Коркыт-Ата о четырех типах женщин в степи

Коркыт-Ата оставил мнение, что женщины есть четырех типов: одни - наводящие бледность порода, другие - оставляющий пресыщение пир, третьи - опора дома, четвертые - хуже всего, чтобы ты не сказал.

Коркут, Коркыт или Горкут-ата — сказитель (поэт-песенник), живший в эпоху средневековья (7-8 вв.) среди огузского племени кайы, по другим сведениям баят. Имя Коркута известно по общеизвестному письменному памятнику "Китаб-и дадам Коркут гали лисан тайфа огузан". сохраненному в двух вариантах -- Дрезденской и Ватиканской. В конце каждого сказания говорится, что на пир, устроенный огузами, пришел Коркут и воспевал героизм огузских племен. Среди казахского (отчасти каракалпакского) народа сохранены несколько легенд. Одни из них связаны с могилой Коркута (Диваев, Кастанье), другие с бегством Коркута от смерти (Вельяминов-Зернов). В последних легендах наблюдается влияние ислама. По преданиям Коркут считается вещим сказителем, сопровождавшим свое пение игрою на кобызе, покровителем огузского племени. Предания о Коркуте встречаются у тюркских народов огузской ветви - туркмен, азербайджанцев, турков и кипчакской - казахов и каракалпаков. Соответственно имеются три надгробные сооружения в низовьях Сырдарьи (Казахстан), в Азербайджане (Нахичеван) и Турции (Байбурд). У всех практически общий народный эпос «Книга моего деда Коркута». https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D1%80%D0%BA%D1%83%D1%82

Опора своего дома, это та, которая, когда из степи в дом приходит гость, а мужа на охоте, она накормит гостя и примет его как полагается.

Следующая - это наводящая бледность порода. До зари она встает со своего места, моет руки и лицо высматривает девять пирожных из хлеба, одновременно с простоквашей набивая рот, ест досыта, ударяя себя рукой по подреберью: говорит:

"Пусть разрушится этот дом! С тех пор как я вышла замуж, в моем желудке не было сытости, на моем лице не было улыбки, моя нога не видела башмака, мое лицо - чадры. "Увы, что бы то не было; может быть, случится еще выйти замуж, выйдет лучше, чем я надеюсь.

Таких хан мой, пусть тысячи не вырастут, такая женщина к твоему очагу пусть не приходит.

Затем идет оставляющая пресыщение пир.

Она встает со своего места, моет руки и лицо, с одного конца шатра до другого на все натыкается, хватается за маслобойку, связывает тюки, до полудня идет гулять, после полудня приходит домой - видит: вор, собака, кобыла, теленок перевернули дом вверх дном; курицы вернулись в курятник, корова - в хлев. Она кричит своим соседям:

Девушки, Зулейка, Зубейда, Рубейда. Мне до смерти нужно было уйти, как же места, где мне лежать пришли в разрушение? Что же вы не могли хоть немного присмотреть за моим домом? Право соседа - право Бога".

Так она говорит. Таких, хан мой, пусть тысячи не вырастут, такая женщина к твоему очагу пусть не приходит.

Следующая, это та, что хуже всего, чтобы ты не сказал.

Когда к ней в дом из степи придет стыдливый гость, муж скажет ей:

"Встань, принеси хлеб, поедим, пусть и гость поест"

Она в ответ скажет:

"У тебя испеченного хлеба не осталось. Что мне делать? В этом доме, чтобы ему обрушиться нет муки, решета, верблюд с масленицы не пришел, что он принесет, пусть пойдет на мою скатерть".

Так говоря, она ударяет себя по задней части, оборачиваясь к мужу боком, потом опрокидывает перед ним скатерть, хотя бы о сказал тысячу слов, она ни одного без ответа не оставит, на слова мужа внимания не обратит.

Такая женщина - основа слез Ноя; от такой также да сохранит вас бог, хан мой, такая женщина к вашему очагу пусть не приходит.