Городской музей располагался на окраине города, в городской библиотеке на улице Мира. Трехэтажное новое здание включало в себя еще и городской отдел культуры. Музей был на втором этаже и состоял из двух залов. В одном зале демонстрировалось каслинское литье, а в другом мото- и велотехника разного времени.
В летний день до обеда — вот когда это произошло. Да, именно до обеда, потому что хотелось есть. Группа искусствоведов из Екатеринбурга приехала в город Снежинск для посещения музея. Сорок пять человек в сопровождении экскурсовода — женщины бальзаковского возраста — начали с литья. Чугунные статуи, посуда и даже стулья, показывая на которые, многие спрашивали: — Скажите, а на них сидеть можно?
— Да, можно, — слышали они в ответ.
— А они где-нибудь продаются?
— Продаются.
— Где?
— В Касли.
После из толпы слышались шутки.
— Каслинское же литье — значит в Касли, чего непонятного? Ха-ха-ха…
Стулья всем очень нравились. Может, потому, что их можно было как-то применить в быту и похвастаться такой мебелью друзьям. Но помимо чугунных стульев там было множество других замечательных произведений искусства.
Группа искусствоведов состояла примерно наполовину из женщин, а наполовину из мужчин. И независимо от пола все фотографировали, фотографировались, записывали что-то в блокнот, включали диктофоны, задавали вопросы экскурсоводу, глупо шутили над некоторыми изваяниями, флиртовали, отправляли смс-сообщения, скучали, глядели в окно. Все это было, не говоря уже о внутренних процессах организма. Но за всем этим действом, за всем этим спектаклем одной из сфер социальной жизни было кое-что заметно. Бала заметна какая-то одна общая цель, одно общее желание, интерес, который объединял всю группу. Вспоминалась поговорка: «ожидание праздника лучше самого праздника». Все были оживлены и возбуждены, бегая и по второму залу, в котором стояли фашистские мотоциклы Великой Отечественной войны, древние велосипеды с «бибикалками», которые то и дело кто-нибудь нажимал, и другие раритетные механизмы. И снова все фотографировались, болтали и прочее, но, как и в первом зале, чувствовалось некое ожидание, напряжение, которое вот-вот вырвется на свободу. И наконец этот момент настал.
— Извините, — обратилась женщина к экскурсоводу, — а говорят, у вас в музее работает… — Она замолчала, потому что лицо экскурсовода изменилось. В нем отразилось все: и понимание, и злоба, и гордость за то, что она прекрасно понимает, о чем ее хотят спросить. Все вокруг зашептались: — Это же этот музей!
— Точно! Здесь же он…
— Он здесь?! Да?! Тот, про кого нам в университете рассказывали. Не может быть! Ужас!
— Да, круто!
Экскурсовод молчала. Потом, видимо, что-то обдумав, произнесла: — Я так понимаю, экскурсия по второму залу, в котором находится величайшая выставка военной техники, закончилась? — Она молча прошла сквозь толпу удивленных туристов, положила указку и остановилась. Затем поправила очки, повернулась ко всем лицом и произнесла: — Я понимаю, о чем вы. Следуйте за мной. Все последовали за экскурсоводом. Сначала путь вел по коридору, в другой конец здания. Пройдя коридор, группа вышла на узкую лесенку. По ней можно было пойти вниз, а можно было подняться вверх. Экскурсовод остановилась. — Здесь начинается его территория. Все замерли, дрожь змейкой побежала по телу, от паха до солнечного сплетения. Мужчина в конце очереди начал невнятно лепетать: — Не… Я не… Не пойду…
— Что он говорит?! — стали спрашивать, стоявшие в начале очереди. — Что с ним?! Мужчина был бледным, он стоял как вкопанный и держал под мышкой портфель. Он прижал его к груди так, словно хотел спрятаться за ним.
— Что с вами?! — громко спросила экскурсовод.
— Он очень впечатлительный, — прошептал кто-то из группы, — он уже несколько лет мечтал об этом моменте и, видимо, очень разволновался.
— Понимаю, — спокойно произнесла экскурсовод, — все через это прошли. — Она открыла свою сумочку и достала маленькую бутылочку. — Выпейте это, станет легче.
— А что это? — спросил напуганный теперь еще и бутылочкой мужчина.
— Ничего особенного, это настойка на ягодах неспелого крыжовника, цветов крапивы, корня лопуха, чеснока, одуванчика, белых грибов и кыштымской водки. Действует как успокоительное. Мужчина присосался к бутылке.
— Хватит, хватит, — остановила его экскурсовод. — После трех глотков успокоительное становится слабительным. — Мужчина закашлялся. — Сколько вас таких уже бегало в другой конец здания - у нас только там можно расслабиться. Ладно, пошли, — и все двинулись наверх. Поднялись на третий этаж, лестница вела дальше, и все пошли дальше. Наконец экскурсовод остановилась. Перед ней была деревянная дверь. Возле двери сидел серый пес. Порода его напоминала смесь овчарки с африканским боксером (говорят, в Африке очень хорошие боксеры, неоднократно побеждали на мировых боксерских турнирах, отличаются выносливостью). Пес зарычал, но негромко. Шепот волной побежал по колонне завороженных искусствоведов: — Это тот пес! Да, это он! Что творится!
Впечатлительный мужчина в конце колонны упал в обморок.
— Теперь точно не добежит, — пробормотала экскурсовод. — Тихо, Джек-синица, свои, свои. Мы к твоему хозяину. — Пес успокоился, а она постучала в дверь. Стук был зловещим. — Можно к вам, это я с группой искусствоведов из Екатеринбурга, можно к вам, Сергей Иванович? — За дверью раздался какой-то тихий звук, после которого пес толкнул лапами дверь, и она открылась. Экскурсовод обернулась и посмотрела на группу: — Готовы? — В ответ была лишь тишина. Экскурсовод шагнула вперед. Мужчину, упавшего в обморок, двое товарищей подхватили и тоже внесли внутрь. Перед взором группы искусствоведов, зашедших в самую главную достопримечательность музея, предстала просторная мансарда. На стенах, окрашенных в светло-зеленый цвет, висели картины, поражавшие своей притягательностью. Также на стене висела гитара. На шкафчике, заполненном книгами, сидел огромный кот. На открытом окне сидел большой черный ворон. У шкафа на полу лежал поролон, покрытый простыней, а на простыне лежал Серега. Он лежал на боку и укрывался фуфайкой. Кот спрыгнул со шкафа и лег возле него.
— А, это ты, Морпех, — сонным голосом произнес Серега. Морпех замурлыкал. Серега даже не заметил смотрящих на него искусствоведов. — Сергей Иванович, — тихо прозвучал голос экскурсовода, — мы здесь. Серега обернулся.
— А… заходите, я сейчас, — он встал и сел на плетенное из тростника кресло, потом зевнул. — Сейчас, ребята. — Он налил воды в берестяную кружку. Потом достал спички и зажег благовония, дым которых стал наполнять комнату. — Все, я готов.
На нем были одеты белая футболка, джинсы и кеды. Все молчали. Серега тоже молчал. Так продлилось пять минут. Потом он посмотрел на самого нервного человека и спросил его: — У вас есть семечки? — Тот не ответил: он просто не понял, что к нему обратился Сам… Молчание снова затянулось на пять минут. Все стояли, молчали, и Серега сидел в кресле, смотрел на кусок неба за окном и молчал. — У вас есть? — начал снова он свой вопрос, но замолчал, так как впечатлительный мужчина, к которому он обращался, стал падать. Его подхватили двое товарищей под руки. — Принесите ему табурет, — Серега указал рукой на табурет, стоявший в углу. Одна из женщин бросилась в угол, схватила табурет и поставила возле него. — Посадите его рядом со мною, — сказал он. Мужчину повели к табурету.
— Нет, не надо, — залепетал тот, — зачем? Я не хочу!
— Иди, иди, — шептали ему товарищи, — иди — лучше будет.
Его посадили напротив Сереги. Мужчина еще секунду пытался сопротивляться, но вскоре успокоился и уставился в глаза Самого…
— Дай мне свою руку, — медленно произнес Серега. В этот момент даже у экскурсовода побежали мурашки по спине. «Снова он это начал», — думала она, тихо сидя в углу мансарды и наблюдая за происходящим. — Дай руку, говорю! Мужчина стал медленно протягивать к нему свою руку. — Ну! — крикнул Серега. Два молодых искусствоведа схватили мужчину за руку и вместе дотянули до Сереги. Серега быстро и крепко ухватился за нее и крепко сжал пальцами. Впечатлительного мужчину пронзило током, и он обмяк. Серега тихо заговорил: — Слушай меня, отрок. С этих пор ты будешь смелым, как тигр, быстрым, как леопард, сильным, как медведь, и мудрым, как… — Серега замешкался, — мудрым, как… — он снова задумался, — мудрым, как мудрец. Ты понял меня?! — От последних слов впечатлительный мужчина подскочил с табурета. Глаза его преобразились. Они светились новым светом человека, точно знающего, что ему нужно. — Но запомни, — уже спокойно добавил Серега, — слушай свое сердце.
Вся группа стала аплодировать.
— А теперь дай мне семечек. — Мужчина достал из сумки пакетик с семечками. Серега открыл окно и бросил горсть. Слетелись голуби, сизые, белые, черные и разноцветные. Глаза посетителей заблестели. Вскоре женщины стали рыдать, улыбаясь и умиляясь увиденному. Лица мужчин светились благородством и мужеством. В это момент они были похожи на самых благородных и мужественных мужей мира. — Попробуйте и вы сделать это, — обратился он к людям. Люди брали семечки из пакета и бросали на большой подоконник. Птицы слетались со всех сторон и залетали в комнату. Одна птица села на ладонь женщины в очках.
— Ах! — только и смогла произнести она. — На нее смотрели, как на избранную. Затем белый голубь взлетел с ее руки, оставив на ладони женщины черно-белую кучку.
— Это хороший знак! — прокомментировал произошедшее Серега. — Ты помечена птицей. Теперь все будет хорошо! Женщина заплакала и стала махать рукой улетающему голубю.
— Спасибо, птичка, спасибо тебе! — шептала она. Вскоре многие из искусствоведов оказались помеченными птицами. Все были счастливы. Одна экскурсовод сидела в углу и понимающе улыбалась.
— Ну что же, друзья, — обратился Серега к присутствующим, — нам пора прощаться. С этого дня ваша жизнь изменится. Приглядывайтесь, присматривайтесь, возможно, в вашей жизни появятся новые люди, новые дела. Вас могут куда-нибудь пригласить. Могут появиться неожиданные для вас предложения и возможности. Мир прекрасен! Сегодня вы для себя приоткрыли кое-что новое. Счастья вам, друзья мои! — Серега указал рукой на дверь. Все вышли. Серега лег на свою лежанку. Потом встал с нее, стряхнул с себя голубиные перья, посмотрел в окно. За окном был подоконник в голубином помете, Россия и теплое лето…