Наши оппоненты, руководствуясь бюрократическими, формалистскими подходами, воспринимают фашизм и нацизм, как сугубо итальянское или сугубо немецкое, конкретно-историческое явление, а не как продукт всемирных экономических отношений эксплуататорских формаций вообще и эпохи империализма в особенности. В их рассуждениях не объективные причины и предпосылки играют определяющую роль, а время, место рождения термина и имя автора. Между тем, не Италия или Германия прошлого века, не Муссолини или Гитлер, а финансовые олигархи всего мира привели экономические отношения в мире в такое состояние, что только слепые не заметили социально-политический заказ олигархов, готовых выделить деньги и на черные, и на коричневые рубашки для пушечного мяса, т.е. для рядовых националистов. Не Муссолини и Гитлер породили нацизм в годы, когда ещё не закончилась первая мировая война, а неуничтожимая похоть передела мира между ВСЕМИ олигархами финансового капитала в условиях НЕРАВНОМЕРНОГО РАЗВИТИЯ МИРОВОГО капитализма.
Мало кто знает, что научно теоретическая конференция военно-экономических экспертов и владельцев крупнейших монополий Германии по вопросам подготовки ко... второй мировой войне состоялась... в июне 1917 года, т.е. более чем за год до поражения Германии в первой мировой войне, т.е. тогда, когда даже ушлый ефрейтор, Шикльгрубер, ещё не знал, что ему позволят быть Гитлером.
Именно, неравномерность развития капитализма - источник ситуации, когда в борьбе за одно и то же, одними и теми же насильственными средствами, органичными для всех без исключения эксплуататорских формаций, одни империалистические страны смогли позволить себе оборонческую риторику во имя развязывания очередной мировой войны, а страны, не успевшие вовремя к колониальному разделу мира методом «великих географических открытий», вынуждены были вырабатывать риторику агрессивную, способную поднять пролетарские и мелкобуржуазные массы на реванш, на захватническую войну за «светлое» колонизаторское будущее каждого, оставшегося в живых, немца.
Выступая перед французскими промышленниками, президент Франции, Фор, уже в 1897 году говорил:
«Не теряйте ни минуты, приступите к завоеванию новых рынков… Не дадим опередить себя нашим иностранным конкурентам… Со своей стороны, государство сознаёт свой долг… Франция там, где есть француз». (Цит. По Брандт Б.Ф. Иностранные капиталы и их влияние на экономическое развитие страны.)
И пока французский президент уговаривал своих олигархов, американские олигархи уже следующем, в 1898 году, развязали первую войну эпохи империализма с Испанией за Кубу, а англичане в 1899 начали войну против буров в Африке, естественно, за демократию, но не раньше, чем там обнаружились большие запасы золота и алмазов, а в 1904 году и российские олигархи сцепились в смертельной схватке с японскими олигархами, как минимум, за Меньчжурию.
Под впечатлением от всего этого, будущий главнокомандующий вооруженными силами Антанты, Ф.Фош, писал незадолго до первой мировой войны, что «война, это коммерческое предприятие нации, интересующее националистов более, чем в прошлом, и потому сильно возбуждающее страсти отдельных лиц. Чего мы все ищем? - вопрошал Фош и… сам же отвечал, - Рынков для торговли, промышленности, которая, производя больше, чем сможет сбыть, постоянно угнетена возрастающей конкуренцией. Ну вот, - с солдатской непосредственностью пишет маршал, - ей и добывают новые рынки, под гром орудийной пальбы».(Фош Ф. О принципах войны. - Петроград, 1919 г., с.17.). Уже в 1903 году Фош формулирует то, до чего ефрейтор Шикльгрубер допер только в 1918 году: «Только национально сориентированные теории [военной стратегии - В.П.], - писал Фош, - имеют действительную ценность для военно-стратегической практики» (Фош Ф. с.24-25). Найти в утверждении «беспартийного» Фоша большое отличие от нацистской трактовки - невозможно. Вывод Фоша означает, что военные специалисты эпохи ВГМК обязаны «мыслить» исключительно интересами своих национальных монополий. Как видим, и победителю, Фошу, и побежденному, Гитлеру, ясно, кто здесь хозяин. Правда, задолго до Фоша, начальник германского генерального штаба, не фашист, Мольтке писал: «Биржа приобрела такое влияние, что для защиты своих интересов может принудить армию начать войну».
Нужно отдать должное прозорливости Черчилля, который сразу после окончания первой мировой войны видел неизбежность возникновения второй мировой войны, ещё ничего не зная об итальянских фашистах и немецких нацистах. Применив традиционные экономические оценки эпохи частной собственности на основные средства производства, он пришел к безошибочным выводам, хотя и в несколько лукавых формулировках.
«Непропорциональность национального могущества Германии и Франции, - писал Черчилль, - была и остается до сих пор главной проблемой мира. Стационарное 40-миллионное население Франции владеет самой прекрасной частью земного шара и находится на протяжении сотен миль в соприкосновении со всё увеличивающимся в числе и прогрессирующим культурно германским народом и германским государством с 60 или 70 млн. жителей; в этом контакте двух стран заключаются элементы возможного взрыва. Очень хорошо говорить постоянно о мире, стремиться к миру и быть готовым к страданиям ради мира; но лучше отдавать себе в то же время ясный отчет о причинах войн. Каким образом Франция с сорокамиллионным населением сможет при жизни ближайшего же поколения защищаться от захватов и разрушений, примененных шестьюдесятью, семьюдесятью или восемьюдесятью миллионами германцев? Этот вопрос представлял собою основную задачу мирной конференции. Нам не нужно для этого углубляться в сложные статистические данные. Достаточно сказать, что в 1940 г. в Германии будет вдвое больше мужчин призывного возраста, чем во Франции. Как сможет Франция защищать себя? Франция одержала победу, Германия совершенно разбита. Но каждый умный француз и германец знает, что такое положение дел может продолжаться еще десять, двадцать, тридцать лет. Но, во всяком случае, вечно оно продолжаться не может. Франция не могла бы бороться с Германией без помощи России. Но России больше нет. Ни один человек не сможет сказать, когда и при каких условиях Россия появится вновь на сцене. В дни мирной конференции казалось, - насколько это действительно так, сказать трудно, - что воскресшая Россия будет на стороне Германии. Англия была защищена от врагов Ламаншем, а Соединенные штаты - океаном, у нас - заявляют французы - нет ничего, кроме штыков наших солдат, чтобы защитить нас от вторжения к нам неприятеля».
Как видим, большевистская Россия того времени совершенно не воспринималась как причина второй мировой войны. Сразу после первой мировой войны олигархи всего мира твёрдо знали, что они развяжут вторую мировую войну обязательно, а потому всем придется к ней готовиться, и нужно будет сделать всё, чтобы она состоялась, поскольку только так можно было обеспечить баснословными прибылями финансовых магнатов. А для этого, следовало помочь вооружиться тем субъектам международных экономических отношений, которых легче всего будет столкнуть в войне первыми.
Если пройти по ссылке, то можно узнать, что, например, «И.Г.Фарбениндустри», этот основной поставщик германской военной машины, на 45% финансировавший избирательную кампанию Гитлера в 1930г., находился под контролем рокфеллеровской «Стандарт Ойл». Морганы через «Дженерал электрик» контролировали германскую радио- и электротехническую промышленность в лице АЭГ и «Сименс» (к 1933г. 30% акций АЭГ принадлежали «Дженерал электрик»), через компанию связи ИТТ - 40% телефонной сети Германии, кроме этого им принадлежали 30% акций авиастроительной фирмы «Фокке-Вульф». Над «Опелем» был установлен контроль со стороны «Дженерал моторс», принадлежавший семье Дюпона. Генри Форд контролировал 100% акций концерна «Фольксваген». В 1926 г. при участии рокфеллеровского банка «Дилон Рид и Ко» возникла вторая по величине после «И.Г.Фарбениндустри» промышленная монополия Германии - металлургический концерн «Ферейнигте штальверке» (Стальной трест) Тиссена, Флика, Вольфа и Феглера и др.
Американское сотрудничество с немецким военно-промышленным комплексом было настолько интенсивным и всепроникающим, что к 1933г. под контролем американского финансового капитала оказались ключевые отрасли германской промышленности и такие крупные банки, как «Дойче Банк», «Дрезднер Банк», «Донат Банк» и др.
Одновременно готовилась и та политическая сила, которая призвана была сыграть решающую роль в реализации англо-американских планов. Речь идёт о финансировании нацистской партии и лично А.Гитлера.
Как писал в своих мемуарах бывший канцлер Германии Брюнинг, начиная с 1923 г., Гитлер получал крупные суммы из-за рубежа… Известно также, что в 1922 г. в Мюнхене состоялась встреча А. Гитлера с военным атташе США в Германии капитаном Трумэном Смитом, составившим о ней подробное донесение вашингтонскому начальству (в Управление военной разведки), в котором он высоко отзывался о Гитлере. Именно через Смита в круг знакомых Гитлера был введён Эрнст Франц Зедгвик Ганфштенгль (Путци), выпускник Гарвардского университета, сыгравший важную роль в формировании А. Гитлера как политика, оказавший ему значительную финансовую поддержку и обеспечивший ему знакомство и связи с высокопоставленными британскими деятелями.
Иными словами, в каждой пуле, выпущенной фашистами во второй мировой войне, содержалось немало американских центов, английских пенсов и французских су. Нужно быть очень наивным человеком, чтобы думать, что, подсчитывая возможные дивиденды от войны, какой-нибудь либеральный олигарх или демократический политик горестно размышлял над тем, сколько миллионов «своих» солдат и мирных граждан будет убито. Для них главное, чтобы началась война и, если удастся, сделать какой-нибудь народ козлом отпущения за развязывание войны, то этого козла, просто, нужно подкормить, прежде всего, американской «капустой», и он пойдет на убой с воодушевлением, как бандеровцы на Майдан или бандерлоги на Болотную площадь. А к оплате за кредиты Гитлеру, американские миллиардеры спокойно принимали золотые коронки жертв Освенцима, Треблинки, Бухенвальда..., отмытые от крови узников, банками абсолютно «нейтральных» Швейцарии и Швеции.
...Если приложить к стеклу фразы фашиста Гитлера и демократа Де-Голля, то, естественно, наши оппоненты найдут в них массу отличий. Но если наши оппоненты вдумаются в смысл этих фраз, докопаются до сущности, то поймут, что между либеральной демократией при капитализме и фашизмом никакой существенной разницы нет. Тогда станет и им понятно, почему коммунизм есть уничтожение частной собственности. Ибо именно частная собственность на средства производства неизбежно, как показала история, порождает и фашизм, и религиозный экстремизм ежечасно и во всемирном масштабе.
В.А. Подгузов