Приэльбрусье. Путь наверх.
Ходят ли умные в горы, или дебют на Эльбрусе
Альпинистом я никогда не был. Катались мы лет пятнадцать в Приэльбрусье на горных лыжах, сел на подъёмник и под шуршание тросика смотришь на Эльбрус, - вот он рядом почти, думаешь «Эх, когда нибудь …». Идёт время, зреют различные мысли.
Первый раз я подбирался к Эльбрусу неудачно. Был конец сентября, сезон для начинающих был окончен, вдобавок пошёл такой снег, что людей перед собой не видишь, - и сезон закрылся для всех. Ничего этого я не знал, была неделя свободная, - собрался и поехал. Оказалось, что не один я такой умный в том году оказался.
Давным-давно, а точнее до 16 августа 1998 года ходить на Эльбрус было немного проще. На высоте четырёх с небольшим тысяч стояла удобная трёхэтажная гостиница именуемая «Приют одиннадцати». В ней можно было уютно расположившись переждать непогоду, совершать пешие акклиматизационные прогулки, и греться вечером в тепле, составляя планы на завтра. А потом как кончается всё хорошее, кончился приют, сгорел до основания. А рядом с приютом стояла котельная, круглая хибара метров 10 в диаметре. Во время войны, в период двухнедельного пребывания немцев на Эльбрусе, был отдан приказ, - бомбить приют, вместе с немцами естественно. Летать в горах трудно, облака и сложный рельеф спасли жизнь приюту и немцам, а бомба попала в упомянутую котельную и от неё остались одни стены. И то не везде. Лётчика хотели судить, но к тому времени немцев с Эльбруса выгнали, и всё обошлось.
Так вот. После того, как догорел приют, взор местной власти пал на останки котельной. Её было проще восстановить, так как от неё остались фрагменты стен, а от приюта вообще ничего не осталось. На чём и порешили. Бойко закипела работа, настелили крышу, принесли десятка два панцирных кроватей с одеялами и газовую плиту с баллоном. Всё остальное посчитали излишним. Вот вам ребята альпинисты, живите и радуйтесь. Несмотря на столь непритязательные условия, в котельной поселились мыши, а за ними пришли и люди.
В то время, о котором я рассказываю, на приюте собрались следующие лица: немец фотокорреспондент Курт, честно оплативший тур с полагающимся ему в этом случае гидом, самый высокогорный в мире бомж Рома, постоянно проживающий в этом месте и в соответствии со своим статусом делящий с восходителями их трапезу и существенно облегчая им подъём, и Ваш покорный слуга. Был ещё один человек, которого мы не застали, лётчик с которым мы разминулись в один день, ушедший в метель покорять гору. Ему полагался ежегодный билет туда и обратно от родного департамента лётных дел, который он решил в этом году использовать томимый теми же мыслями, что и автор этих строк. Причём пилотов должно было быть двое, всё снаряжение они поделили на две части, но в последний момент второй член экипажа не появился. Человек, о котором я рассказываю остался со следующим набором для восхождения: спички, куртка и штаны, палатка, сигареты и вязаная шапочка. Соответственно отсутствовали: примус, спальник, кошки, компаньоны и вообще любая погода. Билет был положен только один раз в году, ждать лётчик не захотел, и, отжав дверь после недолгой борьбы с ветром, скрылся в снегу. На внутренней стене избушки обычно много фотографий людей которые в течении месяца ушли и не вернулись. Когда мы смотрели на них, то думали о пилоте. Но день спустя дверь проскрипела ещё раз и вернула человека, которого никто не надеялся больше увидеть. Это был он, - пилот. Оказалось, что он дошёл до седловины между двумя главами Эльбруса, оттуда его сдуло ветром, он заночевал в снегу, грел воду спичками в сигаретной фольге, чтобы согреться самому, а утром много времени потратил, чтобы выдрать палатку изо льда, в который он вмёрз вместе с ней растопив лёд теплом своего тела во сне. Выслушав до конца эту повесть, я понял, что когда-нибудь я туда дойду.
Прошло два дня, погода не изменилась. У нас заканчивались продукты и мы объединили их в одну кучу. А из этой кучи сварили последний наш обед. Немец Курт в этой затее участия не принимал, т.к. продуктами распоряжается проводник. Он появился, когда на крыльце мы разлили и охлаждали в наших тарелках еду по цвету и вязкости напоминающую обойный клей. Он очень удивился, и спросил, откуда на приюте появились те собаки, которых мы собираемся кормить. Я пошутил, что в нашей стране собак не принято баловать такой хорошей едой. С аппетитом покушав мы спустились вниз.
В следующий раз я попал в эти места год спустя уже более правильно, - в середине июля, в разгар сезона восходителей. Народа много, остаётся акклиматизация, дня 3-4, и при хорошей погоде в путь. Надо сказать, что на Эльбрус необходимо подниматься ночью, т.к. в полдень погода может поменяться и тогда, на спуске, Вы можете угодить в одну из многочисленных трещин. Обычно все трагические случаи так и происходят. Если Вы морально готовы к восхождению, то встаёте часа в два ночи, выходите на улицу и, если небо чистое можете садиться завтракать и собираться на гору. В сезон и при хорошей погоде ходит много людей, если Вы ни с кем не познакомились накануне, не огорчайтесь. С трёх до шести утра на гору пойдут люди, знакомьтесь с кем хотите. Я сначала шёл с американцами. Хорошие, но излишне законопослушные люди. Вот положено у них связывать всю группу одной верёвкой, чтобы или никто в пропасть не улетел, или уж все вместе, так они, наивные, так и делают. А то, что у одного постоянные проблем с мочевым пузырём, а все остальные тормозят каждые пять минут и на него смотрят с большой скорбью, так это по их правилам так и надо. Ну ладно, ползём дальше. Через два часа хода начинается рассвет, а мы к этому времени поднимаемся уже выше облаков. Красота небесная в прямом смысле этого слова. Солнце по одному выкладывает свои лучи на облака и поднимается медленно вверх. Становится тепло и светло и рассвет немного гасит первую усталость. Смотришь вверх и видишь изгиб горы, дойдёшь до этой точки, посмотришь вверх, и видишь новую точку. В общем дорога не балует разнообразием. Романтики могут любоваться искрящимися вершинами гор, но нам не до этого. Мы тяжело дышим, часто падаем лицом в снег, оставляя слепки лиц на память и потом доходим до состояния при котором, если ты делаешь на один шаг вдох и выдох, то тебе позволено сделать этот шаг, а если тебя охватила гордыня и ты делаешь на один шаг вдох, а на другой выдох, то третий шаг ты уже не делаешь, а делаешь ещё один отпечаток своего лица на снежном склоне. В назидание в след идущим. Конечно, так ходят не все. Но я альпинист «чайник» и описываю только свои ощущения. Всё хорошее, как уже упоминалось, кончается. Очередной горизонт, к которому я стремился, оказывается завершающим. Далее путь идёт вниз, на седловину между восточной и западной вершинами. Странное дело, ноги не идут вниз. Это необычно, и только вид кучи народа на седле, валяющихся на снегу кошками кверху побуждает тебя идти вперёд и к ним присоединиться. Дошёл. Ну хватит на этот год, думаю я. На следующий год я вернусь сюда и может быть затащу себя на вершину, а пока с меня довольно. На вершине наполовину в снегу стоит разваленная хижина. Очень экономичными, берегущими энергию движениями я подхожу к ней, отдираю доску и ложусь на ней спать. Проходит час или полтора. Я открываю глаз, рядом со мной на доске сидит знакомый американец, идти вниз становится непатриотично. В карманах брюк мы находим по шоколадному батончику и молча их едим. Придётся ползти дальше. Восточная вершина проще, на неё можно подниматься уже сейчас, прямо с седловины. А путь на западную это почти час ходу по седлу и только потом наверх. Американец хочет на западную (она выше восточной на 21 метр), ну и я, конечно, тоже туда хочу. С удовлетворением отмечаю, что не я один такой выносливый. Весь путь от седла до самой вершины (в хорошем темпе часа два) усеян верхней одеждой восходителей. У меня нет лишнего веса, я избавился от него на седловине. Поднимаюсь наверх и вот!…Как бы не так. Вершина имеет три примерно одинаковых на глаз главы. Настоящий пик с камнем, сообщающем об этом, справа, я на ложной вершине слева. Опять повезло. Ползём до камня. Метров 400 будет. Вспоминается рассказ «Любовь к жизни» во всех подробностях. Всё. Теперь точно всё. Небольшой камень, на нём ленточки и таблички погибшим во время войны и альпинистам. Полная тишина и бабочки вида «павлиний глаз». Как они тут оказались?
Кто-то мне там говорил, что спускаться тоже сложно. Ну да. Сейчас как скачусь, как развалюсь на койке. Это я так сначала думал. А ножки-то уже не идут. Ни вверх не вниз. До седла ещё силы какие-то остались, дальше нет. Механическая ходьба с выбрасыванием ног вперёд и сопутствующими попытками на них встать. Очень забавно. Меня обгоняет парень едущий на спине. Я знаю, что делать этого нельзя, может разнести и ударить о камень основанием позвоночника. Мне жаль парня и я говорю ему об этом. Он тоже знает, но, говорит, снег сегодня мокрый, и разведя ноги в разные стороны набирая его в нижней области живота можно тормозить, а сдвинув ножки и сбросив излишки снега, - добавить необходимую скорость. Далее едем вместе. Видна котельная, путь окончен. До новых встреч, горы.