихре за порогом кафе. Больше я его в жизни никогда не видела.
Оставшись одна, я пыталась вспомнить, кому из родных я могла случайно проговориться. По детской наивности или уже будучи взрослой, когда все грехи простились за давностью лет.
Фруктовый бизнес не пошел. Даже с зарплатой стали случаться перебои. Наступил кризис 2009 года.
Однажды я возвращалась домой на Херсонскую улицу, это в районе офиса Газпрома, на юге Москвы. Шла уставшая, с сумками между безликими панельными многоэтажками. Снег в тот вечер убрали плохо. Поэтому он приятно хрустел под ногами. Может быть это было то немногое, что приносило мне радость в то время - хрустящий снег под ногами.
Я шла по дорожке, которую совсем не освещали фонари. Капюшон спускался на глаза. Поэтому я чуть не врезалась в странную парочку, стоявшую у меня на пути. Парень и девушка - нашли место для обнимашек.. Не в кино, не дома, а на морозе, посереди темной улочки, почти в полночь, да еще и перегородили мне дорогу.
Из-за молодых людей я решила срезать. Чтобы не мешать их легкой нежности. Пошла напрямую к подъезду через окутанные снегом деревья, прямо по толстой белой целине.
Сделав десяток шагов в сторону от тропинки, я заметила лежащего на снегу человека. Это была женщина в возрасте, с белым лицом, синюшными губами. По одежде можно было судить, что небогатая.
Она не подавала признаков жизни. И лежала очевидно давно, так как ее тело было скрыто от взглядов прохожих крупным сугробом.
В кино и литературе мертвое тело вызывает страх или брезгливость. Меня же охватило отчаяние. Поскольку только врач или спасатель знает как поступать в таких случаях. Я же просто юрист.
Взяла женщину под руки и начала тащить ее окоченевшее тело волоком из сугроба на дорогу - чтобы осмотреть, прочистить лицо от снега. Взрослый человек, еще и в зимней одежде - груз почти неподъемный.Не знаю, почему сразу не вызвала медиков. Наверное, действовала по интуиции.
В тот вечер судьба была на моей стороне. Точнее, судьбой оказалась целующаяся парочка - молодые люди и не думали расходиться. Все еще стояли, лаская друг друга на темной тропинке.
Через несколько секунд мы тащили женщину уже в вдвоем с мужчиной, а его подруга звонила в скорую. Остальное я помню как сон. Мазками.
Врачи бьют тело по щекам. Нашатырь. Какие-то уколы. Женщина приходит в себя. Она не мертвая. Ребята в восторге подбегают ко мне, что-то кричат снова убегают. Так я спасла жизнь человеку.
Сейчас часто думаю. Искупила ли я таким образом детский грех? Дал ли мне кто-то свыше второй шанс сделать правильный выбор. А не убежать, не струсить.
Кто был тот седовласый незнакомец в кафе? Может быть всего лишь плод пьяного воображения. Или уголовник, скрывающийся от правосудия под чужой фамилией. Или призрак прошлого.
Иногда мне кажется, что вижу его на улицах. Будто бы он наблюдает издалека за моими действиями. Он представляется мне идущим зимней ночью по одиноким московским улочкам, человек потерявший все, летучий голландец, знающий историю каждого встречного.
Хочу увидеть его еще раз - ведь нужно закончить начатый разговор. Я хочу задать ему всего один вопрос: можно ли искупить смерть спасением жизни? Поскольку, чтобы он там не говорил, сама себе оправдательный приговор вынести не могу.
Д.Т. 11.12.2020