1. Наилучшей моделью для понимания этого показательного бодания телёнка с дубом, то есть Андрея Ваджры с Ростиславом Ищенко, могут послужить знаменитые гегелевские слова из предисловия к первому изданию «Науки логики».
Сами животное и растение... Вот оно, различное отношение к делу: полная отрешённость и медитация перед броском у телёнка и радостная увлечённость непоколебимого дуба...
Золотые слова учителя мысли Г. В. Ф. Гегеля...
«То, что до этого промежутка времени носило название метафизики, подверглось, так сказать, радикальному искоренению и исчезло из ряда наук. Где теперь мы услышим или где теперь смеют ещё раздаваться голоса прежней онтологии, рациональной психологии, космологии или даже прежней естественной теологии? Где теперь будут интересоваться такого рода исследованиями, как, например, об имматериальности души, о механических и целевых причинах? Да и прежние доказательства бытия божия излагаются лишь исторически или в целях назидания и душевного ободрения. Это — факт, что интерес отчасти к содержанию, отчасти к форме прежней метафизики, а отчасти« к обоим вместе утрачен. Сколь ни замечательно явление народа, для которого сделались непригодными, например, наука его государственного права, его общие убеждения, его нравственные привычки и добродетели, но столь же по меньшей мере замечательное явление представляет собой народ, который утрачивает свою метафизику, народ, среди которого дух, занимающийся своей чистой сущностью, уже не имеет действительного существования.
Экзотерическое учение кантовской философии, гласящее, что рассудок не имеет права залетать дальше области опыта и что в противном случае способность познания становится теоретическим разумом, который сам по себе порождает только химерические домыслы, — это учение доставило с научной стороны оправдание отказа от спекулятивного мышления. На подмогу атому популярному учению шли вопли новейшей педагогики (отзвук трудных времен, направляющих взор людей на непосредственные нужды), разговоры о том, что подобно тому, как для познания опыт является первым и главным, так и для достижения умелости в общественной и частной жизни теоретическое понимание даже вредно, и существенным, единственно полезным является упражнение и вообще практическое образование. Так как наука и здравый человеческий смысл, таким образом, помогали друг другу в деле уничтожения метафизики, то казалось, что их общими усилиями получилось странное зрелище образованного народа без метафизики, нечто вроде во всем прочем многообразно украшенного храма, но без святого святых. Теология, которая в прежние времена была хранительницей спекулятивных таинств и (правда, зависимой) метафизики, отказалась от этой науки, заменив её чувствованиями (Gefühle), практически-популярными поучениями и учено-историческими сведениями. Этой перемене соответствует то обстоятельство, что в другом месте исчезли те одинокие, которые приносились в жертву своим народом и удалялись им из мира, дабы существовали созерцание вечного и жизнь, посвящённая единственно только этому созерцанию не ради пользы, а ради благодати. Это исчезновение, хотя оно и стоит в другой связи, может быть рассматриваемо как явление, по существу дела тождественное с вышеуказанным. Казалось, таким образом, что после изгнания этого мрака, этого бесцветного занятия ушедшего в себя духа самим собою, существование превратилось в светлый, радостный мир цветов, среди которых, как известно, нет чёрных».
Гегель, Г. В. Ф. Наука логики. — Гегель, Г. В. Ф. Сочинения. В 14 тт. Т. 5. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. Сс. 1 — 2.
Немецкий герой ума в дорогих мехах, обрамляющих его интеллект...
2. В самом деле, если народ лишён высших обобщений, то он или безголовый или его голова есть нарост на верхней части туловища, функционально предназначенный обслуживать это самое туловище. И это вся кантовская мудрость о доступности рассудку только опыта. И это вся ищенковская нищета обобщений в угоду эмпирическому существованию.
А между тем это либерально-ищенковское деление народа на группы, групп на индивидов, индивида на части имеющегося у индивида тела для разбрасывания частей по Неве можно довести до предела, то есть до уже не ищенковских индивидов с их интересами, а до демокритовских атомов и пустоты, в которой им ещё лететь и лететь...
3. Если двинуться в обратную сторону, то есть по пути обобщений, то нетрудно осознать, что человеку без обобщений и шагу сделать нельзя. Выучил он таблицу умножения, и вот уже он с её помощью считает и яблоки, и груши, и спички, и звёзды. Обобщающая сила таблицы умножения явлена на этих примерах столь различных вещей вполне. А ведь многие из них могли бы высказать недовольство, что их без них женили, их без их ведома умножили… Особенно, спички! Они головастые. И себе на уме.
То же самое, то есть обобщение, имеет место в случае принятия в обществе законов и создания государства, эти законы формирующего, а затем и охраняющего. Со времён Наполеона Бонапарта Франция знает Code pénal и Code civil. Уголовный и Гражданский кодексы Франции обобщали отношения суетных галлов и регулировали эти отношения. Конечно, случались и недовольства отдельных индивидов и групп в обществе и этими кодифицированными законами, а скорее всего — практикой их применения в конкретных случаях заинтересованных недовольных сторон. Но значит ли это, что обобщение, несомое законами, следует убрать из общества? Вопрос риторический.
Уголовный и уголовно-прецессуальный кодексы Французской Пятой республики...
То, к каким трагическим последствиям может привести ненадлежащая или даже спорная практика применения законов, очень хорошо показано в фильме «Двое в городе» (Deux Hommes Dans La Ville, реж. Хосе Джованни, 1973), где Джино Страблиджи, роль Алена Делона, в современной Франции семидесятых годов XX века осуждают на смертную казнь за трагическое происшествие с преследующим его полицейским, вследствие которого полицейский погибает. Суд квалифицирует преступление как умышленное убийство и приговаривает Дж. Страблиджи к смертной казни. И приговор приводят в исполнение, героя Алена Делона гильотинируют. Внимательный просмотр фильма несомненно приведёт зрителя к мысли о необходимости совершенствования законов и практики их применения судами, полицией и простыми гражданами Франции. Но вряд ли зрителя даже посетит мысль о никчёмности всех законов и предпочтительности обезьяньей анархии в человеческом обществе. Разумеется, если этот зритель не Р. В. Ищенко.
Ален Делон в роли Джино Страблиджи...
https://vip.zagonka.tv/video/38519-dvoe-v-gorode-1973-online.html
4. Дальнейшие обобщения приводят и к тому, что общество осознаёт себя и в мгновенных своих пространственных состояниях (социологические срезы), и во временной последовательности и направленности своего движения (историческая траектория). А от этого эмпирического и текущего состояния общества нетрудно (или чертовски трудно!) перейти к обобщениям предельным для общества: общему целеполаганию и методологии достижения цели. Это и есть уровень идеологии, столь нелюбимой Р. В. Ищенко.
5. Спросим у Р. В. Ищенко, почему он не любит идеологию. Ведь он сам насквозь идеологизирован и, более того, активно навязывает просвещаемой им публике не реальные анализы свершившихся фактов и актов в обществе с конкретными за них ответственными, а некие свои сценарии, некие свои идеологемы, которые, к сожалению, заведомо умнее действительности и потому, во множестве случаев, не срабатывают или срабатывают вхолостую, что в общем-то одно и то же.
Так почему же Р. В. Ищенко не любит идеологию? Его ответ, если обобщить его речи, состоит в том, что идеология делит общество на идеологически верных и идеологически неверных. После деления верные начинают уничтожать неверных. По результатам уничтожения верные обращаются к самим себе и находят уже в самих себе верных и неверных. После такого открытия операция уничтожения неверных повторяется множество раз. И так до уничтожения всего народа.
Можно, конечно, и такую страшную силу приписать обобщению и такому его виду, как идеология. Более того, практика такого её применения возможна. Но вовсе не обязательна. Вас не возьмут на мехмат МГУ, если вы не знаете таблицу умножения. Но вас не будут убивать, экзаменаторы достаточно гуманны к даже столь теоретически невежественным абитуриентам и соискателям мест на студенческой скамье в одной из поточных аудиторий главного здания МГУ.
Обратное рефлекторное движение невежественного, но почему-то эмпирически ценного для Р. В. Ищенко, абитуриента будет состоять в убийстве им экзаменаторов, то есть в радикальной борьбе с обобщениями и идеологией математиков. И вот тут Р. В. Ищенко надо решить, (1) поддерживает ли он и такую убийственную борьбу с идеологией, или он (2) прежде всего гуманист и против всякого убийства вообще, выступает же против идеологии потому, что она ведёт к убийствам, а вот не вела бы, так и не выступал бы…
В обоих случаях почтенный историк располагается на ясных идеологических позициях. (1) Идеологии ли уничтожения идеологии с убийством всех идеологов. (2) Идеологии ли гуманизма, с купированием всего убийственного для людей, включая в это убийственное идеологию.
6. Философское невежество не позволило двум собеседникам и друзьям прийти за пару минут к согласованию теоретической идеи и эмпирической реальности. Поэтому они спорили полтора часа, так и не убедив ни в чём друг друга.
«Образованный народ без метафизики»? Да это ж как насмешка истории над историками!
2020.12.02.