В третью неделю сентября город тонул. Дождей было настолько много, что под балконом Ани снова наполнилась вечная лужа, и машины, проезжая через неё, издавали характерный звук рассекания воды. Для Ани это значило, что окончательно наступила осень.
В пятницу вечером она добиралась до библиотеки вприпрыжку. Не потому, что было весело, а потому что надо было перепрыгивать лужи. Один раз она не рассчитала и с размахом влетела ботинком в воду, забрызгивая обувь и джинсы. Но Аня совсем не расстроилась: библиотека — не школа, здесь никто не твою обувь смотреть не будет.
Подходя к библиотеке, она увидела, как огромными балетными прыжками скачет от автобусной остановки Возняк, и ей стало очень весело. Аня остановилась, чтобы он её не заметил, и подождала, пока он скроется в здании. Ей нравилось наблюдать за интересными людьми со стороны.
В комнате клуба уже сидели участники. Некоторых Аня запомнила с прошлого раза. Мужчина постарше Возняка был Аркадий Иваныч, наверно, единственный во всём клубе, кто идеально подходил под Валино определение «одни деды». Одетый, как типичный провинциальный дед, в кепочке а-ля Ленин и с громкими непонятными шутками, которые очень смешили его самого, он интересовал Аню меньше всего. Двух женщин-библиотекарш, официальных организаторов клуба, звали Маша и Марина. Они были похожи друг на друга, как сёстры, а работа в библиотеке наложила на их лица одинаковый отпечаток суровости и заинтересованности одновременно. Они всё время держались вместе, как и молодая пара — Саша и Алёна. Все вместе они были похожи на удивительный человеческий салат, где все ингредиенты разные, а совмещать их кажется глупой идеей, но почему-то они образуют неповторимую композицию.
Начать первым предложили, как и в прошлый раз, Возняку, но он отказался, с хитрой улыбкой объяснив, что припас свой фильм под конец, «на сладенькое». Аркадий Иваныч ничего не подготовил, сказал, что нет у него времени «эти ваши кина» смотреть. Тогда Марина рассказала про «Заводной апельсин» и классическую музыку, Саша с Алёной — про «Ла Ла Ленд», а Аня — про «Одержимость», её любимый фильм о музыкантах. «Ла Ла Ленд» ей тоже очень нравился, но просмотр таких фильмов в одиночку вводил её в недельную депрессию.
После Ани остался только Возняк. Он вышел на место докладчика, оглядел участников и заговорил — негромко, но чётко и выразительно:
— Я не зря захотел быть последним сегодня. Фильм, про который я хочу рассказать, относительно новый и нашумевший, и вы его наверняка видели. Кто смотрел «Богемскую рапсодию»?
Все подняли руки, кроме Аркадия Иваныча. Аня заинтересовалась: фильм ей понравился, как и всем её знакомым.
— Раз почти все смотрели, то мне проще говорить будет, — продолжал Возняк. — Начну с того, что рапсодия получилась больше богемная, чем богемская. У нас тема «кино о музыке», и, казалось бы, что может лучше подходить к этой теме, чем фильм с таким названием, фильм о знаменитой и культовой группе, фанатом которой, как вы все знаете, я являюсь ещё с тех времён, когда живой и здоровый Фредди собственной персоной выступал на сцене. Однако в фильме про Queen оказалось слишком мало Queen. Зато было много красок, богемы, костюмов и образа Фредди прямиком со страниц жёлтой прессы.
Я шёл на фильм, желая увидеть Фредди и группу такими, какими они были. По крайней мере, хотел увидеть главное и самое важное. Как думаете, что особенного именно в Фредди?
Участники зашептались. «Талант, наверное», сказал Саша.
— Талант есть у многих, — продолжил Возняк. — Я не оспариваю талант Фредди, всё-таки три октавы мужик брал. Но главное, я думаю…
— Он ещё пи… То есть гомосексуалистом был, — выкрикнул вдруг Аркадий Иваныч. Всё глянули на него, и Аркадий Иваныч понял, что его пять копеек в этот раз всем пришлись не по вкусу. Но Возняк улыбнулся:
— В этом он тоже был не уникален. Я считаю, что главное в Фредди — это любовь. К мужчинам в том числе, и к женщинам тоже. Но особенно — к музыке и делу всей своей жизни. Фредди был невероятно трудолюбивый человек, очень ответственный и, кстати, скромный. В фильме я увидел его образ, будто подстроенный под желания современных зрителей, и совсем не увидел любви. А Фредди без любви — это не Фредди.
Он сделал паузу, выдохнул. Аня поймала себя на том, что пристально смотрит в его глаза, тёмные, глубокие и сияющие, будто он светился изнутри. Он говорил этими глазами, говорил руками, всем телом, и словно сам летел вслед за своими словами.
Аня окончательно поняла, почему именно Возняк был неформальным лидером. В этот момент он был невероятно красив. Красив, как любой хороший оратор.
— Я не хочу сказать, что фильм совсем плохой. В нём есть забавные и трогательные моменты, хорошие музыкальные номера, и многим он даже понравился. И хорошо. Но настоящему квиноману он понравиться, наверно, не может.
В этот момент Аня испытала на редкость сильное чувство противоречия. Красивая и складная речь прекрасного оратора сочеталась с мыслями, с которыми Аня была во многом не согласна! А определение «настоящего квиномана» вообще показалось детским.
— Почему же не может? — возразила Аня, пожалуй, чуть громче своего обычного тона. — Мне вот понравился.
Возняк стрельнул на неё взглядом, и Аню кольнуло то, что она больше всего не любила в разговорах. Собеседник смотрел на неё снисходительно.
— Ну и хорошо, что понравился. Каждому своё.
Нет, сверху вниз она с собой общаться не позволит! Не только Возняку тут можно выговариваться. Аня уже открыла рот, чтобы продолжить, как вдруг в двери показалось усталое лицо уборщицы:
— Ребята, мы уж закрываемся. Сколько можно тут сидеть?
— Да, засиделись мы сегодня, — покачала головой Маша. — Девять часов уже. Давайте-ка собираться, нам и правда закрываться пора. Евгений Анатольевич, спасибо за интересное мнение. Вы как всегда.
Все засобирались, а Аня так и встала со своей курткой в руках, переполняемая эмоциями. Аркадий Иванович, проходя мимо, буркнул в её сторону: «А детям такие фильмы вообще смотреть нельзя», но Аня не обратила на него внимания. Объект её внимания уже успел смыться на улицу.
Она выскочила с курткой в руках. Возняк шёл к остановке. К её удобству, один.
— Евгений!
Он обернулся, подождал её, и они пошли вместе.
— Куртку-то надень, холодно.
Аня спешно натянула куртку, не застёгивая. Сейчас бы ещё на такие вещи отвлекаться.
— Я считаю, вы слишком категорично про фильм высказались. Не такой уж он и бездушный, как вы говорили.
Возняк даже не посмотрел на неё.
— Ты извини, если обидел. Это же всего лишь моё мнение.
— Да не в этом дело! — крикнула Аня. Теперь Возняк смотрел на неё уже с нехорошим вниманием, и она продолжила тише: — Я на мнение не обижаюсь. Но просто вы о нём так говорили, как будто он совсем бездушная деньгодойка, а это же не так.
— Ну и где ты там душу нашла?
— А атмосфера группы? — Возняк хмыкнул, но Аня продолжала: — Да, Фредди не очень получился, но само чувство группы, дружбы, поддержки было, и через диалоги показано, и через хорошие музыкальные номера, как вы сами сказали. Разве вы этого не заметили?
Возняк засунул руки в карманы и уставился на носки своих кроссовок. Аня заметила, что у него они тоже были заляпаны. Вспомнила, как он прыгал сегодня через лужи, и улыбнулась.
— Заметил, — наконец, отозвался Возняк. — Но лично для меня мало этого было. И что мешало показать и группу, и Фредди как следует?
— Ну, фильмы же не только для таких, как вы, снимают. Зато смотрите, сколько человек заинтересовалось группой сразу! Разве не здорово?
Тут Возняк хмыкнул уже раздражённо.
— Ну да. Здорово было бы, если б эти «фанаты» ещё и музыку слушали, а не только фанфики про, извини, однополый секс писали.
Аня хихикнула. Прошаренный мужик этот Возняк, раз про фанфики знает. Она и сама их когда-то писала, и, если быть честной, тоже про «однополый секс».
— Вы будто других людей к своей любимой группе ревнуете. Если кто-то не так глубоко интересуется, как вы, то и интерес сразу неправильный?
— А тебя это не раздражает?
Аня задумалась. Когда она стала старше, глупые фанфики с абсолютно нереалистичной анатомией и сюжетом, написанные маленькими девочками, начали её бесить. Но она и сама была когда-то маленькой девочкой.
— Ну, раздражает, если честно. Но я стараюсь быть толерантной.
Возняк ничего не ответил. Он то ли устал, то ли задумался. Тем временем они стояли на остановке уже минут десять, если не больше, а Возняк так и не сел в автобус. В девять автобусы уже ходили очень редко, а Аня начала замерзать, стоя.
— Евгений, а вам на какой автобус?
— Да вот, только что мой ушёл.
Аня обомлела.
— А какого чёрта мы тогда стоим?!
Возняк посмотрел на неё и вдруг разулыбался, совсем как тогда, когда они случайно встретились у усадьбы. От этой искренней, почти детской улыбки раздражение совсем покинуло Аню, и она тоже улыбнулась.
— А ты права. Ладно, сейчас уже всё равно ничего не придёт. Пойдём пешком. Тебе в какую сторону?
«Ладно, что хоть не предложил на остановке до скончания веков остаться», беззлобно проворчала Аня про себя. Они пошли в одну сторону. Аня жила в центре, в паре кварталов от библиотеки. Красинск — город маленький, и в центральной части города почти любая точка находилась от другой в паре кварталов.
Стоял тихий и холодный осенний вечер. Огни от машин и фонарей отражались от огромных луж, и весь город от этого был залит жёлтым светом. Они шли по центральным улицам, но поздним вечером машин было мало, и никакой шум не мешал им разговаривать.
— Я тоже пытаюсь быть толерантным, — продолжил Возняк. — Но некоторые вещи принять уж никак не могу. Не люблю, когда подстраиваются под массового зрителя. Я ведь уже давно на свете живу, много всякого видел. Может, поэтому мне и не нравится, а тебе понравилось.
Аня громко выдохнула от возмущения. Вот вроде нормальный собеседник, но опять эта снисходительность!
— А возраст — это вообще не аргумент, — сказала она холодно. — Можно хоть сто лет прожить и остаться дураком. Как Аркадий Иваныч.
Возняк усмехнулся.
— Он не дурак. Ему просто скучно, вот он и ходит везде, чтобы на него внимание обратили.
«А вам, видать, знакомо», съязвила про себя Аня. Настроение у неё немного испортилось, и она стала смотреть по сторонам. Они проходили мимо гостиницы «Сокол», самой центральной и известной гостиницы Красинска. Большие красные неоновые буквы придавали ей пафосный вид, если бы не две первые буквы, которые позорно погасли. Типичные болезни Красинска — лужи на дорогах и отваливающиеся/гаснущие буквы вывесок. Аня вспомнила цветочный рядом со своим домом. Добродушный «Мой сад» превращался вечером во что-то совсем не добродушное, а всё из-за давным-давно погасшей буквы «с».
— Наверно, ты права, — сказал Возняк после продолжительной паузы. — Может, я к чему-то уже предвзято отношусь. Но Queen мне особо дороги, ничего не могу с этим поделать.
«Всё потому, что вы старый», подумала Аня, но сказала:
— Это потому, что вы уже давно на свете живёте.
Она одёрнула себя и взглянула на Возняка: не обижается ли он? Он улыбался.
— Я хоть и старый дядька, но довольно открытый всё-таки. По крайней мере, стараюсь.
— А вам сколько?
— Сорок шесть летом стукнуло.
«Мама всё-таки постарше», подумала Аня.
За углом показался он, старый знакомый — «Мой ад». Значит, они уже почти пришли к Аниному дому, а Возняк до сих пор никуда не ушёл.
— Евгений, мы уж почти до моего дома дошли. Вы где живёте-то?
Он немного замялся с ответом.
— Ну, мне слегка в другую сторону. Крюк сделаю. Это ничего. Уже поздно, опасно молодой девушке одной по городу ходить.
В Анины мысли закралось беспокойство. Странно это. На остановке автобус пропустил, проводить решился. Зачем? Неужели просто интересно разговаривать? Она представила себя на месте его жены. Она ведь забеспокоится. А может, у этого Возняка вообще хобби — молодых девушек домой провожать. И каждый день по новой девчонке, пока жена не знает.
Она посмотрела на его руки, но они были в карманах. Не видно, есть ли кольцо. А что оно скажет? Такой мог бы и снять.
— Евгений, а к каким вещам вы ещё не толерантны?
Он задумался, глядя прямо перед собой. Ясный взгляд, погружённый в себя. Кто его знает, о чём он там думает?
— Думаю, глупость. От неё все беды. И равнодушие. Оно хуже всего.
— А измена?
— Не приемлю, — коротко бросил он. И посмотрел на Аню долгим, обеспокоенным взглядом. — А почему такой вопрос?
Аня опустила взгляд в землю. Они уже почти дошли до подъезда, и она немного замедлила шаг.
— Да так, подумалось… Глупо, наверно. Но ваша жена явно за вас волнуется. Ей не понравится, что вы какую-то девушку домой провожаете.
Возняк молчал, и Ане стало очень неловко.
— Ты думаешь, что раз мне сорок шесть, то меня обязательно кто-то дома ждёт? — спросил он тихо.
Аня пожала плечами. Они стояли у её подъезда друг напротив друга. Аня чувствовала, что Возняк смотрит на неё, ждёт чего-то, но не могла поднять взгляд.
— Не женат я, — наконец, сказал он. Тихо, подавленно, жалко даже — Десять лет как в разводе.
«Простите», - пробормотала Аня почти что себе под нос.
— Так что я имею право провожать кого угодно куда угодно, — продолжил он уже своим обычным дружелюбным голосом.
«Точно бабник», подумала Аня.
— Тем более, что мне очень редко хочется кого-то провожать.
Аня молчала. Сказать ей было абсолютно нечего. И подумать тоже.
— Я так понимаю, что уже проводил?
— Да.
— Иди домой, не мёрзни.
Она не знала, как попрощаться. Попрощаться с мужчиной, который проводил её до дома. Возможно, с наилучшими намерениями. Которого она, возможно, обидела.
Возняк и здесь нашёлся первым. Протянул правую руку. Без кольца. Аня пожала его большую ладонь, даже глянула напоследок в лицо. Он улыбался, но странно как-то. Устало.
В подъезде перед Аниными глазами опять всплыло это лицо. И вывеска «Мой ад».
Примечания:
П.С. Такое явление, как "Мой (с)ад" реально существует, чтоб вам ещё веселее было
+++
Моя творческая страничка в ВК: повесть, сказка, рассказы и статьи https://vk.com/wefollowthesun