В группе Оксана появилась на первом курсе, по истечении всех разумных сроков: в конце октября. Простые смертные уже месяц отработали в совхозе на уборке урожая, съездили домой за вещами и отучились три недели. И тут появилась она — голубоглазая, миниатюрная, с тонкой талией, красивая и утончённая, как старинная китайская ваза. Под стандарты красоты Оксана могла и не подходить — несколько широковата была в бёдрах. Зато талия — закачаешься. Не было мужчины, который не остановил бы на ней взгляда и зачарованно не глазел бы вслед. Густые длинные волосы русого цвета она носила, чаще всего собрав в пучок на макушке. Казалось бы, дама с пучком — что может быть скучнее? При взгляде на Оксану становилось понятно: и банальный пучок может добавлять шарма женщине, если его изящно обыграть. Оксанин пучок — произведение искусства. Она никогда слишком не затягивала волосы, собирая их на макушке. Они свисали от корней свободно и придавали носительнице вид одновременно легкомысленный и кокетливый. Как приготовленный умелым поваром соус вносит неожиданные нотки во вкус основного блюда, так ненавязчивый запах французских духов органично дополнял её образ.
Тридцатидвухлетняя, она была старше всех в группе. По сравнению с Оксаной все 17–18-летние однокурсницы казались наивными овечками. У неё имелось двое сыновей и муж «при погонах», как она говорила. Каждый день Оксана ездила на занятия в Уссурийск из Покровки, из гарнизона, где жила. Дорога выматывала: туда и обратно на автобусе по тряской дороге выходило почти четыре часа. О том, что побудило её учиться на очном отделении, никто не знал.
В деканате факультета на её, мягко говоря, неравномерные посещения занятий смотрели сквозь пальцы. Лёльку Гордину она сразу выделила из толпы — по обыкновению, опоздав почти на два часа, подошла в начале второй пары, перед лекцией по старославянскому языку, и села рядом, хотя мест свободных хватало. С тех пор Оксана неизменно садилась с Лёлькой. Та сначала отнеслась к скороспелой дружбе настороженно. Но немыслимая щедрость Оксаны, бесконечно рассказываемые истории из её немалого жизненного опыта и душевная простота сделали дело. «Ты не напрягайся. Я ж простая, как три рубля», — смеясь, сказала Оксана, когда Лёлька, спохватившись, запоздало покраснела, начав рассказывать в компании Оксаны неприличный анекдот. С ней было весело и легко. Она могла выслушать и дать дельный совет. И денег одолжить до стипендии, что немаловажно.
— Тебе сколько? Три? Пять? Могу десять дать, — спокойно предлагала Оксана. Лёлька, понимая, что та даст и двадцать пять, только возвращать долг потом будет нечем, соглашалась на самую маленькую сумму.
— Мне три рубля вполне хватит.
— Возьми, — протягивала Оксана голубенькую «пятёрку». — Ты учишься. Тебе надо мозг подкармливать.
И, предвидя, что Лёлька попытается отказаться, резко пресекала попытку:
— Молчи. Всё, я сказала. Продуктов купишь.
Деньги у Оксаны были всегда. Складывалось впечатление, что каждое утро кошелёк её пополняется волшебным образом. Во всяком случае, в студенческой столовой она сорила деньгами, как арабский шейх. Лёлька постепенно привязалась к ней и в те дни, когда Оксана не появлялась в институте, откровенно скучала.
Однажды морозным январским днём, после экзамена, который закончился без четверти четыре, Оксана предложила, остановившись на тротуаре у ресторана:
— Айда! Отметим окончание первой сессии.
Семнадцатилетняя Лёлька ни разу не была в ресторане, поэтому испуганно возразила:
— Что ты! Туда надо одеться соответственно.
Оксана расхохоталась:
— У тебя устаревшие представления. Мы зайдём просто пообедать. Пошли!
Трудно отказаться от такого заманчивого предложения, когда голодный живот прилип к позвоночнику и кто-то неведомый распевает в нём свои тоскливые песни.
Лёлька на всякий случай сказала, что денег у неё нет. Могла бы и не говорить.
— Что ты, девочка? Раз я приглашаю, значит, я плачу.
Оксана решительно взяла за руку Лёльку и потянула на себя массивную дубовую дверь. Длинноногая Лёлька робко переступила высокий порог и тут же услышала подобострастный голос швейцара:
— Девушки, осторожнее, тут ступенька!
«Как в старинных романах», — подумала Лёлька.
В следующую минуту он же, по всей видимости, исполняющий и обязанности гардеробщика, шустро принял у посетительниц пальто и выдал номерки.
Прошли в зал. Лёлька с любопытством закрутила головой. Высокие сводчатые потолки с лепниной в стиле «ампир», на узких окнах — тяжёлые плюшевые шторы под бархат насыщенного синего цвета, столики на две и четыре персоны. Сейчас здесь было немноголюдно.
Как будто угадав мысли Лёльки, Оксана закивала головой: мол, да, основная жизнь кипит по вечерам. Выбрали столик у окна, расположились. Откуда-то лилась тихая музыка, обстановка располагала к приятной беседе.
Фигуристая официантка в белой кружевной наколке и игрушечном ажурном переднике неслышно возникла у столика:
— Что желаете?
— Что мы желаем? — улыбаясь, обратилась к Лёльке Оксана.
— Нет-нет, я пас. Закажи сама что-нибудь.
Оксана, листая меню, диктовала:
— Два салата «Столичных», два борща, две пожарские котлеты.
Официантка осведомилась:
— Что желаете на гарнир?
— Пюре картофельное.
— Из напитков?
— «Столичной» по 50 граммов. Для сугреву, — заказала Оксана, а Лёлька сделала большие глаза. До этого дня она никогда не пила водку.
— Извините, но днём из спиртного только пиво, — улыбнулась официантка.
— Пиво так пиво. Две бутылки «Жигулёвского» и креветки к нему, — подытожила Оксана и отодвинула папку с меню на край стола. — Десерт мы закажем позже.
От услышанного Лёлькин желудок трансформировался в тугой комок, а слюна стала вырабатываться с утроенной скоростью.
В ожидании заказа Оксана развлекала Лёльку беседой:
— Что мне здесь нравится, кухня простая, но очень качественная. Если надо пообедать — самое то.
— Ты здесь часто бываешь? — поинтересовалась Лёлька.
— Когда с мужем бываем в Уссурийске — каждый раз заходим, — небрежно махнула рукой Оксана.
— Но это же целое состояние надо иметь! — не удержалась Лёлька.
— Не беспокойся. У Фёдора денег хватит.
Лёльке до ужаса хотелось узнать, как выглядит этот самый Фёдор и в каком он звании. Но спрашивать было неудобно. А сама Оксана деликатно замалчивала эту деталь своей личной жизни.
Принесли салат в порционных салатниках, прохладное пиво в отпотевших бутылках и креветки. Лёлька передёрнула острыми плечиками: мороз за окнами не располагал к потреблению холодного пива.
Оксана заметила движение подруги, успокоила:
— Ничего. Мы ведь никуда не спешим? Здесь тепло, я уже согрелась. Ну, давай, за сессию! — она ловко разлила пиво по стаканам.
— Ты и правда не спешишь? — удивилась Лёлька, помня о том, в какую даль Оксане ещё добираться домой.
— Сегодня нет. Муж здесь в комендатуре по делам, вечером меня на машине прихватит.
Лёлька ела, слушая болтовню Оксаны. Когда подруга делала заказ, Лёлька испугалась, что они всё это не съедят. Теперь же в ней проснулся звериный аппетит. И наваристый борщ, и нежнейшее пюре, и пожарская котлета, о которой прежде она читала только в книге «О вкусной и здоровой пище», — всё было приготовлено изумительно вкусно.
Разговор крутился вокруг учёбы и института. Обсудили недавние сплетни и слухи. Ну не может быть, чтобы активистка, отличница и красавица их группы, Марина, ставила в комнате общежития брагу и пила водку прямо из горлышка бутылки. Комсомолка ведь! Такая вся правильная! Лёлька не верила. Оксана пожала плечами и проговорила: «Кто знает? В жизни всякое случается».
Когда принесли счёт, Лёлька вытянула шею, стремясь увидеть сумму. Оксана придвинула клочок бумаги к себе, но Лёльке удалось разглядеть цифру 10. Десять рублей с копейками. Вот это да! На эти деньги Лёлька могла прожить целую неделю, а то и больше. Проверено. Оксана спокойно отсчитала 11 рублей, отдала их официантке:
— Сдачи не надо!
Лёльке хотелось быть похожей на Оксану: быть такой же красивой и модно одетой, так же небрежно отсчитывать деньги, как в порядке вещей, появляться в ресторане.
Дома, в комнате общежития, Лёлька долго не могла уснуть. Впечатления прошедшего дня теснились в голове. Многое из своей прошлой жизни рассказала Оксана за ресторанным столиком. Она обмолвилась, в частности, что до Фёдора у неё был другой жених, с которым даже день свадьбы был назначен, и что Фёдор старше её на несколько лет. «На сколько?» — хотела спросить Лёлька, но постеснялась. Для неё мужчины за сорок были глубокими стариками, способными вызвать только сострадание. Она представляла Оксану под руку с мужем и содрогалась. Как она может с ним жить? Рожать от него детей? Но, наверное, есть какая-то причина, почему она его так любит? Ну и что с того, что он старше? Может, он редкий красавец? Или человек хороший? То видела Оксану совсем молоденькой, в драматической сцене: как она разрывает помолвку с женихом ради того, чтобы выйти замуж за Фёдора. Жениха, конечно, жаль, но жалость не то чувство, ради которого создают семью.
С этого дня Лёлька ещё больше укрепилась в мысли, что Оксана — достойный для подражания пример. «Не сотвори себе кумира», — помнила начитанная Лёлька, но исподволь копировала манеры и даже походку Оксаны.
И дома, приехав на первые институтские каникулы, Лёлька не утерпела, рассказала маме об удивительной Оксане — самой красивой, самой модной, самой-самой. Мама удивлённо приподняла брови:
— Странная дружба! Что у вас с ней может быть общего? Тебе семнадцать лет, а ей тридцать два. О чем вы разговариваете?
— О жизни. О жизни, мам.
— А вот раньше ты интересовалась книгами, — горько сказала мама.
— Я и сейчас интересуюсь книгами.
— Но с «лучшей подружкой» их не обсуждаешь. Знаешь, по твоим рассказам у меня сложилось впечатление, что эта твоя Оксана просто недалёкая дама, готовая на всё, чтобы урвать своё. Не упустить.
— Мама, ты ошибаешься.
— Я редко ошибаюсь. Буду рада, если сейчас я ошибаюсь.
Прошла весна, началось лето. Однажды после занятий, когда Оксана с Лёлькой, по обыкновению, гуляли по городу, Оксана предложила зайти в универмаг, где в конце месяца можно было раздобыть импортную одежду. Это было не удивительно. Чтобы выполнить план продаж, продавцы выкладывали из-под прилавков на свет божий очень модные вещи, которые в обычные дни купить можно было только по великому блату.
Отстояв очередь, Оксана взяла в примерочную кабину сразу несколько костюмов, и всё в двух размерах — сорок шестом и сорок восьмом.
— Ты не знаешь своего размера? — удивилась Лёлька.
— Почему? Отлично знаю. Пошли, — Оксана отдёрнула портьеру примерочной кабины.
Она тщательно примеряла вещи, крутясь туда-сюда перед зеркалом. Лёльке досталась роль эксперта. Оксане шло абсолютно всё. Красивым женщинам всё к лицу.
— Одна беда: размер в груди сорок шестой, а в бёдрах — сорок восьмой. Вроде бы невелика разница, а одежда не сидит, — шепнула ей Оксана.
— Ой, как жалко! — искренне расстроилась Лёлька. — Наверное, в таком случае надо у портнихи всё шить.
Оксана улыбнулась:
— Ну, вот и всё. Ты подожди меня у кассы, я сейчас.
Лёлька шла между рядов с висящими уродливыми платьями и кургузыми костюмами и думала: «Почему за границей умеют шить красивые вещи, а в Советском Союзе нет? Как обидно, что одеваться красиво можно только по блату». У них с мамой не было блата. Одежду маме шила её старшая сестра. Лёлька носила вещи из магазина. Если повезёт, то импортные. Но если очень сильно повезёт.
За такими размышлениями её застала Оксана, идущая от кассы с тремя свёртками из грубой обёрточной бумаги.
— Ну, что, скучаешь? Пошли! — она довольно улыбнулась.
— Ты всё-таки купила? — вытаращилась на неё Лёлька.
— Т-с-с-с-с, — Оксана заговорщически подмигнула. — На улице расскажу.
Они вышли на расплавленный солнцем асфальт, добрели до автобусной остановки. Здесь Оксана разместила пакеты на скамейке, довольно усмехнулась:
— Можешь меня поздравить: я купила три шикарных костюма.
— А как же размер? — удивилась Лёлька.
— Как-как, всё в порядке с размером. Какой надо размер.
У Лёльки исчезла улыбка, и она уточнила:
— Ты распаровала костюмы?
— Ну, конечно! А как ещё-то? Я всегда так делаю.
«Господи, — подумала Лёлька, — лучше б ты мне этого не рассказывала никогда».
Ей захотелось уйти, но она спросила:
— А тебе не жалко продавщиц? Ведь когда всё обнаружится, им здорово влетит.
— Жалко у пчёлки. Не жалко. Не будут в следующий раз ворон считать.
— Я пойду, — сказала Лёлька. — У меня голова болит.
— А я хотела тебя в ресторан пригласить. Отметили бы начало летней сессии, выпили бы за дружбу, — разочарованно протянула Оксана.
— Рано ещё отмечать. Экзамены — их ведь ещё сначала сдать надо. Мало ли что случается в жизни.
Лёлька повернулась и, не оглядываясь, пошла по тротуару.