Ежедневно жизнь нас сталкивает с десятками, сотнями самых разных людей, которые проходят мимо, ничем не задевая ни взгляд, ни душу. Они просто спешат куда-то по своим делам, и мы лавируем в этом огромном море чужих человеческих тел и судеб, не обращая внимания ни на улыбки, ни на слезы случайных прохожих. В продрогшем парке кружит листва, шуршит под ногами и так отчаянно пахнет осенью, дождем и чем-то еще едва уловимым – то ли одиночеством, то ли просто ноябрьской хандрой…
Он брел по этому парку в последний раз. Неспешно отстукивала трость шаги и в такт этим легким постукиваниям в голове также неспешно текли, ворочались, спотыкались друг об друга его тяжелые мысли…
Как же теперь его дочь Оксанка справится одна? А внука Витьку кто из сада заберет? Нет, все, конечно, правильно и раз виноват, то должен отвечать по всей строгости закона, но как же это тяжело! И страшно! Не за себя – он уже свыкся с той мыслью, что его жизнь закончилась давно и жутко. Закончилась ровно 20 лет назад, на холодном и грязном полу убогой однокомнатной квартирки, где от 15 ножевых ранений когда-то умирала его жена Светлана…
Винил ли он Павла, брата Светланы, так жестоко тогда оборвавшего 15 ударами сразу три жизни – его, Светланину и их еще нерожденного малыша? Нет, не винил. Очень тяжело, практически невозможно тратить моральные силы на пустые обвинения тогда, когда этих сил не осталось даже на то, чтоб просто попытаться жить – все уже растрачены на боль. Винил ли он тещу с тестем, равнодушно наблюдавших за расправой над молодой женщиной? Тоже не винил – что эти два пьяных, пожилых человека могли сделать? Не в их силах было остановить разбушевавшегося зверя, схватившегося за нож. Ни на обвинения, ни на месть сил у него тогда не было. А еще надо было маленькой, 4-летней Оксанке объяснять, рассказывать почему ее мама лежит неподвижно в странном ящике и никак не хочет идти домой – холодно ведь… И конфетку не берет, вот Оксанка ее в руках уже нагрела даже, шоколад становился все мягче и мягче, а мама все никак не хотела ее брать, а это, между прочим, была последняя конфета из вазы, и, между прочим, мамина любимая – «Ромашка» называется. Ее девочка специально для мамы припасла, положила в кармашек платья, едва только услыхав, как отец по телефону кому-то сказал: «Их сегодня в обед привезут прощаться». Блестящий фантик шуршал в маленькой ручонке, а мама все не хотела брать конфету…
Павлу дали 15 лет…
А сейчас, спустя 20 лет с того страшного дня, когда казалось бы жизнь уже наладилась, все как-то устаканилось и Оксанка выросла, вышла замуж, родила Витюшку – щекастого, смешливого, похожего на бабушку… Вдруг все опять оборвалось…
Пять лет назад вернулся Павел. Вернулся в ту же захудалую, однокомнатную родительскую квартирку, в которой по-прежнему проживала мать его и Светланы. И началось – пьянки матери и сына, скандалы, драки, полиция, бесконечные ночные звонки нетрезвой, пожилой женщины бывшему зятю и просьбы защитить ее от ее же сына. В тот вечер он не выдержал и пошел просто поговорить с Павлом. Разговор не задался. Павел был пьян и в ответ на замечания расхохотался и прошамкал беззубым ртом:
- А ты не лезь! Не твое это дело! А то и с Оксанкой будет, как со Светкой! Знаешь, как она тогда хрипела? Так я тебе расска…
Но рассказать не успел – удар, звук падающего тела и пьяный хохот оборвался. Оборвался навсегда. Вспоминать страшно… И противно… За себя противно – ведь шел не убивать! Не убивать шел! Полицию он тогда вызвал сам. И в скорую на всякий случай позвонил, а вдруг спасти еще можно? Удивительное дело, но теща так и не поняла, что произошло, просто сидела на стуле, курила, таращила пьяненькие глазки изредка уточняя:
- А что случилось? Где Пашка-охламон?
И вот завтра уже суд. Он знает, что приговор будет озвучен и от этого никуда не деться, но…Как же теперь его дочь Оксанка справится одна? А внука Витьку кто из сада заберет? Нет, все, конечно, правильно и раз виноват, то должен отвечать по всей строгости закона, но как же это тяжело…
- Дяденька, ты плачешь? – и на лавочку рядом с ним пристроился карапуз лет 4-х, - Не плачь! Мама говорит, что мужчины не плачут!
Странно, а он и не заметил, как очутился на этой лавочке, в том самом дворе, где находится эта захудалая, обшарпанная однокомнатная квартира на первом этаже, с окнами во двор…
- Не плачь! Ты же большой! – настойчиво требовал карапуз, - Хочешь, я тебе конфету дам? Она вкусная, правда, «Ромашка» называется, вот. Держи, я ее последнюю из вазочки забрал, только маме моей не говори! – и на маленькой ладошке зашуршал блестящий фантик…