До чего же много смертей преподносит #война! Мёртвые тела уже не поддаются счёту. В безумной борьбе за мир бойцы отнимают друг у друга последний вздох. Но война забирает не только человеческие души.
Как только люди научились использовать животных, они немедленно втянули их в войны. Человеческие страсти животные оплачивали своими жизнями. Так продолжалось тысячи лет. Так происходит и теперь.
Кроме #солдат, которых во время войны берут в плен, есть ещё и другие военнопленные – лошади. И эта военная добыча ценится очень высоко. Но не так-то легко справиться с лошадьми неприятеля: их приходится заново дрессировать и приучать к командам на незнакомом языке. Часто эта попытка оказывается тщетной. Труднее всего нашим врагам справиться с казацкими лошадьми, не поддающимися никакой новой дрессировке: они признают на своей спине только казака.
Пленные казацкие лошади доставляют много хлопот германцам. Они сбрасывают их на землю, и когда на них найдет норов, их невозможно заставить идти вперёд ни добрым словом, ни ударом.
Животная сила уступает механизмам во всём, кроме цены. Сломавшийся автомобиль или броневик вытаскивают с поля боя, часто жертвуя жизнью. За брошенный в болоте танк можно попасть под расстрел. Раненого же коня просто добивают.
Очень быстро война из наступательной, когда в атаку идут по старинке, строем, превратилась в окопную. Орудия совершенствуют, с воздуха начали сбрасывать бомбы. Оглушительный грохот врывается в уши, сознание парализует страхом. Но через некоторое время я привыкла к этому звуку. Ты видишь перед собой только раненого солдата, которому нужна помощь, а весь остальной мир теряет значение, перестает существовать.
Германия впервые применила химическое оружие. Ядовитый #газ, хлор. Солдаты почти мгновенно умирают от удушья. От газа не спастись и не укрыться. В армии пытаются найти способ защититься от невесомого, но смертельно опасного врага. Изначально использовались просто марлевые повязки, которые мало спасают.
С позиции привозят огромное количество людей, отравленных удушливыми газами. Весь #госпиталь переполнен этими несчастными страдальцами, которые, страшно хрипя, бросаются во все стороны, ища спасения от ужасных страданий. Они просят пить, положить на голову холодный компресс. Им дают и то и другое, делают уколы, но, видно, ничего не помогает. Они продолжают кричать и молить о помощи.
Я посадила одного на койке, но он не мог сидеть, а я не могла удержать его. Подошел фельдшер, стал делать укол, а бедняга жмётся от боли укола, хочет отстранить руку фельдшера, но бессилен. После укола изо рта его показалась пена, и он стал корчиться. Я не сдержала слез и заплакала. Пришли санитары, завернули мертвого в простыню, привязали к ней номер и, положив на носилки, унесли. С утра и до обеда из палаты вынесли ещё десять человек мертвых.
Снаружи картина не менее страшная. У каменной стены госпиталя покоятся сотни мёртвых тел, сложенных рядами. Теперь враги им не страшны, и они врагу тоже. Их ожидает одна общая братская могила.
Каждое письмо Кузьмы Белика страшнее предыдущего. Одно успокаивает: он пишет, значит, он жив. Из его писем я и узнала много подробностей о войне, которые не увидела бы, ограничившись стенами госпиталя.
А потом и сам Кузька к нам в госпиталь попал. Я обомлела, когда его увидала. Тоже ведь газами надышался. Мысленно я уж было простилась с ним, но он как будто на поправку пошёл. Видать, не сильно ему досталось. Сам он говорит, будто в рубашке родился, потому и счастливец, живучий.
Когда Кузьма лучше себя почувствовал, рассказал мне об одной страшной битве, которая вошла в историю под названием «Атака мертвецов». Я попросила Кузю, как очевидца, написать в моем дневнике несколько строк о тех страшных событиях. Потомкам будет это интересно.
«Проснулся на рассвете. Сильно пахло зелёными яблоками. Кругом в блиндаже все были мёртвые. Как я остался жив, сам не понимаю. Кашлял кровью. Говорить не мог. Вышел на воздух. В окопах почти пусто. Слышен тяжёлый кашель. Все в крови. Кровь течёт из горла, носа, ушей и даже из глаз. Вдруг видим, что на нас идут шеренги немцев. Идут спокойно, не пригибаясь и не торопясь. Мы молча (говорить не могли) поднялись в штыковую атаку. Наша редкая цепь шла медленно. Лица и одежда были в крови. То тут, то там солдат начинал особенно сильно кашлять, выплевывая окровавленные куски своих лёгких, падал и умирал. Когда мы приблизились к немцам, их цепи застыли в замешательстве. Немцы что-то закричали и без выстрелов побежали назад.
Как потом выяснилось, офицеры сказали, что после газов никто не выживет, поэтому солдаты шли спокойно. Но когда из окопов вышли окровавленные русские солдаты и пошли в атаку, немцы остолбенели и побежали назад. Офицеры пытались остановить их:
- Русских мало! Убейте их! – кричали они.
- Это #мертвецы! Нельзя убить мертвецов! Они уже мёртвые!»
Позже в России был изобретен первый действенный противогаз Зелинского-Кумманта – угольный. Немцы долго не могли додуматься до такого изобретения.
От Бориса писем давно не было, но намедни он мне приснился. Такой красивый в солдатском. Папа бы им гордился.
Первая запись