Сума
Сума
С отличием закончив местный Пед, филфак, Марина шесть лет мыкалась в поисках приличной работы. В стране расцвёл капитализм, Маринины таланты пришлись не ко времени и месту. Циничные года. К тому же Марина оказалась однолюбом, будто дикий лебедь, а её кудрявенький Серёжа обернулся простым дроздом и упорхнул в туман ещё на пятом курсе. Бывает и такое. В конце концов Марина устроилась продавцом газет и прочей прессы. Пусть зарабатывала она сущие копейки, зато трудилась недалеко от дома. Стояла за лотком справа от Пропеллера и в зной, и в холод. Там же, на улице Можайского, жила одна бабушка, Варвара Павловна, бывшая актриса Ленинградского театра. Когда-то в юности Варвара Павловна была комсоргом театральной ячейки и с тех пор дня не могла прожить без профильной газеты. За ней она и приходила к лотку Марины. Регулярно покупала "Комсомолку", а по четвергам брала "Толстушку". Марина сначала удивлялась, отчего это манерная старушка просто не возьмёт и не оформит себе подписку в почтовый ящик, но потом поняла - бедняжка тоже одинокий лебедь, только уже старый, и скучает по общению с людьми. Марина также любила пошуршать девственными листами свежей "Комсомольской Правды", читала все статьи, следила за новостями и политики, и шоу-жизни. На том они и сошлись с экс-актрисой. Бывало, что часами стояли и судачили о сём, о этом. Шли месяцы, проходили годы. И вот однажды.
Однажды, Варвара Павловна приковыляла утром к лотку Марины, та как раз раскладывала свежие журналы, и протянула связку ключей от питерской квартиры, оказывается была у неё ещё и такая. Точнее уже не у неё, квартиру шальная императрица переписала на Марину. Так и сказала, - вот, бери, Мариночка, ключи и документы, я всё оформила, это мой прощальный подарок. Кроме ключей щедрая бабулька принесла ещё пластмассовый розовый тазик, полный бигуди для объёмных волос, париков и прочего актёрского барахла. Через неделю, уладив скорбные вологодские дела, Марина уехала в северную столицу, принимать наследство. Приехала туда с двумя чемоданами, тазиком и в розовых очках, а там грязный бомжатник. Всё завалено, засрано, синие стены. Ну, - подумала Марина, - ладно, поживу, приберу. Начала с починки домофона, так как он болтался на стене бледною соплёю. Вдруг, звонок в дверь. Марина посмотрела в глазок - какой-то человек с гор стоял и протягивал бутылку водки, типа показывал. Женщина затаилась, но он будто почуял, что она внутри и как давай выносить ногами дверь. Пришлось открыть. Кавказец поздоровался, представился Ашотом, вошёл бесцеремонно. А за ним целая диаспора ввалилась, в том числе поддатые дамы явно лёгкого поведения. Ашот с ужасным акцентом сказал, что бы русская Машка не боялась, они просто фильм для взрослых снимут и уйдут. Начали они снимать фильм, громко, с обильными выпивкой и гелем, с пеной для ванн, плётками и блестящей чёрной кожей. И тут Марина поняла, что так хочет домой, в родную Вологду, к своему пропеллеру, что сил нет. Она тенью метнулась в прихожую, а ботинки найти не может. Много разных стоит, но её нет. А чует, что без бот идти нельзя, чтобы не оставлять тут ничего своего, чтобы не вернуться, но в итоге так и не нашла, взяла чьи-то похожие и убежала прямо босиком, с чемоданами в руках, ботинками и тазиком подмышкой. А дом был старый, 9 этаж, винтовые лестницы и лифт заварен, город в карантине. Однако, на каждом этаже сидел консьерж. А ещё стоял навязчивый сотрудник Сбера в зелёной жилетке, и каждый на каждом этаже предлагал оформить ипотеку в новом жилом комплексе "Балтийские сосны". Марина еле вырвалась от первого и проскочила вниз ещё три этажа, отбиваясь от следующих. На шестом двери лифта оказались распахнуты, странно, но из него только что кто-то вышел. Консьерж с зелёным клерком отвлеклись и Марина заскочила в лифт, нажала кнопку "1", а в лифте, чтобы доехать, нужно оказалось написать и завизировать научную работу. Выглядело внутри всё, как в старинной библиотеке. Посередине стоял стол, а на столе пергаментные бумаги печатным текстом, что нужно сделать, гусиные перья, ножницы, и ещё какая-то канцелярия. Горели приглушённые бра на стенах и стояла мёртвая тишина. Марина не зря с отличием заканчивала филфак, вот ведь где пригодилась та наука, выполнила все задания. Вытерев холодный пот со лба, она вышла на улицу и тут мёрзлый питерский ветер забрал у неё память.
Марина очнулась, а перед глазами - Вологодский вокзал. Она долго шарила в кармане смятую в комок одноразовую маску, боясь выходить из вагона перед смотревшими прямо на неё внимательными, словно струнами натянутые сторожевые доберманы, двумя полицейскими. Потом нашарила, развернула дрожащими пальцами и глухо натянула на подбородок, губы и нос, под самые глаза. Потом она долго ходила по вокзалу, никак не могла найти дорогу домой. Бегала вкруговую, с одного пешеходника на другой. А у платного туалета ещё двое полицейских, в респираторах химической защиты, шлемах с прозрачными забралами и бронежилетах крутили руки каким-то чудом вырвавшейся из обязательной самоликвидации и обезумевшей на воздухе старухе, как две капли воды похожей на неделю назад умершую от ковида-19 некогда питерскую актрису Варвару Павловну. Старуха яростно пучила белые глаза, и беззаботно сорвав свою замусоленную маску, хриплой вороной кричала на весь вокзал, - сума, сума, сума! Мир, ты сошёл с ума!! С УМА!!