Эта история случилась в разгар весны, в самом начале 90-х. Эрнест Геннадьевич, главврач областной психиатрической больницы отлично помнит, что в тот день стояла чудесная погода. Больничный парк благоухал и дышал свежестью. Пациенты, которым разрешены были прогулки, выглядели умиротворёнными и спокойными. Эрнест Геннадьевич вышел во двор вверенного ему лечебного учреждения вместе со своим заместителем и с удовольствием посмотрел по сторонам:
- Вот действительно, Юрий Валентинович, - с мягкой улыбкой обратился он к своему заму, - Правильно говорят, что одно из самых надёжных и спокойных мест в нашем нестабильном мире - это сумасшедший дом.
- Так точно, - незамедлительно ответил его помощник, майор в отставке и бывший военный врач, а ныне заведующий первым мужским отделением вышеуказанной лечебницы, Грач Юрий Валентинович. Они продолжили разговор, который начали ещё в кабинете главврача. Он касался ремонта того крыла здания, в котором располагалось отделение Юрия Валентиновича Грача. Поэтому заместитель был, так сказать, непосредственно заинтересован в конечном исходе данной беседы. Они вышли из прохладной глубины кабинета, чтобы захватив по дороге завхоза, уже предметно, с внешней стороны, оценить масштабы реставрации и прикинуть хотя бы примерно её смету. Главврач и его заместитель остановились у роскошного цветника, разбитого и поддерживаемого силами, как младшего медицинского персонала, так и отдельных больных, с опосредованной целью трудотерапии последних.
- Вы посмотрите только какая красота! - Юрий Валентинович сдержанно кивнул и озабоченно думал, как бы вернуть начальника в русло чрезвычайно волнующей его темы.
- А вот и Иван Николаевич, - приветствовал главврач подошедшего завхоза, - Мы с Юрием Валентиновичем как раз любуемся великолепной нашей территорией, - зам и завхоз многозначительно переглянулись, - А ведь я иногда наблюдаю из своего окна, с каким энтузиазмом трудятся здесь наши больные! Заведующий хозяйством Иван Николаевич хмуро кивнул, а Юрий Валентинович повернулся к шефу:
- Эрнест Геннадьевич, - вкрадчиво начал он, - так вот, по поводу покраски фасада, я думаю…
Заведующий первым мужским отделением говорил аргументировано, обстоятельно и ссылался при этом на свой богатый опыт работы в военном госпитале. И при этом успевал апеллировать к профессиональному взгляду Ивана Николаевича. И хотя это было совсем ему не свойственно, Эрнест Геннадьевич слушал, надо заметить, не очень внимательно. Дело в том, что со стороны улицы к ним направлялся высокий, широкоплечий человек в кожаном длинном пальто, фетровой шляпе и дипломатом в руках. Уверенной походкой он шёл непосредственно к ним, и не сводил холодного взгляда с Эрнеста Геннадьевича. Лицо мужчины было монументально и непроницаемо. У Эрнеста Геннадьевича что-то противно заныло в области желудка. И прекрасное, благодушное настроение улетучилось бесследно. За его многолетнюю практику в области психиатрии, ему не раз приходилось иметь дело с товарищами подобного типа.
- Вы главный врач этого учреждения? - ледяным тоном обратился к нему незнакомец.
- Совершенно верно, - слабым голосом ответил тот, и растерянно оглянулся на своего зама, который увлечённо что-то втолковывал завхозу.
- Давайте отойдём, - тоном, не допускающим даже малейшего намёка на возражение, произнёс подошедший мужчина.
- Можно подумать, у меня есть выбор, - подумал главврач. Когда они отошли на несколько метров и остановились под чудесной, развесистой липой, человек в чёрном, кожаном пальто сунул в лицо Эрнесту Геннадьевичу красную книжечку, и почему-то забыв её раскрыть, представился:
- Капитан Ратченко, комитет государственной безопасности.
- Ну, конечно… Так я и думал, - тут же обречённо пролетело в голове у психиатра.
- Это ваш заместитель, если не ошибаюсь, Грач Юрий Валентинович? - указав волевым подбородком на зама, поинтересовался Ратченко.
- Так … точно, - почему-то по примеру своего помощника, да ещё и с запинкой, ответил доктор.
- Тогда слушайте внимательно, - капитан КГБ наклонился к главному и вполголоса, чётко и внятно, проговорил:
- Сегодня ночью мы будем его брать… - он отстранился, чтобы посмотреть на реакцию и, отметив вытянувшееся лицо врача, удовлетворённо кивнул, а также, видимо, для придания большего веса своим словам, выставил в направлении спины бедного, ничего не ведающего Юрия Валентиновича, длинный указательный палец:
- Абсолютная секретность, - он внимательным взглядом профессора математики, посмотрел, насколько хорошо его поняли. Эрнест Геннадиевич достал из кармана белого халата салфетку и промокнул лоб. Ратченко пристально следил за всеми его действиями:
- Пора, в конце концов, положить конец его воровству и взяткам… - капитан приложил два пальца правой руки к полям тёмной, фетровой шляпы, затем тщательно спрятал во внутренний карман удостоверение и добавил:
- О результатах операции, доктор, мы вам сообщим дополнительно, - он снова оглянулся, - И помните - полнейшая секретность… Мы на вас рассчитываем… После чего немедленно удалился.
Эрнест Геннадьевич почувствовал себя неважно. И, признаться, было отчего.
- Ну и что теперь делать? - заезженной пластинкой крутилась в его голове одна-единственная мысль. К нему подошёл Юрий Валентинович и снова заговорил о покраске, линолеуме и кафельной плитке. Главный врач не слышал ни единого слова. Он лихорадочно размышлял о том, что лучше всего предпринять в этой ситуации. Говорить или нет? С одной стороны, как не сказать, его основной заместитель, правая рука, пять лет вместе работают, да и потом чисто по-человечески, как не предупредить-то?… Ну а с другой стороны, ясно же сказано - полная секретность… А у этих ребят очень неважно с чувством юмора. У Эрнеста Геннадьевича за время его движения по профессиональной лестнице, неоднократно была возможность убедиться в этом лично. Когда на аллее со стороны первого мужского отделения снова показалась знакомая шляпа, а за ней и сам капитан Ратченко собственной персоной, доктору стало совсем не по себе. - Как поступить, в самом-то деле? - билась в висках раненой птицей тревожная мысль.
- Да погоди ты, Юра с ремонтом этим, - он тяжело вздохнул и каким-то болезненным взглядом посмотрел на своего заместителя, - Ты вот лучше скажи мне, - негромко спросил он, приблизившись почти вплотную к Грачу и чуть заметным кивком головы указывая на силуэт мужчины в кожаном пальто и фетровой шляпе:
- Ты знаешь кто это? Его зам посмотрел в указанном направлении, перевёл обескураженный взгляд на покрывшегося испариной шефа, и удивлённо приподняв брови, громко произнёс:
- Ну, конечно, это…
- Тише ты, - оборвал его Эрнест Геннадьевич, тяжело переводя дыхание, будто только что пробежал стометровку, - Ладно, была не была, - подумал он про себя и обречённо выдохнул, - Кто?
Юрий Валентинович Грач со всё возрастающим изумлением смотрел на него:
- Да что с вами, Эрнест Геннадьевич? - обеспокоенно спросил он, - Вы про кого, про Ратченко? Это пациент мой, - Юрий Валентинович развёл руками, - Он уже несколько лет на учёте, каждый год, в преддверии рецидива ложится ко мне в отделение… Сам, как видите, приезжает… Да что вас так обеспокоило-то? Шизофрения параноидная у него…
Эрнест Геннадьевич сел на скамейку и закрыл лицо руками. По вздрагивающим плечам его было не очень понятно, смеётся он или плачет. Похоже, причём абсолютно в равной степени, это было как на то, так и на другое.
